Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

• Название: Иван Грозный (Книга 2, Море)
• Автор: Валентин Костылев
• Жанр: История

---

Малюта задумчиво погладил своей большой, веснушчатой рукой лоб. Вздохнул.

- Чего уж тут иноземцы? Своим ныне веры нет. Вона дьяк Самойла... Што старая лиса, - мордой землю втихомолку рыл, а хвостом заметал... Из царевой казны деньги царевым ворогам пересылал, за рубеж... Опальным людям, изменникам помогал... Есть такое слово: не всяк спит, кто храпит. Не верь никому, друже! Я никому не верю.

- Страшно так-то! Бывал я во всех походах с государем Иваном Васильевичем. Видел много разных людей, и будто...

Вешняков вдруг замолчал.

Малюта нахмурился.

- Што "будто"? - сердито переспросил он.

- Будто не приходилось видеть злоумышления...

- Перекрестись! Што ты? Того и не думай, и не говори. Бывал и я в царевых походах, но злых людей немало видывал в войске. А ныне и вовсе. Вон дьяк Самойло показал, будто деньги своровали у него лихие люди... А пойманный нами на засеке чернец под пыткою покаялся, что-де пятьсот ефимков, найденных у него, получены от Самойлы, штоб передать их в Вильне боярину Повале Митреву... Вот и думай!.. Чудом и царя-то бог уберег, враги-бояре, знать, убоялись всенародства... Рука не поднялась... А заговор был. Сам знаешь.

Послышался стук в дверь.

Вошел Василий Грязной.

- Мир сиденью вашему!

- Бог спасет, Василь Григорьич!.. Аль замерз?

- Когда батюшка государь примет нас?

- Сказывал батюшка государь: сидел бы ты и дожидался. Хлебни сусло! Теплое, душу греет, сердце радует. Да уж и то сказать: света божьего не видит государь: либо послов принимает, либо грамоты королям отписывает...

- Редку неделю не гостит и на Пушечном, - сказал Малюта.

- И скоро ль у нас война кончится!.. - вздохнул Вешняков.

- Не нашего ума то дело, - угрюмо хлопнул ладонью по столу Малюта. Не вздыхай. Государю от вздыхальщиков и без тебя проходу нет.

- Деревня опустела, обедняла, - продолжал Вешняков. - В середу был я в Мазилове, спрашиваю одного старика: "Как дела, дед?", а он зубы оскалил, смеется: "Живем хорошо, колос от колосу - не слыхать голосу; копна от копны - три дня езды!" Передал я царю его слова.

- Ну, а царь што?

- Винит приказы. Плохо-де вотчинам дозор чинят. Землю-де мало боронят, не радеют о хлебе бояре...

- А бояре болтают нивесть что про царя. Винят его: людей, мол, не жалеет... - вставил свое слово и Василий Грязной. - Народ-де заморил...

- Слыхал и я тоже, будто этак, - сказал Вешняков. - Войне наперекор идут. Мешают.

- Войне помешать, - стало быть, Русь потерять... Того и нужно Жигимонду, того он и добивается... Кто не уразумел сего, - горе тому! Лучше бы он не родился на белый свет. А который уразумел, да идет против того на плаху... голову рубить! - стукнув кулаком по столу, прорычал Малюта.

И Вешняков и Грязной, взглянув на него, испугались его звериных щелок-глаз... Стиснутые скулами, откуда-то издалека смотрели глаза Малюты. Подавшееся вперед лицо покрылось бледностью, челюсти застучали, как в лихорадке. Он вскочил со скамьи и, отвернувшись от собеседников, стал молча глядеть в окно, поводя носом, как бы обнюхивая воздух и к чему-то прислушиваясь.

Вешняков и Грязной в страхе переглянулись.

Керстен Роде предстал перед царем.

Иван Васильевич до этого окропил "святой водой" ту горницу, в которой он тайно принимал бродягу-чужестранца, закрыл занавесками иконы, что бывало при совершении самых грешных дел. Корсара сопровождали Грязной, Малюта и толмач Михаил Алёхин.

Керстен Роде не привык унижаться. Соблюдая изысканную учтивость, Роде любил втайне рассматривать королей и всяких земных владык, как своих данников. Самого себя мнил он королем из королей, владыкою человеческих жизней и полновластным хозяином чужого добра. При взгляде на какого-либо короля или вельможу ему было не безынтересно, сколько он, Керстен Роде, мог бы получить выкупа за оную персону, кабы она попала ему в руки.

Царь с усмешливым недоумением осмотрел корсара с ног до головы. Ему понравился бравый, могучий вид морского разбойника.

Толмач по приказу Ивана Васильевича спросил Керстена Роде, кто он.

- Кто я, где родился, кто мой отец - не ведаю. Знаю одно: морская бездна - мать моя; море - мои кости, мое сердце, мое тело, моя кровь, и думается мне, что море станет и моей могилой. Если мирно дышит ветер и волны тихо перешептываются, - я постоянно слышу одно и то же: "Когда же ты, Керстен, наконец, послужишь и морскому царю?"

Ответ корсара понравился Ивану Васильевичу. Он рассмеялся, переглянувшись с Малютой, которому Керстен также пришелся по душе.

- Спроси его, пошто бежал он в Москву.

Толмач перевел вопрос царя. Корсар низко поклонился, приложив ладонь правой руки к сердцу.

Своею заморскою учтивостью Керстен, обтянутый в черный бархат, с золотым ожерельем на шее, с руками в драгоценных перстнях, с золотой серьгой в виде полумесяца на правом ухе, напомнил царю иностранных именитых гостей, посещавших Москву. И показалось Ивану Васильевичу смешным, что разбойник с виду мало чем отличается от них.

Ответ корсара был кроток и почтителен:

- Прежде морского царя хочу послужить его величеству московскому государю.

Царь, совсем повеселевший, велел спросить корсара: не был ли он в родстве с каким-нибудь королевским домом.

Керстен ответил:

- Да, был, ваше величество.

Иван Васильевич расхохотался. Малюта и Грязной зажали рты рукой, чтобы тоже не расхохотаться в присутствии царя.

- Пускай поведает о том, как то было, - кивнул царь толмачу.

- На далеком, горячем море есть остров. Там люди черные, эфиопы... С ними я подружился, и король их почел великою честью для себя иметь такого благородного зятя, как я... Морские бури разлучили меня с моей королевой... Увы, великий государь, больше уже мне не суждено вернуться в то царство! И королевич эфиопский так и не увидит своего отца.

Иван Васильевич, слегка улыбаясь, со вниманием выслушал рассказ Керстена и шепнул на ухо Грязному, чтобы поместили его на Посольском дворе в особой палате и держали бы с почетом, не как обыкновенного иноземца, да присматривали бы: не было бы опасности его жизни от ворогов царевых.

- Беру тебя на свою, государеву, службу. Но должен ты крест целовать в верности московскому царю и грамоту цареву выполнять совестливо.

Алёхин перевел ему слова Ивана Васильевича.

Керстен Роде низко поклонился.

Царь сказал:

- Мои корабли по пути в аглицкое и другие государства терпят постоянные обиды от польских, свейских и аламанских пиратов. Те разбойники грабят неповинных, вольных купцов из многих христианских государств, убивают, и корабли их и все товары в полон берут и злодейским способом мучают, и убытки им и нашему царскому величеству причиняют многие. Того ради будь нашим корабленником, защитником наших и дружественных нам иноземных мореплавателей. Будешь ли? Тебе ведомы разбойничьи повадки, и ты сумеешь побить тех пиратов.

Керстен Роде, подняв правую руку, поклялся, что он принимает как ниспосланный ему самим вседержителем дар - служение на море такому великому и славному государю. Весь мир почитает московского великого князя Ивана Васильевича, ибо он прямой наследник достохвальных римских кесарей.

Василий Грязной чуть было не прищелкнул языком от восторга: "Ах, мошенник! Твои речи да богу в уши! Сам Николай-угодник не угодил бы царю лучше этого морского разбойника!"

Иван Васильевич с видимым удовольствием и царственно снисходительной улыбкой выслушал речь Керстена Роде, допустив его даже облобызать свою царскую руку.

- Василий, накажи Басманову - отписал бы он с Висковатым жалованную грамоту сему корабленнику и чтобы допрежь того явился ко мне для совета.

Грязной стал на колени, поклонился царю.

В сопровождении Грязного и толмача Алехина корсар удалился из царевой палаты.

После его ухода царь велел поскорее принести кувшин для омовения рук и тщательно вымыл ту руку, которую облобызал корсар.

Малюту Иван Васильевич оставил в палате.

- Ну, Григорий Лукьяныч, что молвишь?

- Твоя воля священна, государь!.. - поклонившись, ответил Малюта. Однако не могу о том промолчать, батюшка Иван Васильевич, не надежен он, да и все немцы, што льнут к нам, скрытую корысть имеют, и не верю я им.

- Не верю и я им, Лукьяныч. Но государю не столь прискорбно терпеть обман от чужеземцев, сколь от своих вельмож. Подбери-ка корабленнику надежных людей. Не худо бы со Студёного моря своих мореходов ему в помощь дать. Они бы нашу снасть оберегали и были бы нашим глазом при нем. Пушкарей поставить вельми искусных в стрелянии. Да следи, чтобы всё в тайне было. Не болтали бы о кораблях и об атамане... Пускай Жигимонд ничего не знает о том. Королева Елизавета имеет своих корсаров, испанский король тако ж, и свейский, и аламанский, - почто нам в загоне быть? Позаботься там...

- Слушаю, великий государь!..

На следующий день Малюта держал тайный совет со своим другом боярином Алексеем Даниловичем Басмановым, прославившимся под стенами Казани, Нарвы и Полоцка.