Олег Платонов - Мифы и правда о погромах.

• Название: Мифы и правда о погромах.
• Автор: Олег Платонов
• Издательство: «Издательство “Яуза”» Пресском
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-98083-047-2

100 лет назад в России началась Отечественная война.

После того как иудейская «пятая колонна», опираясь на «мировую закулису» развязала в России Первую анти-Русскую революцию 1904–1905 гг.; после того как по Империи прокатилась волна революционного террора, унёсшая десятки тысяч жизней, — русские люди ответили на революционное насилие — насилием, на еврейский террор — русской самообороной.

Сто лет назад враги России подучили достойный отпор.

Теперь они называют это «погромами».

Но то было началом Русского Сопротивления.

Читайте новую книгу Олега Платонова, разоблачающую иудейский миф о «погромах» и неопровержимо доказывающую, что в большинстве случаев евреи были не «невинными жертвами», а зачинщиками и главными виновниками этих событий, которые заслуживают названия Отечественной войны за освобождение от иудейского ига.

---

VIII. На Крещатике «казаку» Шлихтеру «подвели коня», то бишь — извозчичью клячу, которую два еврея же волокли за собою. Восседая на этом «коне» в красных, очевидно, «донских» лентах и с красными флагами, Шлихтер признавал необходимым, от времени до времени, обращаться к «народу» с поучением. Останавливаясь, он говорил, что борьба с правительством далеко не закончена и должна продолжаться до тех пор, пока существующий государственный строй не будет заменен демократическою республикою. В ответ на это из толпы слышались жидовские крики: «Долой самодержавие!» «Долой кровопийц!» и многое другое, повторением чего мы не решаемся оскорблять русских читателей.

В дополнение картины попеременно раздавались крики: «Да здравствует социал-демократическая республика!» и «Мы дадим вам царя!..» Они служили яркою «иллюминацией» той дерзости противоречий, на которую, кажется, одни евреи способны.

Под эти возгласы Шлихтер двигался далее, чтобы затем сказать новую речь. Окружая его целыми чесночными гирляндами, дщери Израиля танцевали и аплодировали ему. «Божественный Шлихтер!», «Божественный Шлихтер!» — восклицали они, в припадках кагального умоисступления.

Выделяясь из общей массы, некоторые шайки «освободителей» пытались набрасываться и на полицейские участки. В их же среде раздавалась команда: «Идти на тюрьму!» или «На жандармское управление!». Покорные кагалу, «шаббесгои» действительно норовили шествовать и туда, но были разгоняемы войсками.

Между тем, еще невиданный древним Киевом, но отменно «радостный», триумфальный кортеж Шлихтера прибыл, наконец, к городской Думе; — и вот, сам «божественный» показался на ее балконе. Он обратился к многотысячной толпе с заявлением, что события 17-го октября лишь первый этап и что все, достигнутое поныне, вырвано у власти пролетариатом; что, памятуя об этом, — нельзя останавливаться ни перед какими средствами для созыва учредительного собрания и учреждения социал-демократической республики. Главным же образом, этот отчаянный еврей коварными приемами и в гнусных выражениях стремился предать поруганию все, что для русского сердца велико и свято. Даже при закрытых дверях заседания иные свидетели не решались сообщать Суду того, на что осмеливался Шлихтер — во всеуслышание. Впрочем, наряду с ним, были и другие «ораторы», — преимущественно евреи же, с фонарных столбов, трамвайных вагонов и т. п. изощрявшиеся в том же направлении…

IX. Толпа у здания Думы также состояла, в огромном большинстве, из молодых и старых евреев и евреек, — хотя разумеется, в ней находились и разные «шаббесгои», — а также студенты и гимназисты, ученики коммерческих и других училищ. Здесь же присутствовали и профессора политехникума: Нечаев, Иванов и Рузский. Но, явившись для «всенародного изъявления радости», они, к удивлению, вовсе не слышали здешних же речей — или потому, как показывали они на суде, что «беседовали со знакомыми», или же потому, что «никакая речь не могла выразить тогдашнего настроения». Наконец, у Думы замечались и люди посторонние «манифестантам», частью попавшие случайно. Не вынося такого унижения родины, многие из них уходили прочь; другие — в отчаянии страдали и мучились, но перед вооруженною и организованною толпой переживали горе, лишь скрепя сердце; третьи, не постигая, как все это могло происходить столь постыдно, нагло и безнаказанно, плакали…

Тем не менее, уже и в этот период бунта, не было недостатка в мужественных сердцах и суровых угрозах. Но безумие, неизменно тяготеющее над еврейством, стихийно увлекало его к той каре, которая, в результате, составляет его заслуженный, конечный удел…

X. Вскоре, еще шайка «освободителей» на руках принесла только что освобожденного из острога Ратнера. Выйдя на балкон, он облобызался с Шлихтером. Затем, очевидно по их приказу, с наружной стороны балкона были сломаны Царские вензеля, — несколькими евреями и «шаббесгоями», причем, в особенности, старался какой-то подвязанный, рыжий жид.

В качестве «народного предводителя», Ратнер, дерзостью и цинизмом, оставил за собою даже Шлихтера. Свидетели на суде, при закрытых дверях, утверждали, что речи Ратнера были ещё бесчестнее и возмутительнее, если это возможно, чем то, что говорил Шлихгер.

Некоторые из свидетелей, содрогаясь в негодовании, просили освободить их от повторения наиболее позорных выражений Ратнера. Общий же смысл его речей как, впрочем, и у Шлихтера, клонился к вооруженному восстанию, ниспровержению Императорской династии и учреждению социал-демократической республики.

Террор победы кагала, — «Великой революции» во Франции, и «участь Людовика XVI» были для «народного предводителя» основными, главенствующими темами…[183]

Один из свидетелей, недавно вернувшийся с войны унтер-офицер, с двумя «Георгиями», показал на суде: «Ратнера я готов был ударить камнем, и жена меня едва увела…» «Тебя на войне не убили, так здесь убьют!» — справедливо говорила она.

Действительно, в озверелой толпе, согнанной к Думе евреями и простиравшейся, по словам свидетелей, до двадцати или же двадцати пяти тысяч человек, не только производились сборы денег на оружие, милицию и революцию, но и открыто совершался торг браунингами, парабеллумами и маузерами. Само же еврейство бесновалось в каком-то умопомрачении. Наряду с криками: «Долой самодержавие!» и другими, еще более ужасными, слышалось: «Что?!. Наша взяла!», «Наш здесь верх!», «Мы теперь властвуем над вами!», «Из нас будет Царь!..» и т. п.

Все это, без сомнения, не мешало факту, что «освободительными» деньгами кагальные сборщики делились где-нибудь здесь же, за углом. С другой стороны, практический социализм, — в виде «экспроприации» с браунингами и бомбами, Герценштейновских «иллюминаций», повального, многомиллионного воровства на железных дорогах и разрыва бомбами же детей, — недаром цветет столь «махрово» по всему лицу «освобождённой» им России…

XI. Среди этих, зловещих обстоятельств, поведение окончательно растерявшихся и куда-то попрятавшихся властей было воистину непостижимым…

Присланную же сюда, — как бы на потеху жидам, полуроту Камчатского полка разместили так, что толпа, — несомненно, по вероломному приказу кагала, успела окружить и перемешать ее с собою, оттеснив офицеров от солдат… Гармонируя с сим, из здания Думы, где в это время происходил митинг, стали раздаваться выстрелы. Оказалось, что на выручку полуроты приближается небольшой отряд (120) конных артиллеристов.

Увы! — Они сами не замедлили жестоко пострадать и отступить…

Подробности этого печального события не замедлят раскрыться перед нами. Для полного же выяснения как всего, уже в деле известного, так и того, что будет дальше изложено о ходе Киевского бунта вообще, надо предварительно ознакомиться еще с некоторыми частными его эпизодами.

XII. Итак, мирные и радостные манифестации 18-го октября 1905 года в Киеве дошли, — в упоении «конституциею», наконец, до воспоминаний об участи Людовика XVI и до изменнического же обстрела войск.

Чаша терпения народного переполнилась. Неистовство евреев и их рабов само жаждало возмездия. «Надо проучить жидов!..» «Мы покажем им правду-истину, — зададим им свободу!» — Эти и подобные клики стали носиться в воздухе.

Между тем, «жидовские демократы», в роде Василия Портянки и КО, всё ещё терроризировали город Человек двадцать полицейских, — офицеров и городовых, — были вынуждены скрываться в гостинице «Бельвю», на Крещатике, и, увы, — просить воинской охраны для своего спасения…

Но чаша позора для нас, русских, все еще кажется, была не полна…

«Мирно ликующая» шайка евреев и «шаббесгоев», вломившись, excusez du peu, в Военно-Окружной Суд, стала требовать, чтобы председатель его, — генерал Богданов, лично отправился в городскую Думу депутатом, и даже хотела тащить его силою. Больной и дряхлый генерал не нашелся приказать бывшему здесь же караулу из 14-ти рядовых при унтер-офицере разогнать негодяев оружием. Напротив, уступая наглости какого-то рыжего еврея, — коновода шайки, генерал Богданов согласился на предложение капитана Калачевского заменить его, в качестве депутата от Военного Суда. Выйдя на улицу, капитан надел красный бант, поздравил «народ» со свободой, и, — окружённый евреями, двинулся к Думе. Не довольствуясь этим, по своему обыкновению, сыны Иуды, в довершение срама, усадили капитана на лошадь, чтобы его видели все, а на думской площади Шлихтер даже стал показывать его «сознательным пролетариям», именно — «как депутата того Суда, который столько лет расстреливал и вешал борцов за свободу!..»

Одновременно, — в иных местах Крещатика, студенты и «шлюхательницы», под общей командой Бунда, собирали деньги «на гроб Николаю II…»

Другие члены «избранного» народа пили водку в Киево-Печерской Лавре — «за упокой Николая». В Лаврском странноприимном доме, еврейская же шайка, обещая закрыть Лавру на три года, распевала порнографические и бунтарские песни. На жалобы русских, городовой отвечал, что он один бессилен, «да и говорят, — прибавил он, — что им конституция вышла!..» Со своей стороны, иеромонах Филарет только разводил руками и восклицал сквозь слезы: «Господи, Боже мой, — до чего мы дожили?!.»