Гарднер Дозуа - Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

• Название: Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
• Автор: Гарднер Дозуа
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-352-02106-4

Новая антология мировой научной фантастики под редакцией Гарднера Дозуа представляет лучшие образцы жанра. Впервые на русском языке!

Для тех, кто готов покорять бескрайние просторы Вселенной и не боится заблудиться в закоулках виртуальной реальности, Питер Ф. Гамильтон и Вернор Виндж, М. Джон Гаррисон и Кейдж Бейкер, Стивен Бакстер и Пол Ди Филиппо, а также многие другие предлагают свои творения, завоевавшие славу по всему миру. Двадцать восемь блистательных произведений, которые не оставят равнодушными истинных ценителей — «Science Fiction».

---

Все рассмеялись, а Клаус кивнул на крошечную чашечку в руках Мизира, содержимое которой тот изготовил по турецкому рецепту:

— Выпил бы сам, какая тебе разница?

— Кофе, — величественно ответствовал Мизир, — не просто вода, в которой искупалась пара кофейных зерен. — Захватив чашку, он отошел от стола и присоединился к Баширу с Иман. — Хасан? — спросил он, оттопырив губы для глотка.

Иман покачала головой:

— Он всегда осторожничает с новыми мирами.

Мизир переключил внимание на экран, где солдат погладил щупальцем лепестки на голове кобальтового и вдруг запустил это щупальце в собственный рот.

— Это еще что? — Он поставил чашку на блюдце и склонился к экрану.

— Новый вид поведения, — обрадовалась Иман и вытащила из-за пояса блокнот. — Башир, дай мне номер файла загрузки этого зонда. Я хочу потом еще просмотреть. — Она ввела номер, названный юношей, и стала выписывать стилосом завитушки на чувствительном экранчике. — В ротовое отверстие… — Она недоуменно замолчала.

— Что же это значит?

Ответить Баширу не сумел никто.

Обычно батиниты питались, зажав ложку или острую палочку в верхней руке, чаще всего в левой. Иногда, очень редко, брали пищу прямо средней рукой — обычно правой. («Взаимодополняющая право-леворукость», — назвал это явление Мизир.) Однако двое батинитов под двулунным ночным небом оставили ложки своим неуклюжим нижним рукам, в то время как тонкие чувствительные щупальца их верхних рук переплетались, подобно змеям.

Затем кобальтовый ввел щупальце прямо в ротовое отверстие лазурного. Солдат неподвижно застыл и медленно отставил в сторону миску с «батинитским силосом». Его щупальца поглаживали второму обонятельные рецепторы и отрывисто касались впадинок на голове. Мизир, как зачарованный, впился взглядом в экран, тщательно отмечая порядок прикосновений. Иман тоже делала записи, но с другой целью.

Большой нижней рукой солдат обхватил второго за туловище и нежно потянул в сторону, так что два тела полностью разошлись.

— Смотрите, что это? — вскрикнул Башир. — У солдата во рту?

— Может, «язык»? — предположил Мизир. — Посмотрите, какой блестящий. Наверняка, слизистое покрытие. Пищеварительный орган?

Иман задумчиво взглянула на него:

— Ты думаешь?

Она снова повернулась к экрану и уже не отрывалась от него. Даже наклонилась, опершись руками на плечи Башира.

Когда рты батинитов соприкоснулись, тот заговорил:

— Да они целуются!

— До сих пор мы не наблюдали таких поцелуев, — усомнился Мизир. — Только короткие поглаживания лепестков.

— Думается, это посерьезнее, чем поглаживания, — сказала Иман.

— Какой долгий поцелуй, — сказал Башир.

— У человека рот и язык — самые чувствительные органы, — напомнила она ему, — за одним исключением.

Чуть раньше к ним подошел Хасан, заинтересовавшийся толпящимися перед экраном зеваками. Теперь он вдруг твердо приказал:

— Отключите этот экран.

Баширу понадобилась секунда, чтобы понять:

— Так они не целуются! Они… то есть… — Он погасил экран и повернулся к Иман: — Ты знала!

Но она уже смотрела в глаза Хасану.

— Ты прав, — сказала она, — они имеют право на уединение.

Клаус с Ладаван присоединились к остальным.

— Что стряслось? — спросил техник.

Иман ответила ему, не сводя взгляда с Хасана:

— Готовится война, нечто вроде джихада, и эти двое, которым, может быть, больше не придется свидеться, улучили драгоценную ночь друг для друга.

— Не понял, — сказал Клаус.

Ладаван объяснила ему:

— Солдатик прощался со своей милой.

Мизир возразил:

— Мы не можем знать, кто из них «он», а кто «она». Может, оба ни то и ни другое или пол меняется со временем. У грибов…

— Да в геенну твои грибы! — Иман отвернулась наконец от неподвижного Хасана и зашагала к своему шатру.

Мизир недоуменно посмотрел ей вслед, потом повернулся к Хасану и продолжил:

— В самом деле, я должен изучить процесс. Этот «язык» может оказаться…

— Пусть его изучает Разум, или займись этим молча! — приказал Хасан. — Мы обязаны уважать их чувства.

Клаус придержал уходившего Мизира за рукав:

— Солдат скорее всего мужского пола. На этом уровне технического развития общество не может себе позволить жертвовать женщинами в сражении.

Как ни странно, последнее слово сказала всегда тихая Ладаван.

— Иногда, — проговорила она, — я не понимаю вас, людей.

Позднее она повторила эти слова Сунгу, и он ответил на мандаринском. Ладаван немного понимала это наречие китайского и уловила смысл:

— Дорожи тем, чего не понимаешь.

* * *

На следующий день произошло два события, если не больше. Первое было весьма драматичным, но не слишком важным. Второе было не столь драматичным.

Предупредил о них Янс Дарби. Он с утра поднял сверхлегкую машину и сделал круг за цепью Туманных гор, за пределами видимости из города. Машина маскировалась так же, как зонды, и шум пропеллеров заглушался поглотителями; но из-за больших размеров заметить ее было легче, так что он собирался набрать высоту, прежде чем приблизиться к обитаемым местам. Янс держал курс вдоль реки, протекающей через Великую Западную равнину, туда, где она уходила в багровую расщелину, прорезая горы на пути к побережью.

В расщелине уместилось маленькое селение, и ниже по течению, на прибрежной стороне хребта, стояло еще одно, но устье было болотистым, и в бухтах у впадения в море не было города, подобного Восточному Порту. Когда Янс сообщил: «Каджуны[23] в дельте», никто в базовом лагере сперва не понял, что он имеет в виду: а именно охотников и рыбаков, селившихся в разбросанных далеко друг от друга хижинах.

— Двое взглянули вверх, когда я пролетал мимо, — мимоходом заметил Янс.

Мизир забеспокоился:

— Я уверен, что аборигены видят в инфракрасном спектре. Тепловой выброс у наших двигателей минимальный, и все же…

Исследователи иногда замечали, как горожане бросают взгляд в сторону пролетающих зондов — так человек оглядывается на слабую вспышку или незаметное движение. Хасан решил уменьшить количество ночных полетов, когда в холодном небе тепло двигателей проявляется ярче.

Из Восточного Порта по Большой Товарной Дороге выехал большой крытый фургон под охраной пяти всадников, но люди почти не обратили на него внимания — в ту сторону часто уходили грузы.

Янс пролетел вдоль линии хребта дальше в море. Сунг считал, что в той стороне могут оказаться острова — вершины расположенных на морском дне гор, а Мизир жаждал заполучить образцы островных видов и выяснить, насколько они отличаются от тех, что он нашел на прибрежной равнине, в долине реки на западном склоне и на их собственном альпийском лугу. Для этой цели Янс погрузил на борт несколько разведывательных зондов.

Обнаружили они корабль.

— Вы бы видели этих негодяев! — передавал Янс по радиосвязи. — Точь-в-точь старый пиратский корабль: паруса подняты, пушки выглядывают из открытых люков, воду режет, как плуг. Правда, форма корпуса другая — не могу объяснить, как выглядит. То ли шире, то ли короче… И паруса… оснастка тоже другая. На главном парусе — солнце с расходящимися лучами.

— В городе у них нет такого герба, — сказал Клаус. — Похоже, у местных тотем — шесторёл. — Он имел в виду хищную птицу с когтями на крыльях, лапах и кроющих перьях.

— Это не тотем, — поправил Хасан, — а герб. Кажется, у вашего народа когда-то был такой же?

— Двуглавый орел, — кивнул Клаус, — но это был тотем, и, — добавил он, — ему принесли немало кровавых жертв.

— Может быть, это силы вторжения, — сказал Башир. — Возможно, потому население Порта и готовится к войне.

— Один корабль? — усомнился Хасан.

— Первый корабль, — сказал Башир, и Хасан признал, что юноша, возможно, прав.

— Не хотел бы я видеть, как нападут на этот народ, — продолжал Башир. — Мне они нравятся. Добрые, умные и предприимчивые.

Хасан, разбиравшийся в урожае снимков, доставленных зондом, выпрямился, чтобы взглянуть на него.

— Что ты знаешь о Филиппе Хабибе?[24] — спросил он.

— Только то, чему учат в школе.

— Он был умен и предприимчив, и, говорят, добр — по крайней мере, с друзьями, — хотя друзей у него было не так уж много.

— Он был великий человек.

— Был. Но история переполнена великими людьми. Могло бы быть и поменьше. Предполагалось, что Иностранный легион никогда не вступит на землю Франции. Я пытаюсь тебе объяснить, что мы не знаем, из-за чего начинается эта война. «Умный и предприимчивый народ», за которым мы наблюдаем, может оказаться невинной жертвой захватчиков — или жестокими угнетателями, которых пытаются свергнуть. Когда Сефевид сражался с Ак-Коюнлу[25] — на чьей стороне была справедливость?