Степан Янченко - Утраченные звезды

• Название: Утраченные звезды
• Автор: Степан Янченко
• Жанр: Детектив

Исчез СССР, круто изменилась привычная жизнь, начинают формироваться новые отношения, меняются взгляды героев повести на окружающую действительность, на прошлое страны и свое собственное.

---

— Молодец, Катенька, поздравляю тебя с победой, — и увлекла детей на кухню, для них пришло время обеда, а отец будет обедать один, так как не ведомо, когда явится домой. А обед хозяйка сегодня приготовила в полном комплексе.

За обедом Катя, все еще находясь в радостном возбуждении, со всеми подробностями рассказала об олимпиадном марафоне: как он проводился, как подводились итоги и присуждались места и вручались дипломы. А представители институтов объявили, кого они хотели бы видеть в своих вузах на следующий год из выпускных классов, после такого марафона будет зачисление в вузы без экзаменов, а Катю записали представители почти всех институтов. Она рада, что в марафоне участвовали и ее друзья: Павел, Андрей и Рита. И их тоже пригласили в институты. Ребят пригласила еще школа милиции. И еще Катя сказала о том, что в состязаниях она не чувствовала никакой робости, не испытывала затруднений ни перед одним вопросом, напротив, находилась в состоянии подъема и творческого вдохновения, и за эти часы она окончательно и бесповоротно решила — она станет ученым историком.

— А мы с отцом думали, что ты пойдешь по нашему пути — по заводскому, станешь инженером, и ученым инженером можно быть, а почему так думали? Математика и физика без трудностей тебе даются.

— Нет, мамочка, по вашему профессиональному пути я не пойду. Вашу жизненную позицию я принимаю, позицию рабочих, и останусь на ней твердо, а профессионально — нет, не подходит мне по характеру. Поэтому не привлекает меня заводская специальность. Во-вторых, на вашем примере поняла, что именно с работой на заводе, особенно для женщины, нет никакой уверенности и гарантии постоянства… Это не в советской стране, мамочка! На частном заводе, как я продумала и поняла, рабочий человек непременно попадает в зависимость от эксплуататора. Не желаю я в экономическое рабство добровольно идти. Тем более что я добьюсь Медали и свободы выбора вуза государственного. В-третьих, меня увлекает история, в ней я найду возможность научных познаний общества и государства, — с детским простодушием проговорила Катя. И все это сказала с твердой решимостью и такой настойчивостью отклонила всякие иные рекомендации родителей, и всякие споры о ее специальности тоже отклонила.

Мать хорошо поняла дочь, когда-то сама проявила подобную строптивость, в тайне порадовалась и за ее самостоятельность и целеустремленность в приобретении специальности, и за правильность суждений о нынешней жизни и судьбе молодых людей.

— Что ж, Катюша, должно быть, ты правильно сделала, что заранее выбрала себе специальность, — проговорила Татьяна Семеновна.

— Не я ее выбрала, а она меня выбрала, — история, — рассмеялась Катя.

— Вы друг друга выбрали, — с глубокомысленным видом уточнил Саша.

— Это, наверное, и самое важное, когда история тебя увлекает, а ты ей предана, — положила мать руку на голову Кате, словно благословляя ее, пригладила волосы, а потом добавила: — Не будем все вместе головы ломать над твоим выбором. А исторический факультет и в нашем педуниверситете есть, — добавила из того, о чем они не раз обсуждали с мужем. Но она, Татьяна Семеновна, уже опоздала со своей материнской подсказкой и со своим родительским влиянием на выбор дочери дальнейшего пути в жизнь и на выбор своей жизненной цели, а там, возможно, и своей жизненной позиции.

— Нет, мамочка, я буду учиться в МГУ, — с некоторой возвышенностью заявила дочь, с категоричностью ОТКЛОНЯЯ тайную надежду матери.

— Чем особенным привлекает тебя Московский университет? — спросила Татьяна Семеновна, не чувствуя, однако, особенной уверенности в том, что задала нужный вопрос и что сможет повернуть мысли дочери в том направлении, какое предопределяла жизнь семьи, где еще скрывалась возможность родительской поддержки.

— Мама! — удивленно воскликнула Катя. — Да ведь это же самое престижное в стране высшее учебное заведение, известное всему просвещенному миру — Университет имени Ломоносова! Да и Москва — мировой научно-культурный центр! — у девушки глаза горели радостным восхищением.

Татьяна Семеновна ласково улыбнулась и поцеловала Катю, она поняла, что дочь с восхищением таким говорила о своей заветной мечте, а что может быть большим счастьем, кроме осуществления мечты, но и горше ничего не бывает, когда мечта неожиданно разбивается. И Татьяна Семеновна, тая горькое свое знание жизни, настороженно заговорила:

— Ты, доченька, незаслуженно принижаешь наши местные институты. В них тоже немало замечательных ученых — доктора наук, кандидаты, профессора, хорошие научно-испытательные лаборатории, есть научные школы, ведутся научные разработки и исследования. Из стен наших вузов вышли видные деятели наук, изобретатели, замечательные организаторы производства, прославленные учителя и другие специалисты.

— Ах, мама! — вскинула руки Катя. — Да это же все равно — провинция!.. А в провинции и институты провинциальные и ученые провинциальные.

Татьяна Семеновна поняла, что дочь повторяет ЧЬИ-ТО чужие слова, возможно, даже слова какого-либо учителя, который учился в московском вузе и считает себя выше учителей, вышедших из местных вузов. Матери было немного больно, что ее дочь, как и другие нынешние молодые люди, повторяет чужие слова и живет чужими мыслями во вред себе. Ей хотелось направить дочь на свой образ мыслей, убедить ее в ошибке. Она спокойно проговорила:

— Но ведь сотни тысяч превосходных специалистов различных профессий для народного хозяйства, науки, образования, медицины подготовили именно провинциальные вузы. А наука — она одно целое и не делится на центральную и провинциальную.

— Да знаю я все это, не маленькая, — горячо возразила Катя, — но Московский университет дает своим выпускникам все же более высокий интеллектуальный взлет. Его студенты имеют возможность еще во время учебы вращаться в научных кругах. А что в нашем любом вузе?

Татьяна Семеновна понимала некоторый резон в возражении дочери. Но она имела свои соображения о жизни — более практичные потому, что были уже пережитые ею, и пока не познанные дочерью. Она еще привела, как ей казалось, несколько убедительных доводов в защиту местных институтов, стараясь одновременно повернуть сознание Кати к тому, что не все просто строится в жизни, особенно в нынешней жизни, которая нынче утверждается на дележе богатств, сделанных сообща народом, на дележе людского труда и самих людей, что условия, в которых строила свою жизнь она, ее мать, обманным порядком отняты у людей труда и — если трудовые люди не опомнятся, — отняты безвозвратно. Их отняли именно у трудящихся и, похоже, не собираются возвращать. Она видела, что дочь слушала ее внимательно, что даже соглашалась с тем, что утверждаются новые условия и для учебы, и для жизни специалиста и ученого в обществе. Но в выражении лица дочери все больше проступали упрямство и непреклонность. Под конец мать сказала:

— Понимаешь, Катенька, многое часто зависит не от того, где учатся, а как учатся, и не от тех, кто учит, а от тех, кто учится.

— Вот-вот, потому я и хочу использовать сполна и то, что есть у меня, и то, что могу получить от будущих учителей-академиков. Это будет называться возможностью развить свои задатки в талант.

Татьяна Семеновна поняла, что Катя в своих намерениях утвердилась окончательно и обдумала возражения в защиту достижения своей цели. И мать не сразу решилась сказать дочери все напрямую, что диктует им жизнь: было и жалко дочь, и стыдно, и больно оттого, что не могут они, родители, поддержать расцвет проявившихся в дочери дарований, она сказала только:

— Ты, спасибо тебе, молодец, что снимаешь с нас самую большую головную боль и самостоятельно получишь возможность поступить в вуз, выбрала себе специальность по душе, — мать привстала, взяла голову дочери в горячие ладони и поцеловала в лоб. — Ты — умница, мы гордимся тобою, ты славная девочка, вступаешь в жизнь с достоинством.

Татьяна Семеновна помолчала, протянула руки по столу, разгладила клеенку, обдумывая, как сказать главное, что она должна знать, но сказать так, чтобы не огорчить дочь, не сделать ей больно и обидно. А Катя ответила на последние слова матери:

— В моих успехах по учебе ваших трудов не меньше, чем моих, — и, изловчившись, щелкнула брата по носу. — Соображай, воин!

Саша молча отмахнулся от руки сестры, как от мухи, — он уже научился тоже кое-что соображать по жизни, в том числе и от сестры. А мать уже решалась, с болью в сердце решалась, сказать то главное, к чему никак не могла подступиться. Она, стараясь придать своим словам ласковость и материнскую обстоятельность, и сделать так, чтобы дочь не заметила ее сердечного волнения, проговорила:

— По теперешним порядкам жизни нам материально трудно будет тебя учить в Москве, Катенька. Училась бы в нашем пединституте, тут — домашнее дело, — и она рассказала, как облегчится дело и для семьи, и для нее в отдельности, когда все будет у нее по-домашнему, на готовом.