Александр Анненский - Фанера над Парижем. Эпизоды

• Название: Фанера над Парижем. Эпизоды
• Автор: Александр Анненский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-3-941953-26-0

Известный российский кинодраматург, бывший главный редактор одной из крупнейших российских телекомпаний «Останкино» в своей автобиографической книге искренне и иронично рассказывает об удивительном калейдоскопе встреч с людьми, фамилии которых на слуху у каждого, приоткрывая для читателя закулисье мира отечественного кино и телевидения, делится уникальными впечатлениями от разных стран мира, куда заносила его судьба.

---

Потом по темным, будто вымершим улицам самого престижного квартала столицы Франции, люди возвращались, распевая песни и отпуская шуточки по поводу хозяев абсолютно темных окон солидных серых особняков. Сильвестр, в отличие от Рождества, дома здесь не праздновал никто. Большинство, начав сразу после салюта, все еще пытались дозвониться до своих родных – французские провайдеры, похоже, были явно не готовы к лавине вызовов, обрушившихся на сети сразу после полуночи. Звонки постоянно срывались, и приходилось, вручную отыскивая другого национального оператора роуминга, пробовать еще и еще. Наконец мне удалось соединиться с Германий, где Андрей встречал Новый год с друзьями, стало спокойнее. Но тут с нарастающей убедительностью дала о себе знать проблема, подумать о решении которой непредусмотрительным французам даже не пришло в голову. Изможденная многочасовым ожиданием салюта и нагруженная выпитым спиртным многотысячная толпа начала активно искать возможность дать выход бродившей внутри энергии. Однако сволочным парижским властям даже в голову не пришло расставить по мере продвижения гуляющих на улицах переносные кабинки с туалетами. Группкам субтильных ажанов в ехидных пилотках, с дежурной улыбочкой отмахивающимся от иностранцев, разыскивающих ближайшую станцию метрополитена в надежде воспользоваться туалетом там, указывая направление, не приходило в голову добавить, что станции давно уже закрыты. И, когда с трудом доковыляв до ближайшей, все убеждались, что и она перегорожена мобильными решетками, негодование выливалось во всеобщий стон разочарования. Но бесконечно так, разумеется, продолжаться не могло… И город пал… Под смех и улюлюканье друзей, хорошенькие студенточки просто присаживались под очередное деревце и спускали джинсы, а парни на тротуарах открыто соревновались на дальность попадания. Похоже, что эту новогоднюю ночь, как и утро наступающего дня, Париж запомнил надолго. Не выказать солидарность с народом было бы проявлением явного высокомерия, чего я, естественно, допустить не мог. Солидный кусок фундамента дорогущего серого особняка, оказавшегося по пути, моими усилиями стал гораздо чище.

На площади Звезды, уже практически на Елисейских полях, группа молодых арабов, опасливо оглядываясь по сторонам, продавала изголодавшимся куски дымящегося жареного мяса, приготовленного прямо на грязных металлических листах и столовое вино из больших бутылей. Покупая, никто не решался спросить о том, как именно называлось мясо недавно.

Такси не ловились, мы прошли еще один квартал, на стоянках нервничали большие очереди. Усталые люди в нарушение всех правил местного этикета пытались остановить попутки, но все машины были забиты спешащими продолжить праздник парижанами. Наконец, проезжавший мимо негр в потрепанной маленькой «Хонде» с интересом выслушал мое сообщение на трех языках о страстном желании оказаться вот в этом отеле и милостиво запустил нас внутрь, подвинув какие-то лоскутные одеяла на заднем сиденье. Он поехал по кольцевой, огибая полгорода, но через полчаса привез нас в узнаваемый квартал почти напротив нашего отеля. Три минуты я уговаривал его взять деньги, но он не согласился. Уже совсем рассвело, вокруг было новое тысячелетие и город Париж. Очень хотелось спать.

Конец семидесятых. Москва, Одесса, весь мир

Просто все как. Разделить прожитое на периоды и прикинуть – но откровенно, для себя – если бы появилась возможность в точности повторить что-то из того, что однажды уже происходило, но в точности, ничего не меняя. Если захочется – не самое плохое, значит, время было; хорошее даже время…

В просторной приемной с окнами во всю стену, выходящими прямо на проспект Маркса, стояло множество стульев, и я сел на один из них. Вокруг сидели, дожидаясь приема, еще человек десять – одни в кабинет направо, другие, как и я, налево. Солидные мужики, все при галстуках, с подобающими кожаными папками, пару человек в морской форме с погонами с какими-то толстыми золотым полосками. Было любопытно наблюдать, как кое-кто явно мандражировал в ожидании предстоящей беседы, – это легко ощущалось по бесцельному передергиванию молнии на папке, бессмысленному перекладыванию подготовленных бумаг. Из коридора быстрым шагом в приемную вошел маленький коренастый человечек в сером костюме со звездочкой Героя на лацкане. Все сидящие на стульях вместе с секретаршами тут же встали и вытянулись.

Встал, разумеется, и я – это было первое правило, с которым пришлось познакомиться в полувоенной системе Министерства.

– Тимофей Борисович. – бросилась к вошедшему одна из секретарш, но он остановил ее жестом руки.

– Десять минут ни с кем не соединять. – он быстро прошел вперед направо, и секретарша осторожно прикрыла за ним тяжелую дверь. Народ, выдохнув, медленно опустился на свои места.

Я видел Тимофея Борисовича Гуженко, министра морского флота СССР, тогда первый и последний раз в жизни. Депутат, член ЦК КПСС, Герой Соцтруда и прочая-прочая, он просидел на этом месте ни много ни мало, шестнадцать лет и говорили, много сделал для отрасли. Снимут его с работы за гибель того самого «Адмирала Нахимова», которому мне еще предстояло подарить полгода своей жизни – так вот пересеклись судьбы.

В тот день мне было «налево» – по просьбе отца со мной согласился пообщаться хозяин кабинета напротив – первый зам. министра Морфлота Владимир Иванович Тихонов.

…Когда к концу 76 года на нас обрушилось пренеприятное известие о ликвидации нашей Главной редакции телеинформации АПН, народ, погрустив, засуетился в поисках новых мест в жизни. Никто не знал, чем было продиктовано решение ЦК о ликвидации успешно работающей конторы на важном фронте идеологической борьбы с проклятыми буржуинами, но факт оставался фактом – не прошло и четырех лет с момента ее создания, как ее существование было признано нецелесообразным. Впрочем, существенные перемены и сокращения касались всего Агентства, да и в других аналогичных учреждения предстояла перетряска – наверху явно что-то менялось. Надо сказать, что у советской власти были свои плюсы – не дозволялось выбрасывать народ совсем уж на улицу – со всей Москвы в принудительном порядке были собраны все имевшиеся на тот период вакансии, хотя бы отдаленно напоминающие должности увольняемых по сокращению, и кадровики, не ленясь, выписывали всем направления на предмет собеседований на новых местах. Другое дело, что предлагаемые должности, как правило, были далеко не столь престижны, как работа в АПН, да и оплачивались похуже, но, во всяком случае, многие, не имевшие других возможностей, сотрудники соглашались и на них. Разумеется, каждый вначале попытался использовать личные связи для нового трудоустройства, зная при этом, что может рассчитывать на нужные характеристики из АПН. Кое-кому удавалось найти даже должности за границей, изначально считавшиеся лучшим вариантом. Мой и Жени Латия приятель Игорь Маймистов, как не удивительно, нашел такой вариант через районный военкомат – устроился журналистом на радиостанцию «Волна», вещавшую в Группе советских войск в Германской Демократической Республике.

Мои сценарные дела шли тогда не шатко не валко. Двухсерийный дипломный сценарий о революции 1905 года, за который я получил «отлично» в институте, вроде бы приглянулся начинающему режиссеру Роману Балаяну, снявшему много лет спустя замечательную картину «Полеты во сне и наяву». Он пригласил меня в Киев на студию Довженко. Я жил некоторое время в какой-то большой квартире, мы пытались запустить картину, но, как часто бывает в кино, все так ничем и не закончилось. Гонорары за сценарии документальных фильмов были нерегулярными и особого дохода не приносили. Словом, с одной стороны надо было не потерять редакторский оклад как важную составляющую бренного земного существования. С другой, сам факт упразднения редакции и связанный с этим чуть более быстрый порядок оформления специальной характеристики-рекомендации, без которой нельзя было получить право работать за рубежом, было грех не использовать. Мне пришла в голову достаточно оригинальная для того времени иде я – попробовать устроиться на какой-нибудь советский пассажирский теплоход, совершающий рейсы по морям и океанам планеты. Я узнал, что на самых крупных из них издаются, например, судовые газеты для пассажиров, на должности редакторов которых, впрочем, ТАСС обычно направлял своих сотрудников. Возможно, существовали и какие-то иные вакансии, на которые я бы мог претендовать. При любом раскладе это была поистине уникальная для человека с советским паспортом возможность увидеть мир. Ведь даже упрощенный порядок означал лишь некоторое сокращение сроков оформления нужных бумаг, но вовсе не ликвидировал хотя бы одну из положенных ступеней длинной бюрократической лестницы, по которой предстояло идти.