Dmitry - Кен Уилбер Б Л А Г О Д А Т Ь И С Т О Й К О С Т Ь

• Название: Кен Уилбер Б Л А Г О Д А Т Ь И С Т О Й К О С Т Ь
• Автор: dmitry
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 2008

---

Они не протягивают руку помощи. Надо настаивать, задавать вопросы, снова настаивать и, самое главное, не испытывать неловкости. В особенности не надо реагировать, когда они делают вид, что страшно заняты, что их время настолько ценно, что они и на вопросы ответить не могут. На кону стоит твоя жизнь. Задавай вопросы.

Настойчивость Трейи была проявлением ее стремления взять все под контроль, которое во время болезни становилось в ней все сильнее и сильнее. За те пять с половиной недель, что Трейя каждый день проходила процедуры облучения — сами по себе безболезненные, с единственными побочными эффектами в виде небольшой, но постепенно накапливающейся усталости и проявляющимися время от времени простудными симптомами — Трейя начала приводить в действие главный план: менять в своей жизни то, что и без того нуждалось в переменах.

Сегодня начались процедуры облучения. Четкость и регулярность этого процесса меня воодушевляют: они проходят ежедневно и помогают мне быть дисциплинированной и в других областях. Я стала каждый день помногу ходить пешком. Чувствую, что мне нужен какой-то проект, чтобы сосредотачиваться на нем во время прогулок: моя энергия должна выплескиваться вовне, а не обращаться на меня саму, поэтому я работаю над книгой о раке. Кен обеспечивает мне лечение мега- витаминами — в конце концов, по специальности он биохимик! Он закупает огромными партиями пятьдесят с лишним ингредиентов, перемешивает их в раковине на кухне и при этом смешно изображает сумасшедшего ученого. Плюс ко всему он взял на себя большую часть готовки и стал, таким образом, еще и моим диетологом. Он виртуозный кулинар! А его неофициальная работа — все время меня смешить. Вчера, вернувшись домой, я спросила у него, как дела. «Ужасный день, — ответил он. — Разбил машину, сжег ужин, поколотил жену. Ах черт, забыл поколотить жену...» — и стал гоняться за мной вокруг кухонного стола.

Помимо медитации, физических упражнений, акупунктуры, витаминов, диеты и своей книги я начала заниматься визуализацией, хожу на прием к двум врачам-холистам и с большей энергией занимаюсь своим дневником. Ведение этого дневника — часть лечения. Единственное, о чем я жалею, — это то, что раньше мне было лень всем этим заниматься, я ела что придется, не медитировала, не делала зарядку, позволяла, чтобы все вокруг было уныло, валилось из рук.

Теперь я чувствую, что взяла ситуацию под свой контроль, задаю вопросы, несу за все ответственность. Всего через пару дней боль [после операции] прошла — есть ли здесь причинно-следственная связь? Очень важно чувствовать, что я могу чем-то помочь себе, улучшить свое состояние, а не просто передаю себя в руки врачей.

Читаю «Исцеляющее сердце» [Нормана] Кузенса (Cousins, «The Healing Heart»)[20] — он пишет, что ни- когда не впадал в депрессию, всегда был сосредоточен на том, что нужно сделать, чтобы выздороветь. Это замечательно, но справиться с депрессией я не могу — думаю, отчасти из-за той неопределенности, которая связана с причинами, вызвавшими рак. С сердечными заболеваниями все намного яснее: это стрессы и неправильное питание. Но я знаю, что хочу изменить, и сосредоточена на этом! Пока я читаю, думаю, работаю над этим, мой дух остается бодрым. А когда я чувствую себя жертвой, оставляю все на волю врачей или хочу, чтобы за меня все делал Кен, у меня начинается депрессия. Вывод: главное — воля к жизни.

Каким бы важным ни было это стремление взять все под свой контроль, оно было лишь одной из частей уравнения. Надо не только научиться контролировать все и брать на себя ответственность, но еще и понимать, когда и как нужно отпускать вожжи, сдаваться, плыть по течению, не сопротивляясь и не борясь. Две эти противоположности — стремление все контролировать и желание оставить все как есть — еще одно проявление уже знакомой нам пары делания-бытования — этой изначальной полярности инь и ян, которая проявляется в тысяче различных форм, оставаясь вечно неисчерпаемой. Неверно утверждать, что одно лучше другого, что бытование лучше, чем делание, — это вопрос нахождения верного баланса, той природной гармонии между инь и ян, которую в Древнем Китае называли Дао. Поиск этого баланса — между деланием и бытованием, между сдерживанием и отпусканием, сопротивлением и открытостью, борьбой и сдачей, своеволием и смирением — стал основной проблемой в противоборстве Трейи с раком (впрочем, как и вообще основной ее психологической проблемой). Мы оба вновь и вновь возвращались к вопросу о балансе, и всякий раз — с новой стороны.

Баланс между волей к жизни и готовностью принять смерть. Необходимо и то и другое. Мне надо научиться этому балансу. Я чувствую, что уже готова принять смерть, однако меня беспокоит, что я не боюсь умереть, — не значит ли это, что я хочу умереть? Но я не желаю смерти — я всего лишь не боюсь ее. Я не хочу оставлять Кена! Поэтому я собираюсь бороться!

Но одновременно я поняла, пообщавшись некоторое время с Джерри Ямпольски [автором нескольких книг, написанных на основе «Курса чудес»; самая примечательная из них — «Любовь как избавление от страха» (Jampolsky, «Lave Is Letting Go of Fear»)}, что мне надо научиться принимать мир таким, как есть: как говорит Джерри, «примешь мир — примешь Бога». Он заставил меня серьезно пересмотреть мою систему ценностей. Вместе того чтобы стараться изменить себя и окружающих, попробую прощать — прощать себя, прощать всех остальных. А если я не смогу простить кого-то (если это не позволяет мне мое эго), тогда попросить, чтобы его простил Святой Дух внутри себя. Это то же самое, что попросить свое высшее Я простить и меня саму, и других. «Бог есть Любовь, в которой я прощаю», — сказано в «Курсе чудес».

Простить себя — значит принять себя. Вот так! Это значит — прощай недовольство собой, мой старый приятель. Мой спутник-скорпион. Когда я пытаюсь визуализировать то, что мешает мне правильно воспринимать себя, то над всем остальным, как основа для всего остального, возникает фигура скорпиона с изогнутым, закинутым за спину хвостом. Он готов ужалить самого себя. Это оно, мое недовольство собой, постоянно пригибает меня к земле и заставляет чувствовать себя нелюбимой, это основа всех прочих моих проблем; досада на себя, не позволяющая мне видеть свет и чудеса, которые только в этом свете и видны. Хмммм... Проблема серьезная. Сейчас с этим лучше, чем раньше, но все-таки проблема серьезная. Когда я думаю об этом, то ощущаю в желудке кисловатый привкус. Словно я сама поднесла себе яд и проглотила его.

У меня была привычка записывать то хорошее, что говорят обо мне люди, потому что я не могла искренне поверить, что кто-то действительно может обо мне так думать. Кажется, иногда мне трудно было поверить, что кто-то по-настоящему может меня любить: как будто была какая-то пропасть между тем, что я знала о себе — что я хороший человек, что людям нравится быть со мной рядом, что я неглупа, хороша собой и так далее, — и тем, что иногда я никак не могла взять в толк, за что меня можно по-настоящему полюбить (особенно это касалось мужчин).

Не то чтобы у Трейи не было «достижений», «заслуг» — разумеется, они были. Она с отличием окончила колледж Маунт Холиоук, преподавала английскую литературу до того, как вернулась в Бостонский университет, участвовала в основании Виндстара и три года проработала там директором по учебным вопросам; получила магистерскую степень по психологическому консультированию, работала в программе молодежного обмена между США и СССР. И ее «послужной список», как она его называла, в будущем вырастет до внушительных размеров: помимо всего прочего, одни только ее записки о раке станут известны примерно миллиону человек во всем мире.

Но все-таки — и особенно в то время — Трейя не умела как следует признавать или ценить аспект своего бытования, она искренне не могла понять, почему она так нравится людям, почему они ее так любят, так хотят быть рядом с ней. А привлекательной ее делала именно ее удивительная натура, а не какие-то «послужные списки», какими бы важными они ни казались, — и именно этого Трейя не замечала, недооценивала.

Были периоды, когда она совершенно искренне изумлялась тому факту, что я в нее влюбился, — и это заставляло изумиться уже меня. За первый год у нас десятки раз прокручивался один и тот же диалог: «Ты не понимаешь, почему я тебя люблю? Ты что, шутишь, что ли? Ты правда серьезно? Я люблю тебя всей душой, солнышко, и ты это знаешь. Я здесь, с тобой, двадцать четыре часа в сутки, потому что я без ума от тебя! Значит, ты считаешь, что если ты не нашла своего главного призвания — ты никудышный человек, да? Да ты его найдешь, нет никаких сомнений, но тем временем ты совершенно не замечаешь того, что ты есть, существуешь — со своей личностью, со своей энергией. Ты правда не шутишь? Люди в тебя без памяти влюбляются, ты ведь это знаешь. Я никогда не видел, чтобы у кого- нибудь было так много искренних и преданных друзей, как у тебя. Мы все тебя любим за то, что ты есть, а не за то, что ты сделала».