Павел Нечаев - Цена свободы

• Название: Цена свободы
• Автор: Павел Нечаев
• Жанр: Постапокалипсис

Уцелевшие в глобальной катастрофе, с трудом пережившие долгую зиму люди, на руинах погибшей цивилизации. Решив проблему физического выживания, они не знают, что делать с обрушившейся на них свободой. На своей шкуре герои узнают, куда могут завести ложно понятые представления о справедливости и идеальном обществе.

---

Наши запасы пополнялись. Сначала мы таскали все на себе — из алюминиевых уголков сделали сани, нагружали и везли. Но этот способ оказался не очень продуктивным: ноги, несмотря на снегоступы, тонули в снегу, и каждый шаг давался с трудом. Тягаем-тягаем, как бурлаки, а в итоге пару ящиков тушенки притащили. Все изменилось, когда на соседней улице мы нашли СТО, которая обслуживал квадроциклы. Квадроцикл, это такая четырехколесная машинка, типа мотоцикла с четырьмя колесами. Машинка, специально заточенная под бездорожье, с мощным мотором, и приводом на четыре колеса. На заднем дворе обнаружилась пятитонная цистерна-прицеп с бензином. Видимо, хозяин приторговывал «левой» горючкой, иначе эту находку не объяснить. У меня возникла идея, я привел туда Эли, который, как и положено автомеханику, с техникой был на ты, и предложил:

— Давай сделаем снегоход, — он посмотрел на меня, и вместо ответа копнул носком рыхлый снег. Намекнул, типа — застрянет нахрен. Снега было много, перед нашим складом его глубина была метра два, не меньше.

— А мы им колеса поменяем, — мысль приобретала конкретные очертания, — возьмем баллоны от грузовиков. Дутики-пневматики сделаем.

— Можно, епть. — Почесал в затылке Эли. Больше он ничего не сказал, он вообще редко произносил больше трех слов подряд, да еще это его вечное «епть». Сказано — сделано. Там же, в промзоне, нашли двухколесный прицеп-генератор, перетащили его на руках к складу, это был титанический труд. Поменяли колеса на самодельные лыжи, и метр за метром, то впрягаясь втроем, то подтягивая за трос, обернутый вокруг подходящего столба, доволокли. Две недели мы расчищали от снега подходы к складу, открыли ворота. На морозе генератор не захотел запускаться, да и работать в промерзшем складе было невозможно, поэтому начали мы в который раз со строительных работ. Утеплили пристроенный к складу сарайчик, обложив его блоками и бумажными мешками с цементом. В сарайчике поставили печку, на этот раз работающую на солярке. Несколько таких печек мы нашли в своих походах по промзоне, не печка — сказка, дрова в нее кидать не надо, золу выгребать не надо, отрегулировал пламя, и спи спокойно. Сразу же загорелись идеей поставить печку на основной базе. Поставили генератор в сарайчике, перетащили из гаража необходимые инструменты, и начали работать. В тепле генератор запустился, и у нас появилось электричество. Как только у нас появилось электричество, мы смогли запустить электроинструмент, и работать внутри утепленного офиса. Расширили дверной проем, закатили туда квадроцикл, и начали превращать его в снегоход.

Эли походил-походил вокруг него, почесал в затылке, и погнал нас искать ему диски подходящего размера, и баллоны от грузовиков. На нашу беду, подходящих деталей поблизости не оказалось, и поиски наши не сразу венчались успехом. Эли, глядя на то, что мы ему притащили, цедил:

— Не пойдет, епть, — и мы отправлялись на поиски новых. Кто ищет, тот находит, и в один прекрасный день Эли позвал нас смотреть на то, что у него получилось. Получилось просто замечательно — квадроцикл обзавелся новыми мягкими колесами, каждое поперек себя шире. Эли взял диски от обычных квадроцикловских колес, и приварил к каждому сбоку еще диск, на который широкими брезентовыми стяжками прикрепил баллоны от грузовиков.

— Так проще крепить, епть, — пояснил он.

Сзади Эли приварил к багажнику проволочную корзину, закрепил крюк для прицепа, и выкрасил квадроцикл белой краской, для маскировки. Когда мы завели его, и вывели наружу, я впервые поверил, что мы переживем эту зиму. У нас был транспорт! И пусть он был открытый, и ехать на нем было некомфортно, пусть он еле тащился на пониженной передаче с черепашьей скоростью, качаясь из стороны в сторону, главное — он ехал, и мог тянуть за собой нагруженные сани.

С появлением транспорта, наши оперативные возможности сильно расширились. Первым же рейсом мы с Эли отправились домой, на основную базу, проведать, что там и как. До этого мы устраивали раз в неделю сеансы радиосвязи. Для того, чтобы поговорить, нам приходилось устраивать целую экспедицию — выдвигались в Нижний Город, и с крыши высотного здания устанавливали связь. Пятиваттные рации, что у нас были, до основной базы не дохлестывали — мешал отрог горы. Ради десятиминутного разговора тратили полдня на дорогу. На основной базе все было в порядке, Марина взяла бразды правления в свои руки, все были здоровы, контингент занимался по распорядку, соседи не досаждали. Алина поправилась, они уже начали устраивать вылазки по нашей схеме — кто-то оставался караулить базу, присматривать за детьми, остальные отправлялись за дровами и прочими нужными вещами. Понятно, что добыть много в городе они не могли, но хоть даже немного лучше, чем ничего.

Шум квадроцикла оставшиеся на базе услышали задолго до того как наша каракатица на резиновом ходу подъехала к дому, и высыпали встречать. Было что-то трогательное в том, как они стояли на снегу у подъезда и махали нам, незнакомое мне, теплое чувство. У закоренелого холостяка появилась семья. Встретили, повели в тепло — угощать, по случаю нашего возращения женщины расстарались, наготовили лакомств, Мишка с горящими глазами ходил за мной по пятам. Потом Эли с Мариной уединились, у них был свой праздник, а я остался с Алиной почти что наедине — вокруг крутились дети, но мы все же смогли поговорить. Когда уходили в промзону, она еще лежала, так что мы и парой слов не перебросились. Ну а тут получилось обстоятельно поговорить. Все-таки нам определенно помогают высшие силы, сколько полезных и нужных находок, и главное — вовремя. Вот и Алина оказалась просто-таки золотым человеком: она шесть лет работала парамедиком на «скорой», потом закончила курсы медсестер, перешла в больницу, работала в ожоговом отделении, потом операционной сестрой. Я таких женщин часто «до Песца» замечал, вы знаете этот тип — усталые одинокие женщины с детьми. Муж был, да весь вышел, Мишку она воспитывала одна, разрываясь между работой и домом. И, сразу видно, не жаловалась и не искала плеча, чтобы прислониться. Упрямая, волевая, целеустремленная, вся в отца, жаль, не дожил он до нашего прихода.

Она уже организовала две вылазки за лекарствами. В той самой аптеке, откуда я в свое время притащил мешок с медикаментами, они обнаружили подсобку, почему-то не замеченную мародерами, и все перенесли в дом. Все найденное, включая старые запасы, было аккуратно разложено, подписано и каталогизировано, да еще книжек всяких по медицине натащили. Я мысленно захлопал в ладоши, и с плеч свалилась очередная гора. Проблема медицинского обслуживания меня всерьез волновала, часто я в красках представлял себе что будет, если кто-то из нас сломает ногу, руку, подхватит какую-то заразу, или просто простудится. В условиях послепесцовой реальности, это смерть в половине случаев. Сделал себе зарубку в памяти, одну из экспедиций нацелить на больницу, и обязательно взять Алину с собой, набрать медицинского оборудования.

Мишка, сорванец, тоже вполне оправился. Возглавил мелких, и они шуровали по дому и окрестностям, все им нипочем, ни мороз, ни ветер, ни подзатыльники Марины. Кто остался верен себе, так это кот, даже Песец не прервал равномерного течения его жизни. Поел — можно поспать, поспал — можно поесть. Я ему завидовал, мне удавалось выспаться, только когда задувала метель, и на улицу было не выйти.

Появление своего транспорта не только расширило наши оперативные возможности, но и сделало нас заметнее. Пока мы, одев маскхалаты, молча топали на снегоступах пешедралом, увидеть, или услышать нас было трудно. У квадроцикла было множество достоинств, но беззвучность работы к ним не относилась. Трещал движок немилосердно, особенно на низких передачах, на которых мы только и ездили. В белом безмолвии слышно нас было за километр, и, естественно, мы привлекали к себе внимание. Иногда я чувствовал на себе чей-то изучающий взгляд, у меня была эта способность — ощущать чье-то, направленное на меня внимание. Пока дело ограничивалось взглядами, нас это не беспокоило, пусть смотрят, лишь бы не трогали.

Возвращаясь из очередной мародерской экспедиции вместе с Эли, мы были в паре километров от запасной базы, когда я услышал в наушнике шипение и хрип. Включилась рация.

— …еть. Заноза, от…, - было трудно разобрать, но вызывать меня на шифрованном канале мог только Вайнштейн.

— Здесь Заноза, — поднес я микрофон к губам.

— …осторожны, у базы кто-то кру…..ом напротив, — услышал я сквозь хрипы.

— Понял. Понял. Смотри в оба, конец связи.

— …ял. …ец …зи.

Не доезжая до базы километр, оставили квадроцикл, и осторожно пошли пешком. Специально для таких случаев, у нас был разработан план. К зданию напротив склада, через дорогу, мы проложили под снегом скрытый проход. Между тротуаром и самим зданием тянулась какая-то канава, наверное, для отвода дождевых вод. В высоту, и в ширину где-то полтора метра, она тянулась мимо построек, ныряла под проезжую часть, превращаясь на этом отрезке в бетонную трубу, и уходила куда-то дальше. Мы обнаружили ее, расчищая от снега подходы к нашему складу. У меня тут же возникла идея, как это использовать: мы накрыли канаву сверху листами фанеры, со временем ее засыпало сверху снегом, и у нас получился такой себе туннель длиной метров триста, от нашего склада к дому напротив, где до Песца был оптовый склад посуды, и за дом на соседнюю улицу. Именно я настоял на расчистке, Эли с Вайнштейном были против, шутка ли — столько снега перелопатить. Сейчас моя парноидальная предусмотрительность пригодилась. Мы проползли по туннелю, пролезли в загодя пробитую дыру на первом этаже. Дыра вела в подсобку, когда-то здесь переодевались уборщицы. С крючка до сих пор свисал покрытый инеем халат, затрещавший, когда я задел его плечом. Мы осторожно приоткрыли дверь подсобки, и, держа наготове оружие, осторожно ступая, пошли по коридору. Я держал в руках пистолет, Эли винтовку. Заглянув в торговый зал, окна которого выходили на наш склад, я увидел в глубине зала человека, сидя на ящике спиной к нам, он в бинокль осматривал окрестности. Грамотно действует, зараза — держится в тени, так, что его снаружи не разглядеть. Под ногой у меня что-то хрустнуло, человек выронил бинокль, развернулся к нам, поднимая винтовку с коленей. Я от неожиданности — уж больно резко он это сделал, два раза выстрелил из пистолета, оба раза промахнулся, руки без рукавиц успели задубеть, и не слушались. «А громко стреляет пистолет», отстраненно отметил я по себя, «как из пушки», выстрелы ударили по ушам. Человек, однако, вместо того, чтобы стрелять, дергал затвор винтовки, что-то у него там заело. Я не стал дожидаться, пока он справится со своей пукалкой, перевел дыхание, тщательно прицелился и двумя выстрелами в грудь свалил его на пол. Держа его на мушке, осторожно подошел, склонился, проверяя, не оживет ли. Нет, не оживет, глаза уже остекленели. Я обернулся к Эли, надо было выяснить, почему он не стрелял. Эли задумчиво вертел в руках винтовку, пытаясь передернуть затвор, мне стало понятно, что случилось. Винтовка, поганое имперское барахло, замерзла, затвор примерз, и его было невозможно передернуть, сказалась «притертость» частей друг к другу. Еще по армии я помнил, как мы, поползав часок по пустыне, вынуждены были чистить винтовки: песок намертво заклинивал механизм. Наблюдатель, военная косточка, строго по-уставному, не дослал патрона в ствол, за что и поплатился жизнью. А я держал пистолет за пазухой, в тепле, вот он и не замерз. И патрон у меня был в стволе, на пистолете стоял хитрый предохранитель, если не сжать рукоятку как следует, выстрела не будет.