Владимир Косарецкий - Семь минут

• Название: Семь минут
• Автор: Владимир Косарецкий
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

А вот и Галашки. Одна из вертушек упала прямо на окраине горного аула. Пожара вроде нет. Бедный "Крокодил" заломило на бок.

По улицам прыгают трассирующие пули. Дым. Слышны выстрелы очередями. Какой-то парень в общевойсковом камуфляже машет нам обеими руками. Рядом с ним пробегают трое с автоматами, и стреляют куда-то в огороды соседнего дома.

Посреди дороги лежит, как бревно, еще один в зеленом камуфляже и оружием в руках, только он, похоже, убит.

- Да там че? Бой!? Мать его так!!! - кричит Беркут, поудобнее перехватив РПК.

- Мы сядем за селом! - кричит "старшой", - в лес. Тогда сможем незаметно прокрасться до вертушки.

Спасатели приготовили двое носилок. Лица серьезные, видно, что тоже боятся. А страх он всегда сидит рядом с нами. Он обнимает нас за плечи. Подбадривающе, по свойски, похлопывает по спине. И шепчет в ухо: "Скоро ты так же ляжешь рядом с тем парнем на дороге".

- Готов?! - кричит в ухо старшой, его рука у меня на плече, а я сам уже высунулся в дверь, и как только шасси коснется земли, я выпрыгну.

Я киваю и складываю пальцы в кольцо, "мол, все окей"!

Шасси коснулись земли. Прыжок. Пулемет в потной руке, снят с предохранителя. Кругом стеной лес. Упал на траву. Занял позицию. Готов.

Вся группа занимает круговую оборону, не перекрывая друг другу сектора обстрела. Потом должны выпрыгивать спасатели. Но:

"Это кто такие"?- Я не успел подумать, но мгновенно взял на прицел выбегающих из леса парней. Они были в синей форме и с короткими автоматами в руках. Рука сама передернула затвор.

"Пока никто не стреляет. Блядь! Это КТО? мать их!" думаю я, лежа в невысокой траве, наблюдая как люди в милицейской форме, друг за другом выпрыгивают из леса. Мой палец нервно стучит по спусковому крючку. Еще секунда и я уложу всю эту компанию одной очередью.

- Не стреляйте! - кричат милиционеры, подбегая к нам все ближе.

- Не стрелять! - дублирует команду "старшой".

"Хорошо", - думаю я, не убирая пальца с курка: "Только попробуйте не так пикнуть, я в вас весь короб всажу".

И в этот момент что-то случилось: все завертелось, засверкало, закрутилось, воздух наполнился невидимыми стрелами, которые с чириканьем птиц носились по площадке. Милиционеры, вскидывая вверх руки падали, с застывшими, как у рыб, ртами. Кто-то упал, держась за бедро, однако не кричал, а очумело крутил башкой. Вижу перекошенные ужасом глаза ротного.

Мой пулемет сам, как живой начал дергаться в ругах, унося в лес бронебойно-зажигательные пули. Рядом заработал РПК Выходного, его трассеры, врезаясь в деревья, начинали прыгать между стволами, или "шить" насквозь. Милиция, кто сидя, кто лежа, тоже беспорядочно открыла огонь. Они били наугад. Главное что не в нашу стороны. Значит наши.

Я обернулся. Наш родной борт, с бравой надписью на боку "Братишка", резко уходил вверх. Даже глянув мельком было видно, что все пули, летящие мимо нас, попали в него.

- Выходной! - кричит Беркут начальнику - Надо уходить с площадки!

Дельная мысль. Я показываю Бороде, параллельно земле руку, а "старшому" большой палец, и указательный в сторону леса: "Мол, уходите, мы с Бородой прикроем!".

Вы стреляли когда-нибудь на ходу, согнувшись в три погибели из пулемета ПКМ? Если да, то вы можете понять как это тяжело. Девять килограмм железа поднятого на вытянутых руках, прыгающий, как припадочный, плюющийся огнем с немыслимой скоростью. Однако, я даже этого не чувствовал. Напротив, когда я начал бег, я думал, что я уже никогда не остановлюсь.

С площадки мы с Бородой уходили последними. Милиционеры и наши заняли в лесу круговую оборону. Откуда били чеченцы было непонятно. Однако наши стволы не замолкали, ведя беспорядочную пальбу.

- Выходной!, - кричу я, садясь на колено так, чтобы с двух сторон меня прикрывали стволы деревьев, да и чтобы Бороде было удобно вытащить из-за спины короб на 250 - он же гордый олень, не то что я, новогодняя елка, дополнительный БК не взял. Я сам, срывая с груди одну из лент, все-таки порвал карман. Да и хрен с ним! Может он уже и не понадобится.

Местные милиционеры, ругаясь, кто на родном, кто на русском языке, продолжали поливать солнечный лес свинцовым дождем. Было слышно, как над нами кружат вертушки и куда-то выпускают ракеты. "Старшой" перебежал ко мне.

- Если мы здесь останемся, - кричит ему Борода, - то нам хана! Мы когда сюда летели, то я видел рядом еще одну площадку. Предлагаю, под прикрытием дымов туда прорваться. Может там эвакуируемся?

Я киваю в знак согласия. В принципе я понимал, что по нам бьет не рота боевиков, как я раньше думал, а три, максимум четыре стрелка. Так что прорваться без потерь в принципе можно.

"И почему армия наградила меня этим тяжеленным пулеметом, а не легким автоматом? И зачем я вообще в нее пошел!" - думаю я на бегу, перебегая от дерева к дереву. Руки бросают в разные стороны дымы, мне кажется, что на время у меня, как у индийской богини вдруг стало четыре. Колени и спина согнуты, из приклада вытащил металлическую скобу для плеча. Армейские ботинки "спецовки" (подарок 294 бригады специального назначения), мнут уже опавшую листву. Сзади меня короткими перебежками бегут местные менты. Как и договорились, я и Борода впереди, Беркут, Ротный и Выходной замыкают группу. Мы единственные, у кого серьезное оружие. Вот мне что-то показалось слева что-то мелькнуло. Палец вдавил курок. Адреналин бьет в мозг. Рядом просвистело, прогрохотало. Уже все открыли огонь. Кругом крики, стрельба, кто-то ругается трехэтажным матом. Ах! Это я ругаюсь трехэтажным матом. Как же страшно. Кругом летает смерть. Вот она просвистела рядом с носом и ударилась в дерево. Хочется упасть, спрятаться, забиться в какую-нибудь щель и пересидеть, перетерпеть, пока все не кончится. Мама, папа, сестра, брат, увижу ли я вас снова когда-нибудь? Смерть кругом. Не останавливаться. Мы ведь уже через это проходили в ДШР. Этот страх преодолим, главное вперед, главное короткими перебежками, главное - главное в живых остаться! Добраться до вертушки. От дерева к дереву, укрылся, дал короткую очередь. Как там Борода? О! Рядом бежит, глаза огромные, рожа бледная. Грохот стрельбы. Вот она площадка, а вот он борт с белой надписью "Братишка". Такой домашний, родной. Сидит ждет. Ай, молодец!

Мне вдруг показалось, что если залезть в этот продырявленный со всех сторон вертолет, то все, все страхи и весь этот бой кончится. Как в детстве. Накрыл голову одеялом перед сном, и тебе ничего не страшно.

Мы летим. Только не так как раньше. Кругом стоны раненных. В вертолет залезли все, кто смог вырваться из леса. Наша группа, Слава Богу, без единой царапины. А вот милицию хорошо потрепало. Наши пулеметы выставлены в иллюминаторы борта. Мы стреляем. Куда? Да черт его знает, где-то там враг. А если честно, чтобы нервы успокоить. Как же страшно. Я смотрю на часы. Смешно, на земле мы были меньше семи минут, а показалась вечность. В нос бьет запах крови раненных. Да и я сам в ней.

- Сделаем остановку на Гизеле! - кричит начальник. Спасатели так и не успели выпрыгнуть на ту площадку. Все это время они кружили над нами вместе с "Крокодилами" и поддерживали нас огнем.

Я курю. Вообще, знаете, у нас курят все. Как-то в Хатунях я встретил некурящего, решил с ним сфотографироваться на память. Так вот, я курю. Не просто курю, а курю с наслаждением. С чувством, со смаком. Я курю с у-д-о-в-о-л-ь-с-т-в-и-е-м. Я живой.

Я курю, сидя на еще зеленой траве. Рядом со мной наша группа. Сквозь выпускаемый дым я разглядываю наш дырявый, в пробоинах борт. С большой белой надписью "Братишка". Рядом с бортом скорая, грузят раненных, два милиционера скончались по дороге. А в Галашках сейчас идет настоящий бой - с танками, пехотой, артиллерией. Границу перешло 300 Гелаевцев - это чеченский бандитский спецназ. Вот такая вот у нас встреча была со спецназом наших врагов - профессиональных наемников.

Бортовой техник осматривает повреждения, а Беркут выбирает из борта попавшие в него пули.

А я курю. Я курю с удовольствием, радуясь тому, что еще могу курить, говорить, пить, ругаться и думать, а не как вот тот парень, которого за руки и за ноги вытаскивают из вертушки, голова откинута назад, рот раскрыт. Ему уже вряд ли придется закурить. Так что я лучше пока покурю и за себя и за него.

- Бортач говорит, что, как только закончится разгрузка раненных, можно лететь, - сообщает старшой.

- А на нем можно летать? - с сомнением в голосе спрашивает Беркут.

Выходной пожал плечами.

Задача была не выполнена, мы вообще-то должны были забрать тела погибших летчиков, а вместо этого спасли девятнадцать жизней местным милиционерам. Я затянулся и прикрыл рукой глаза.

Многие подходили посмотреть на наш расстрелянный борт "Братишка". А заглядывая в самое чрево присвистывали, глядя на засохшую кровь и огромный слой стрелянных гильз на полу вертушки и гору пустых пулеметных лент.

А почему не помыли борт и не собрали пустые ленты? Мы были не в состоянии. Только приземлившись в Ханкале наша группа закрылась в вагончике и не выходила от туда до вечера. Как гуляли летчики, я не знаю. Однако на утро я точно понял. Что будет еще один день, а за ним еще один и еще один. И никогда нельзя загадать, что тебе несет новый день. Будешь ты жить или умрешь.