Алджернон Митфорд - Легенды о самураях. Традиции Старой Японии

• Название: Легенды о самураях. Традиции Старой Японии
• Автор: Алджернон Митфорд
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-227-02180-9

Сочетание военного дела с философией, политикой и искусством – главная традиция самураев. Отважный воин, утонченный поэт и вдохновенный художник, самурай в любой момент готов пожертвовать своей жизнью ради высших идеалов. В основе этого уникального явления лежит философия Бусидо (Путь воина) – гармоничное сочетание беззаветной веры, абсолютной преданности, самопожертвования, беспредельной искренности и способности ценить красоту во всех ее проявлениях.

---

Площадь главного зала храма – шестьдесят футов, он украшен искусными тончайшими позолоченными и посеребренными узорами, так что не может быть места, превосходящего этот храм по красоте. Перед ним находятся двое ворот. Первые называются Врата духов Ветра и Грома. Они украшены статуями этих двух божеств. Бог ветра, внешность которого похожа на дьявола, держит мешок с ветром, а бог грома, который также изображен дьяволом, держит барабан и барабанные палочки.[49] Вторые ворота называются Вратами Божеств Нио, или Двух Принцев, чьи колоссальные изваяния, выкрашенные в красный цвет и отвратительной внешности, стоят по обе стороны ворот. Между воротами находится проход длиной четыреста ярдов, который занимают прилавки мелочных торговцев, продающих игрушки и мелочи для женщин и детей, а также оборванные и отвратительные нищие. Когда проходишь через Врата Божеств Нио, взгляд притягивает главный храмовый зал. Бесчисленные святилища и пагоды, посвященные божествам, находятся снаружи, и какая-нибудь старуха зарабатывает себе на пропитание у резервуара, заполненного водой, к которому подходят почитатели богов и совершают омовение, чтобы молиться с чистыми руками.

Внутри находятся изваяния богов, фонари, курильницы с благовониями, подсвечники, огромная копилка, куда богобоязненные бросают свои пожертвования и исполненные по обету таблички, посвященные богам и богиням, богатырям и богатыршам древности. Позади главного строения находится широкое пространство, называемое окуяма, где юные и прекрасные прислужницы, красиво одетые и накрашенные, приглашают утомившихся странников и отдыхающих освежиться чаем и засахаренными фруктами. Здесь также можно увидеть разнообразные зрелища: диких зверей, дрессированных обезьян, фокусников, деревянные и бумажные фигурки, которые выполняют функцию европейских восковых фигур, акробатов и шутов для развлечения женщин и детей. Все, вместе взятое, составляет живописную и радующую взор картину, равной которой нет в городе.

В Асакусе, как и по всему Эдо, можно найти предсказателей судьбы, которые обманывают, играя на глупости суеверных. Сверяясь с трактатом по физиогномике, лежащем на столе перед ними, они возвещают одному, что у него лоб предвещает несчастье, а другому – что несчастье ему предвещает расстояние между носом и губами. Они мелят языками, словно водяная мельница, до тех пор, пока прохожий не заинтересуется и не остановится у их балагана. Если провидец находит клиента, то закрывает глаза и благоговейно поднимает ко лбу гадательные палочки, бормочет сквозь зубы заклинания. Затем, неожиданно разделив палочки на два пучка, он пророчит удачу или неудачу, в соответствии с количеством палочек в каждом пучке. С помощью увеличительного стекла он рассматривает лицо и ладони рук жертвы своего обмана. По покрою его одежды и поведению предсказатель видит, сельский это житель или горожанин. «Боюсь, господин, – говорит он, – вам в целом в жизни везло, но я предвижу, что через несколько лун вас ждет огромная удача». Если предсказатель видит, что его клиент хмурится и проявляет признаки волнения, то добавляет: «Увы! Через семь или восемь лун вам нужно поостеречься, – вас ждет большое несчастье. Но я не могу рассказать вам все за столь скромную плату». С глубоким вздохом он кладет гадательные палочки на стол, а перепуганный невежа платит еще, чтобы слушать перечисление несчастий, которые ему угрожают, до тех пор, пока с помощью трех футов бамбуковых палочек и трех дюймов своего болтливого языка смышленый мошенник не заставит бедного глупца вывернуть свой кошель наизнанку.

Представители сословия прорицателей, называемого итико, занимаются тем, что передают известия от умерших или от тех, кто отправился в дальние страны. Японский итико точно соответствует европейскому медиуму, общающемуся с духами. Этим ремеслом занимаются женщины от пятнадцати—шестнадцати и приблизительно до пятидесяти лет, которые ходят по улицам, неся на спине ящик для предсказаний. У них нет ни балагана, ни навеса, но они странствуют повсюду, и клиенты приглашают их к себе домой. Процесс предсказания очень прост. Фарфоровую миску, наполненную водой, ставят на поднос, и клиент, написав имя человека, с которым он желает пообщаться, на длинной бумажной полоске, скручивает ее в подобие фитиля, затем опускает в воду и трижды брызгает итико, или медиума. Та, положив локти на ящик для предсказаний и склонив голову на руку, бормочет молитвы и заклинания, пока не вызовет душу умершего или отсутствующего человека, которая входит в него и отвечает на вопросы посредством ее органов речи. Предсказания, которые итико произносит в трансе, высоко ценятся среди суеверных людей и в простонародье.

Рядом с Асакусой находится театральная улица. Театры по-японски называются сиба-и, «место, покрытое дерном», оттого, что первые театральные представления проводились на открытом воздухе на площадке, покрытой дерном. Происхождение театра в Японии, как и повсюду, было религиозным. Во время правления императора Хэйдзё (805 г.) произошло вулканическое извержение неподалеку от пруда, носящего название Сарусава, или Обезьянье Болото, в Наре, провинции Ямато, и ядовитый дым, исходящий из пещеры, поражал болезнью всех тех, кто попадал под его губительное влияние. Поэтому люди принесли много дров, которые сжигали, чтобы рассеять ядовитые испарения. Огонь, будучи мужским началом, должен был действовать в качестве противоядия на зловонный дым, который имел женское начало.[50] Кроме этого, в качестве еще одного заклинания, чтобы усмирить это чудесное явление, был исполнен танец под названием Самбасё, который до сих пор исполняется в качестве прелюдии к театральным представлениям актером, одетым как достопочтенный старик, олицетворение долголетия и счастья, на площадке, покрытой дерном, перед храмом Кофукудзи. С помощью этих средств дым рассеялся, и так было положено начало японскому театру. Эту историю можно найти в «Дзёку Нихон Ки», или в «Дополненной истории Японии».

Три столетия спустя, во времена правления императора Тоба (Го-Тоба) (1180 г.), жила женщина по имени Исо-но Дзэндзи, которую считают матерью японского театра. Однако ее выступления состояли, казалось, лишь из танцев или позирования облаченной в придворные кимоно, откуда ее танец и получил название отоко-маи, или мужской танец. Имя ее достойно упоминания лишь из уважения и почитания, с которыми к ней относятся актеры.

Лишь только в 1624 году некий человек по имени Сару-вака Кэндзабуро по приказу сёгуна открыл первый театр в Эдо на Накабаси, или Серединной улице, где и простоял восемь лет до того, как был перенесен на Нингиё, или Кукольную улицу. Труппа этого театра состояла из представителей двух семейств – Мияко и Итимура, монополия которых продлилась недолго, потому что в 1644 году мы обнаруживаем третье семейство Ямамура, основавшее конкурирующий театр на Кобики, или улице Пильщиков.

В 1651 году азиатское предубеждение держать людей одного ремесла в одном месте проявило себя перенесением театральных помещений на их теперешнее место, и улица была названа улицей Саруваки в честь Саруваки Кэндзабуро, основателя театра в Эдо.

Театральные представления длились с шести часов утра до шести часов вечера, как только на востоке начинает светать, слышится бой барабана, и в качестве вступления исполняется танец Самбасё, после чего следуют танцы знаменитых актеров древности. Все это называется выступлением сверх программы (ваки хёгэн).

В танце Накамура представлен демон Сюдэндодзи, чудовище, которого уничтожил богатырь Ёримицу, судя по следующей легенде.

В начале XI века, когда императором был Итидзё II, жил-был богатырь Ёримицу. Случилось так, что в те дни жители Киото тяжко страдали от злого духа, поселившегося у ворот Расё (Расёмон). Однажды ночью, когда Ёримицу пировал со своими вассалами, он спросил:

– Кто осмелится пойти и уничтожить демона ворот Расё и оставит знак, что он действительно там побывал?

– Я осмелюсь! – отвечал Цуна и, надев свою броню, оседлал коня и поехал сквозь темную суровую ночь к воротам Расё.

Написав свое имя на воротах, он собрался было повернуть домой, как его конь задрожал от страха, и огромная ручища, появившаяся из-за ворот, схватила всадника сзади за рыцарский шлем. Цуна, не устрашившись, старался освободиться, но напрасно, поэтому, обнажив свой меч, он отрубил демону руку, и тот с воем исчез в ночи. Цуна, ликуя, привез руку демона домой и запер ее в шкатулке.

Однажды ночью демон, приняв облик тетки Цуны, пришел к нему и сказал:

– Прошу тебя, покажи мне руку этого чудовища. Цуна отвечал:

– Я не показывал ее ни одной душе, но тебе покажу.

Он принес шкатулку, и, как только открыл ее, черное облако окутало фигуру его мнимой тетки, и демон, обретя свою руку, исчез. С того времени демон стал беспокоить людей больше прежнего, он уносил в горы всех самых красивых девственниц Киото, которых он насиловал и пожирал, так что в городе не осталось почти ни одной красивой девушки. Тут император сильно опечалился и приказал Ёримицу уничтожить чудовище. И герой, сделав соответствующие приготовления, выступил с четырьмя надежными воинами и еще одним великим полководцем на поиски в горных тайниках. Однажды, странствуя вдали от обитаемых мест, они встретили старика, который, пригласив их в свое жилище, радушно принимал их и угощал вином. А когда они собрались уходить и стали с ним прощаться, он дал им в подарок еще вина с собой. Так вот, этот старик был горным божеством. А по пути они встретили красавицу, которая стирала испачканную кровью одежду в долинной реке, все время горько плача. Когда они спросили, почему она проливает слезы, то она отвечала: