Степан Янченко - Утраченные звезды

• Название: Утраченные звезды
• Автор: Степан Янченко
• Жанр: Детектив

Исчез СССР, круто изменилась привычная жизнь, начинают формироваться новые отношения, меняются взгляды героев повести на окружающую действительность, на прошлое страны и свое собственное.

---

Галина Сидоровна внимательно рассматривала каждый этюд и, не скрывая своего восхищения, воскликнула:

— Да вы настоящая художница, Татьяна Семеновна! Из всего, что вы нафантазировали, нам на первый случай и десятой части хватит, а остальное пусть лежит в запасе. Выбирайте для первого показа на ваш вкус, — и смотрела на художницу с радостным удовлетворением, что подвернулась такая находка в деловое сотрудничество, и глаза ее на минуту заблестели откровенной мечтательностью.

— Я осмотрела чуть ли не все магазины города, — сказала Татьяна, — но в моих этюдах нет ни одного повторения художников. И вот этого нет нигде, что, я считаю, будет главным в вашей рекламе, — и показала рисунок своеобразного прейскуранта.

— А вот это будет здорово! — воскликнула Галина Сидоровна, вглядевшись в слова Сравните наши цены и, представив, какое притягательное влияние они будут иметь. — Как это все пришло в голову вам, человеку, далекому от торговли?

— Зато близкому к покупателю, — усмехнулась Татьяна Семеновна. — Только мне непонятно, какой от этого выигрыш магазину?

— Не один выигрыш, а целых четыре! — с пафосом воскликнула директриса, а пафос приходит от выигрыша, но не от просто удачного, а просчитанного вперед выигрыша, так что и свой пафос в работе можно просчитать, ежели трудиться с энтузиазмом и воодушевлением и ежели есть, для кого трудиться, а не только для себя, энтузиазм — это свойство души не собственника, не индивидуалиста, а коллективиста, артельщика. — Первый выигрыш — это выгода нашим покупателям, небольшая, правда, но выгода, если брать месячную сумму покупок. Второй — привлечение потребителя, третий — увеличение продаваемой массы товаров и четвертый — более заинтересованный отклик предпринимателей-производителей и оптовиков-поставщиков, да и вообще, — подвела с веселой приподнятостью итог Галина Сидоровна. — К примеру, наши кондитерская фабрика и молокозавод за нашим магазином бегом гоняются, и оптовики тоже навязываются и уступают в цене. Так что скорее рисуйте ваш прейскурант.

Они еще поговорили о красках, о щитовых материалах, незаметно перешли на личную жизнь и рассказали о своих семьях, о хозяйственных заботах и о непомерных трудностях людей в жизни при реформах, отбирающих у человека, а пуще у трудящейся женщины и радость жизни и здоровье. Проговорили они к обоюдному удовольствию больше часа, под конец перешли на женское ты и расстались уже подругами.

Машина принята в работу

Петр Агеевич, пользуясь восстановленными дружескими связями на заводе, поставил на машину кузов — фургон. Весь автомобиль покрасил под цвет тепловоза и на другой день выставил машину во дворе на ее прежнем месте для всеобщего обозрения под ярким солнцем и чистым голубым небом. Клены во дворе тихо шевелили ветвями, и листья отливали зеленым глянцем. Директриса, только что вернувшаяся из очередного объезда поставщиков, радовалась машине и, потирая руки, как заправский деловой предприниматель, с ласковой благодарностью светила на Петра своими большими глазами, и другие работники обступили машину и обменивались радостными восклицаниями в адрес Петра Агеевича и Галины Сидоровны, которой теперь легче будет решать транспортные проблемы.

А Петр Агеевич имел мысли другие: он знал свои заслуги в восстановлении машины и в удачном создании для себя рабочего места, в приобретении постоянной работы. А задержки зарплаты в таком магазине, наверно, и не бывает.

Галина Сидоровна позвала его в кабинет.

— Петр Агеевич, я вам признательна — без моего участия и без моей заботы вы сделали для магазина машину за каких-то двадцать тысяч и, по сути, ежегодную миллионную экономию на транспортных расходах. Вы для всех нас негаданная находка! — патетически проговорила директриса, пристально и благодарно глядя на Петра, остановившись посреди кабинета, а, не садясь, как всегда за стол. — А как нам с вами расчет держать, вы уж сами назовите, пожалуйста, — и не отступила, а как бы держала для получения ответа его перед собою всей своей массивной грудью.

— Это вы в том смысле, сколько мне за работу платить по ремонту машины? — задал Петр вопрос, который он давно про себя решил, и, не кривя душой, а совершенно искренне и правдиво ответил: — Нисколько вы мне не должны: вся работа проводилась в мое рабочее время, а если когда и прихватывал часок-другой сверхурочно, так это была моя добрая воля, — совершенно в своем бывшем советском духе успокоил Петр и, как бы закрывая разговор об оплате, сказал: — Вот теперь надо подумать, где на ночь ставить машину, а то, замечал, на нее уже прицеливаются некоторые типы. Никак во дворе нельзя оставлять.

Галина Сидоровна понимающе посмотрела на Петра, сообразила, что об оплате его работы по восстановлению машины с ним разговаривать бесполезно. Сменила выражение лица на решение другой своей задачи, повернулась к столу, села, взяла лежавший сверху лист бумаги и буднично-деловым тоном вслух прочитала приказ по магазину о приеме на работу Золотарева Петра Агеевича в должности шофера-экспедитора и дала ему расписаться на приказе в знак согласия. Петр с чувством, скорее, победы и трудового утверждения, чем радости, расписался.

— Теперь несите нам свою Трудовую книжку, Петр Агеевич… присядьте, — весело сказала Галина Сидоровна, сама довольная тем, что могла сказать про трудовую книжку, и добавила: — Мы в магазине чтим Трудовые книжки. Знаете, почему? — и, сделав лицо серьезным и торжественным, ответила на свой вопрос: — Первым делом, для того, чтобы человек не чувствовал в своей жизни разрыва между прошлым, настоящим и будущим.

— Но ведь прошлое у нас было советское, — неожиданно и для себя вставил Петр и почувствовал в себе вдруг поднявшуюся гордость за свое советское прошлое, не только за свое советское трудовое прошлое, а вообще за советское прошлое.

— Вот именно — советское прошлое! От него, советского человека, ничто не должно отрывать, а Трудовая книжка как раз эту связь и протягивает по всей жизни трудящегося. Потому, второе, — Трудовая книжка удостоверяет, каким образом человек ведет свою жизнь в новом, буржуазном, времени, кто он, представший перед нами гражданин, — живущий своим трудом, или — живоглот? Кроме того, эта наша трудовая книжка — все же социально-правовой документ и наставляет нас, куда трудовому человеку следует вести свое дело, — она улыбнулась тихой, мягкой улыбкой, а глаза ее наполнились ярким, радостным блеском. Она решительно выпрямилась и добавила:

— Сейчас мы боремся за право на труд, хотя бы на простой, кормящий труд, а о том труде, какой у нас был в Советской стране, мы уже и не думаем. А ведь в то время как ни в одной стране мира, как ни в какое другое время, все наше человеческое достоинство и благородство шло от нашего труда, потому что в Советской стране труд был советским, то есть благородным, государственным, не будничным, а творческим и героическим, строился и производился нами на общенародное дело. Вот что мы утратили, а вернее, у нас отобрали вместе с правом на труд — благородство труда. Есть за что побороться, Петр Агеевич? — она легко поднялась и прошлась по кабинету, что вообще-то делала редко, видно, она была взволнована.

Петр смотрел на нее вопрошающим взглядом, стараясь угадать, какой она человек, какие мысли и чувства руководят ее высказываниями и всем ли высказывает свои такие мысли или только ему? Если это так, то какого она мнения о нем? Галина Сидоровна остановилась против него и открыто, доверительно улыбнулась и снова заговорила так, что Петр понял, что она ему доверяет:

— Нынче и Трудовую книжку государство поставило ни во что, вроде того, что этот документ при частной собственности на средства производства потерял государственное значение, и человек как работник частного производства со своим трудом, тоже как будто частным, тоже потерял государственное значение. В таком случае, почему государство должно выплачивать ему государственную пенсию? Помните, поначалу демократы, провозглашая капитализм вместо социализма, убеждали нас, что капиталисты своим капиталом будут обогащать государство и сытно кормить своих рабочих, потому они, капиталисты, имеют первостепенное государственное значение, а рабочие их заводов и промыслов — не государственно-значимые люди. Стало быть, таким рабочим не положено государственное обеспечение, пусть себе на старость сами делают накопления из своего заработка. Значит, и трудовой стаж твой государству не надобен, а только тебе самому для длительных пенсионных накоплений, работай до упаду, если не выставят с работы, что мало вероятно, господин рабочий. А если заведешь трудовую книжку, она не будет государственным документом, и государству ее не предъявляй. Но такой порядок работает опять-таки на капиталиста трижды — первое, это позволяет ему с твоего безропотного согласия эксплуатировать тебя под самую завязку, второе, коль ты будешь держаться за работу для своей будущей пенсии, он будет без страха манипулировать твоей зарплатой по своему усмотрению, с выгодой для себя, конечно, и третье, он освобождается от отчислений в пенсионный фонд вместе со своим буржуазным государством. Правда, этот порядок пока еще не оформлен Законом, но, по всему видно, к тому идет. Ведь не зря телевидение и радио вместе с газетами запугивают всех постарением населения до того, что некому будет работать на пенсионеров… Но мы у себя Трудовую книжку с почета и значения не снимем до победного конца, когда вернем ей государственное значение и право, — она не дала Петру возможности ни ответить, ни спросить, а быстро шагнула за стол и взялась за телефон, стала набирать номер и сказала: