Эльза Вернер - Архистратиг Михаил

• Название: Архистратиг Михаил
• Автор: Эльза Вернер
• Издательство: Издательский дом «BBN»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-900116-13-1Х

Читателям, уже знакомым с произведениями Э. Вернер («Фея Альп», «Развеянные чары», «Эгоист» и др.), и тем, кому ее имя еще не известно, будет одинаково интересно прочесть предлагаемые два романа, которые без преувеличения можно назвать лучшими романами талантливой немецкой писательницы. В соответствии с законами жанра «дамского романа», их положительные герои — яркие личности, волевые люди, мужчины отважны и благородны, а женщинам сильный характер не мешает быть нежными и очаровательно-женственными. Отрицательные герои наделены не менее пылкими страстями, и жизнь приводит тех и других к яростному единоборству.

Романы, написанные, как все произведения Э. Вернер, очень увлекательны, насыщены событиями, и хотя главное их содержание — любовь и связанные с ней переживания героев, в первом из них — «Архистратиг Михаил» — есть детективная линия и даже действуют шпионы, а во втором — «Проклят и прощен» — плетет интриги жестокий и коварный священник. Но судьба покровительствует влюбленным и, вопреки всевозможным препятствиям, приводит их к счастью.

OCR — ОксанаЛьвова

Spellcheck — Вера

E. WERNER (Elisabeth Burstenbinder) // Sankt Michael (1887)

Эльза Вернер, «Архистратиг Михаил. Проклят и прощен»

Пер. с немецкого. — Харьков: Издательский дом «BBN», 1994, 576 с.

---

Герта осталась одна в комнате. Она неподвижно стояла на месте и большими глазами смотрела вслед уходящим, но тут же спохватилась и быстро подбежала к камину. Пламя уже охватило нежные лепестки цветов, они на мгновение засверкали, словно какие-то сказочные растения, затем свернулись и рассыпались золой.

Сложив руки, девочка смотрела в огонь, мало-помалу ее глаза наполнялись слезами, и когда последний цветок обратился в золу, она вдруг разразилась тихими рыданиями.

* * *

Когда граф Штейнрюк вскоре после этого вошел в комнату, он никого не застал там. Взглянув на часы, он убедился, что пора ехать, и подошел к письменному столу, чтобы прицепить звезду. Футляр лежал на прежнем месте, но звезды там не было: должно быть, камердинер заметил, что ленты не хватает, и взял орден, чтобы исправить недостаток. Штейнрюк дернул за звонок.

— Орден! — приказал он вошедшему камердинеру. — Экипаж подан?

— Точно так, ваше сиятельство, подан! Но орден... ведь вы, ваше сиятельство, изволите сами убирать эти знаки отличия!

— Да, но у звезды не оказалось ленты. Я говорю про большую звезду с бриллиантами! Разве ты не заметил, что лента отвязалась?

Камердинер покачал головой.

— Я и не видал звезды; ведь я входил в комнату только на минутку, чтобы получить приказание вашего сиятельства насчет экипажа.

— И с тех пор ты не заходил в комнату?

— Даже не заглядывал.

— Был здесь кто-нибудь?

— Как же, сын лесника оставался здесь, когда я уходил, и мне кажется, что он был здесь слишком долго один.

В словах камердинера звучало ясно высказанное подозрение, но граф оборвал его резким жестом.

— Чушь! Об этом не может быть и речи! Вспомни, не был ли здесь кто-нибудь?

— Нет, ваше сиятельство, никто даже и в коридор не входил.

— Но спальня... в нее ведет дверь...

— Да, завешенная ковром, но она ведет непосредственно в комнату ее сиятельства вдовствующей графини.

Штейнрюк побледнел, его кулаки невольно сжались, но он всеми силами старался побороть усиливавшееся подозрение.

— Поищи! — приказал он. — Звезда должна найтись под бумагами или книгами, может быть, я сам сунул ее куда-нибудь!

Не дожидаясь помощи слуги, граф сам начал искать. Он знал наверное, что положил звезду в футляр, который оставил открытым, но, несмотря на то, что была поднята каждая бумажка, каждая книга и осмотрен каждый ящик, звезда не нашлась.

— Нет ее, — тихо сказал камердинер, — и если ваше сиятельство оставили ее в открытом футляре, то... остается только одно объяснение!

Штейнрюк ничего не ответил, он уже не сомневался более. Значит, воровство, подлое, низкое воровство! Это переполнило чашу его ненависти и презрения!

Наступило недолгое молчание. Наконец граф спросил:

— Вольфрам еще в замке?

— Я думаю — да, он хотел зайти к кастеляну.

— Тогда позови мне сюда его сына! Но ни слова о происшедшем ни ему, ни леснику. Ты передашь приказание, и только!

Камердинер ушел, и Штейнрюк на мгновение закрыл глаза руками. Это было ужасно! Хотя, с другой стороны, разве так уж необыкновенно для отпрыска подобного рода? Что у Михаила нет ни единой капли крови от матери, это видно уже по наружности, ну, а кровь, которую он унаследовал от отца... она-то и сказалась именно теперь и доказывала, что этого парня по праву надо оттолкнуть.

Когда Михаил вошел в комнату, граф стоял, выпрямившись, и был полон обычной стальной решимости.

— Закрой дверь и подойди сюда! — приказал он.

На этот раз Михаил повиновался, не дожидаясь повторения приказания. Он подошел к графу, а тот впился в него сверкающим взглядом и, показывая на пустой футляр, спросил:

— Знаешь ты это?

Михаил медленно покачал головой: он не мог понять странный вопрос.

— Этот футляр лежал здесь, на письменном столе, — продолжал Штейнрюк, — но он не был пуст, в нем находилась звезда со сверкающими камнями. Ты и ее тоже не видел?

Михаил подумал, что это, вероятно, и блестело так на столе в потоке солнечных лучей. Но он не присматривался внимательно к сверкающему предмету.

— Ну? Я жду ответа! — сказал граф, не отрывая взора от лица Михаила. — Куда девалась звезда?

— Да я-то как могу знать это? — спросил Михаил, все более удивляясь странным вопросам.

Губы графа скривились горькой усмешкой.

— Ты и в самом деле не знаешь? Видно, ты вовсе не так прост, как притворяешься... Где звезда? Я хочу знать!

Грозный тон последних слов наконец уяснил парню истину: он стоял, словно пораженный молнией, и казался таким растерянным, таким смущенным, что Штейнрюк окончательно уверовал в его виновность.

— Признайся, парень! — сказал он тихим голосом, который однако был страшен. — Отдай украденное и благодари Создателя, если я отпущу тебя с миром! Слышишь? Отдай назад украденное!

Михаил вздрогнул, словно ему нанесли смертельный удар, но в тот же момент гневно крикнул:

— Я — вор? Я должен...

— Тише! — резко оборвал его Штейнрюк. — Я не желаю шума, не хочу привлекать внимание, но ты не сойдешь с места, пока не сознаешься. Признавайся!

Он схватил юношу за руку, и его пальцы, как стальные тиски, впились в тело Михаила. Однако последний мгновенно освободился от них одним сильным движением и хрипло сказал:

— Оставьте меня! Не смейте еще раз повторить мне это, или...

— Уж не собираешься ли ты угрожать мне? — граф принял его вспышку за проявление крайней наглости. — Берегись! Еще одно слово, и я забуду, что должен щадить тебя!

— Но я — не вор! — пронзительно крикнул Михаил, — и если кто осмелится назвать меня так, того я положу на месте! — и с этими словами он, схватив с ближайшего стола тяжелый серебряный канделябр, замахнулся им над головой графа.

Штейнрюк отступил на шаг, но не из страха перед этой угрозой, а от картины, представившейся ему. Куда девалось бессмысленное, мечтательное выражение лица, куда исчез неуклюжий дурачок-простофиля? Словно раненый лев, стоял перед ним Михаил, готовый броситься на более сильного врага, и глаза Штейнрюка, которые сверкали таким уничтожающим огнем, встретились со взглядом других глаз, таких же темно-синих, как и его собственные, и сверкающих не менее уничтожающим огнем... Нет, трус не мог смотреть так, да и вор тоже...

Вдруг дверь распахнулась — в прихожей послышался шум резких голосов — и на пороге показался лесник, за которым виднелось испуганное лицо камердинера.

— Да ты взбесился, что ли? — крикнул своему питомцу Вольфрам, кидаясь на помощь своему господину и хватая Михаила за плечо.

Но юноша стряхнул его с себя, как стряхивает матерый волк насевшую на него свору, бешено шваркнул канделябром об пол и бросился к двери.

Однако камердинер загородил ему дорогу, крикнув леснику:

— Держите его! Он обокрал его сиятельство!

Вольфрам, собиравшийся схватить своего питомца, в страшном изумлении остановился:

— Михель — вор?!

Из груди Михаила вырвался стон, такой дикий и страдальческий, что Штейнрюк бросился к юноше. Он хотел удержать, остановить его, но было уже слишком поздно: пораженный ударом кулака камердинер рухнул на пол, а Михаил бросился мимо него в открытую дверь.

* Аллод, или аллодиальная собственность, — свободная, находящаяся в неограниченном распоряжении владельца собственность, в противоположность майорату, собственности, переходящей в порядке наследования к старшему из сыновей или старшему в роду.

Глава 4

Лесник Вольфрам вошел в церковный дом Санкт-Михаэля, где его, должно быть, ждали, так как священник встретил его уже в сенях.

— Ну, Вольфрам, все еще никаких известий?

— Нет, ваше высокопреподобие, парня и след простыл, а вот из замка я вам принес весточку, я как раз оттуда.

Отец Валентин открыл дверь в рабочую комнату и знаком пригласил лесника следовать за ним. Должно быть, весть из замка не казалась ему такой важной, как вопрос, который он повторил с явным беспокойством:

— Значит, Михаил и сегодня не являлся домой?

— Да нет же, ваше высокопреподобие.

— Третий день о нем нет ни слуху, ни духу! Где же его искать? Только бы с ним ничего не случилось!

— Ну, такому все — как с гуся вода, — ответил лесник с грубым смехом. — Бродит где-нибудь вокруг да около и не решается вернуться домой, потому что знает, что его ждет, там. Но когда-нибудь ему все равно придется вернуться, и тогда сохрани его Бог!

— Что вы хотите делать, Вольфрам? Вспомните свое обещание!

— Свое обещание я держал, пока с этим негодяем можно было хоть как-нибудь справляться, но теперь конец! Если он думает, что смеет все швырять и драться, так пусть узнает, что есть человек, который найдет на него управу, и это он будет чувствовать до тех пор, пока у меня будет в силах подниматься рука!

— Вы не тронете Михаила ни единым пальцем, пока я сам не поговорю с ним! — строго сказал священник. — Значит, вы из замка? Ну, нашлась наконец пропажа?