Степан Янченко - Утраченные звезды

• Название: Утраченные звезды
• Автор: Степан Янченко
• Жанр: Детектив

Исчез СССР, круто изменилась привычная жизнь, начинают формироваться новые отношения, меняются взгляды героев повести на окружающую действительность, на прошлое страны и свое собственное.

---

— Очень простой, — предупредила Галина Сидоровна из своего опыта, — вам опять-таки придется ездить к этому Кузьме, он и воспользуется моментом, подсунет вам в машину три-четыре ящика макаронов сверх того, что будет указано в накладной, потом шепнет на проходную, вас задержат, якобы, с украденными ящиками. В минуту охрана составит протокол задержания. И потом доказывай, что ты не верблюд.

Петру тотчас представился весь ужас возможной провокации и его бессилия в таком случае для оправдания.

— Да, действительно, такое может получиться, — с некоторым испугом проговорил Петр, растерянно взглядывая на Галину Сидоровну. — Как же мне оборониться от такого подлога?

— Вопрос сложный, — согласилась Галина Сидоровна в задумчивости, — придется некоторое время вам ездить на эту фабрику с кем-нибудь вдвоем вроде как для помощи. Он, Кузьма, сразу поймет, что к чему, ну и пусть насторожится, все равно нам с ним придется столкнуться. Мне кажется, он сам у кого-то пребывает под колпаком и не чает, как из-под него вывернуться.

— Как это? — наивно воскликнул Петр.

Галина Сидоровна рассмеялась и сразу стала такой, какой он знал ее с первого знакомства.

— Как-нибудь это мы с вами вместе узнаем, — с улыбкой ответила она. И, наклонившись над столом, подложив под грудь руки с округлыми локтями, она заговорила знакомым Петру дружеским тоном:

— Когда после вашего рассказа я подошла к своим цветикам и пошепталась с ними, я действительно советовалась с ними о том, что вы будете думать обо мне и о себе после рассказа о встрече с вором и его предложении.

— Но я поверил вам и отказался от мысли, что вы станете меня в чем-то подозревать, и к тем своим мыслям я не хочу возвращаться, — взволнованно сказал Петр, доверчиво глядя на Галину Сидоровну.

— Правильно поступите, Петр Агеевич, — поддержала Галина Сидоровна и окружила свои умные глаза лукавой дрожью морщинок под глазами, чем успокоила Петра. — А вернулась к тем нашим мыслям, чтобы подкрепить их вот какими подсказками милых моих цветиков, — засмеялась она своей шутке, ласково глядя в сторону фиалок. — Я не принадлежу своим происхождением к рабочему классу, не росла в его среде и потом не соприкасалась с внутренней его жизнью непосредственно. Но присмотрелась и хорошо поняла психологию основного ядра рабочего класса, той коренной его части, по которой и определяется его сущее, его склад ума, его мировосприятие, словом, то, что нынче назвали бы менталитетом класса. Так вот, все это вырабатывает в истинно рабочем человеке один принцип, одну святость, одно поклонение — поклонение собственному труду. Рабочему человеку нужно одно — свободный доступ к орудиям труда, стало быть, свободный труд и есть справедливое вознаграждение за его труд. А это возможно при общественной собственности на средства производства, на те же орудия труда. И больше ему ничего не надо, все это обеспечивает ему спокойное существование, оберегает его натуру в среде справедливости, равенства, товарищества и честности. Он не может ничего воспринимать другого, кроме возможности честно, по справедливости трудиться. В его психологии превалирует одно — честность: честная, свободная доступность к орудиям труда, честный труд, честный заработок, честное его получение и, конечно, честное к нему, рабочему, отношение. Выходит, рабочий человек живет в ореоле честности. Из этого надо выводить то, что классически определялось как передовое — передовой рабочий класс, передовой рабочий человек, — она улыбнулась, потушила в глазах вдохновение, с которым произносила свои мысли, и уже спокойно, улыбаясь, закончила речь: — Уметь понять вас, — значит верить вам и, без всякого сомнения, доверять. Вот что за одну минуту сказали мне мои фиалочки. Так что с ихней подсказки я и подхожу к вашему рассказу и, вообще, к вам как к человеку. К коренному рабочему человеку!

— Спасибо, Галина Сидоровна, за такое доверие. Я постараюсь оправдать его, — с волнением сказал Петр и, улыбнувшись с блеском в глазах, добавил: — И вашим фиалочкам спасибо.

И они посмеялись оба, а потом Галина Сидоровна сказала:

— Вот так мы и обсудили посягательство вора на нас с вами. Будем считать, что с нами его номер не пройдет.

Она вдруг порывисто встала, вышла из-за стола, прошлась по кабинету, вкрадчиво ступая по ковру, на который солнце бросило желтый квадрат своих лучей, и потом, расхаживая, вдохновленная своими мыслями, не спеша, заговорила:

— Я не принадлежу ни к коренному, ни к молодому слою рабочих. Я происхожу из глубинного крестьянского рода. Родители мои — потомственные крестьяне, как отец превозносит, — работники земли. Кстати, слава Богу, как говорится, — еще живы. Так вот, отец постоянно повторяет: человек труда всегда честен, бесчестно трудиться, если трудиться своими силами, невозможно. А трудовая честность в крестьянина природой заложена, потому как с землей не пофинтишь. У крестьянства и своя психология выработалась: для труда ему нужна земля, есть земля — есть труд, есть труд — есть жизнь, есть жизнь — есть крестьянское племя. Земля для крестьянина — условия и среда существования, источник жизни и трудового вдохновения. Земля и крестьянин — трудовая спайка, в которой взаимное уважение — взаимная благодарность. Вот почему крестьянская душа так живо и преданно отозвалась на голос Октябрьской революции — Земля крестьянам! Равно как и душа рабочих отозвалась на голос: Фабрики — рабочим! И то, что нынче либерал-реформаторы, все еще робеющие произнести слово буржуи, отобрали у рабочих фабрики, а у крестьян отбирают землю, как основное средство производства, — это означает для них отобрать их труд, честность, а в итоге — жизнь отобрать, по крайней мере, честную, свободную, независимую жизнь отобрать и вогнать в кабалу. С подневольной жизнью они не согласятся, значит, — вечный конфликт, вражда, борьба, — пока она говорила, она беспрерывно ходила, ни разу не взглянула на Петра, будто говорила сама с собою. Кончив говорить, она остановилась с распаленными щеками и, вздохнув, закончила: — Вот так, Петр Агеевич, — и улыбнулась, тихо, будто по секрету, добавила: — Мой выбор пойти учиться в торговый институт отец, между прочим, одобрил по-своему: Честный труд везде нужен, — наставлял он. — Это первое. А второе, — крестьянину необходим хорошо отлаженный процесс товарообмена. Так что иди в торговлю, будешь нам помогать в сфере обмена. Вот я и здесь, в сфере обмена, и тружусь, заряженная крестьянской психологией труда и честности, — хохотнула и пошла за рабочий стол, оглядываясь на Петра.

В этот момент в дверь из коридора постучали, и тотчас дверь распахнулась, в кабинет широко шагнула заведующая кафе и затараторила:

— Можно, Галина Сидоровна? Я не помешала?

— Да нет-нет.

— Я к Петру Агеевичу… Плита одна электрическая не греется, а нам без нее, никак нельзя, надо посмотреть, Петр Агеевич, пока вы не уехали.

— Идите, Петр Агеевич, выручайте нас, — то ли разрешила, — то ли поручила директриса.

Петр и заведующая кафе вышли, не прощаясь: до конца рабочего дня было куда как далеко и еще может быть не одна встреча. Петр разобрал плиту, обнаружил неполадку в системе элетронагрева и, когда при неспешной работе стал устранять разрыв в электроцепи, негаданно задумался о разговоре с Галиной Сидоровной. Почему все-таки она заговорила со мной о честности?.. О честности труда тоже, а вернее так: перевела разговор на честность труда рабочих и крестьян. Может, она хотела сказать о том, что вот имею я работу, хорошо мне платят, так и будь доволен, Петр Агеевич, работай честно… Но об этом прямо постеснялась сказать мне, или пощадила мое самолюбие по доброте своей. А про труд рабочих, да и крестьян она все правильно сказала: в самом деле, только труд рабочего человека и может быть честным… — Здесь он вспомнил жену свою, инженера Татьяну Семеновну и добавил: — И инженера труд вместе с рабочим тоже честный. — На минуту задумался, прикинул свое заводское прошлое, сравнил с ним положение нынешних рабочих и инженеров и нашел в этом сравнении разительное отличие советских рабочих от нынешних наемных, законтрактованных работников, не по форме труда, а по положению рабочих и по цели их труда. — И молча продолжал разговор сам с собой: — Да, только свободный труд и может быть честным трудом, и рабочий человек может быть честным рабочим только при свободном и честном труде… Тут все сцепляется меж собой. Но теперь, когда изменилась суть самого труда рабочих и инженеров, становится понятным, что свободный и честный труд был в общественной собственности, при социализме и Советской власти. А при буржуазном строе с его частной собственностью характер труда рабочего меняется, и суть труда меняется, он, труд рабочего, стал собственностью хозяина завода, как и те же станки, и те же изделия. Какая же здесь может быть честность труда, если в его суть заложена нечестность присвоения его ценности, если ценность рабочего взвешивается прибылью, которую он приносит хозяину, стало быть, тут лежит и несвобода труда? Нет, ценность и честность своего труда рабочий должен измерять не только зарплатой. В душе рабочего человека, по себе знаю, обязательно заложена чувствительность к честности отношения к его труду и к его трудовому достоинству, а достоинство его подсказывает ему, на кого и для чего он трудится, и тут суть не ограничивается только одной зарплатой. Так-то… Значит, она все-таки верит в меня, а разговор ее о честности труда — это для подкрепления моей веры в ее доверие ко мне, — поставил он точку в разговоре самим собой. И в ремонте плиты поставил точку: — Никодимовна! Принимайте работу! — позвал он заведующую кафе.