Алексей Павлюков - Ежов. Биография

• Название: Ежов. Биография
• Автор: Алексей Павлюков
• Издательство: Захаров
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0686-0

Имя Николая Ивановича Ежова известно почти любому человеку в нашей стране и многим за ее пределами. В данной книге на основе никогда ранее не публиковавшихся архивных документов, в том числе и материалов его 12-томного следственного дела, рассказывается об основных этапах жизни Н. И. Ежова, при этом первоочередное внимание уделяется его деятельности на посту наркома внутренних дел СССР в период массовых репрессий конца 30-х гг. прошлого века.

Другим главным действующим лицом книги является И. В. Сталин, который, говоря словами известного советского писателя А. А. Фадеева, «выращивал Ежова, как садовник выращивает облюбованное им дерево».

Взаимоотношения этих двух людей, начиная с момента расследования обстоятельств убийства С. М. Кирова в декабре 1934 г. и вплоть до финальной точки, поставленной в феврале 1940 г., являются важной сюжетной канвой данного исторического исследования.

---

Вслед за этим, в дополнение к уже проводимой в Армении в рамках приказа № 00447 операции в отношении бывших кулаков, уголовников и других «антисоветских элементов», по республике прокатилась волна арестов ответственных партийных и государственных работников. В период существования Закавказской федерации многие из них успели поработать на руководящих должностях в соседних с Арменией Грузии и Азербайджане, и теперь на основе их показаний аресты начались также в этих республиках.

Поскольку инициатива карательного рейда в Армению исходила от Сталина, Берии оставалось лишь мириться с этим, но то, как осуществлялась данная акция, вызывало у него вполне объяснимое недовольство. Руководящие кадры закавказских республик в большинстве своем были назначены с его благословения, и хотя после упразднения Закавказского крайкома партии они уже не находились в его подчинении, Берия вправе был рассчитывать на то, что вопрос о репрессиях в отношении конкретных лиц будет в той или иной форме с ним согласован. Однако, как уже говорилось, положение Берии в тот период было не особенно прочным, вследствие чего посланные Ежовым чекисты, вероятно, не сочли для себя необходимым слишком уж внимательно прислушиваться к его мнению, и такая бесцеремонность, по-видимому, нанесла весьма болезненный удар по его самолюбию.

В дальнейшем конфликтные ситуации возникали в связи с арестом М. Е. Горячева[107] и некоторых других руководящих грузинских работников, так что к лету 1938 г. отношения Ежова и Берии были уже далеко не такими безоблачными, как прежде.

Решение об освобождении Фриновского от обязанностей заместителя наркома внутренних дел (в связи с предстоящим утверждением его в должности наркома Военно-Морского Флота СССР) и назначении на освободившееся место Берии было принято Политбюро 21 августа 1938 г., однако официально о нем нигде не объявлялось. В грузинских газетах сообщение об освобождении Берии от обязанностей первого секретаря ЦК компартии Грузии, конечно, появилось, но причины такого решения были сформулированы весьма туманно — «в связи с переходом на работу в Москву». И в последующие месяцы никаких упоминаний о том, что Берия является первым заместителем наркома внутренних дел СССР, ни разу не появилось. Возможно, Сталин хотел сохранить его имя незапятнанным и представить широкой публике лишь после того, как чистка в стране закончится и придет время «исправлять ошибки, допущенные вышедшими из-под контроля партии чекистами».

Сам Берия был отнюдь не рад своему новому назначению. Его вполне устраивала прежняя должность, и хотя перевод на работу в Москву он для себя, конечно, не исключал, но рассчитывал, вероятно, что это будет какой-нибудь крупный хозяйственный наркомат, где он мог бы применить те знания и способности, которые приобрел за время работы руководителем Закавказской федерации и Грузии. Чекистскую работу Берия, похоже, рассматривал как пройденный этап своей жизни и никакого желания снова к ней возвращаться не испытывал. Однако выбора у него не было — пришлось подчиниться.

Что может означать появление в НКВД такой крупной фигуры, как Берия, Ежов, будучи опытным аппаратчиком, понял, конечно, сразу, отреагировав на это событие полуторанедельным запоем. Укрывшись на своей даче в поселке Мещерино, он вызвал врача и, пожаловавшись на головную боль, бессонницу, неприятные ощущения в области сердца и отсутствие аппетита, получил предписание — отдых в течение как минимум пяти дней. Шесть дней спустя при очередном осмотре данная рекомендация была повторена, так что до конца августа Ежов мог на работу не выходить, и ничто не мешало ему в те дни глушить тоску по полной программе.

25 августа 1938 года в Москву после двухмесячного пребывания на Дальнем Востоке возвратился М. П. Фриновский. О последних новостях его проинформировал подсевший к нему в поезд недалеко от столицы начальник Управления транспорта и связи НКВД Б. Д. Берман.

«Я сказал Фриновскому, — вспоминал потом Берман, — что он теперь наркомвоенморфлот и что ему теперь нужно только сдать дела и проститься с НКВД. Он ответил, что знает и сдает дела Литвину. Я ответил, что не Литвину, а Берия. «Как Берия? — воскликнул Фриновский. — Ведь Литвин назначен…» Я ответил, что в аппарате давно ходят слухи, что Ежов у себя на даче вместе с Литвиным выпили уже за его, Литвина, здоровье, но что эта трапеза преждевременна, так как назначен не Литвин, а Берия.

Я ясно видел, — продолжал Берман, — что Фриновский удручен, и настроение его сразу упало. Он сразу стал неразговорчив»{416}.

Прямо с вокзала Фриновский по просьбе Ежова отправился к нему на дачу. Ежов выглядел очень взволнованным, он даже прослезился, расцеловал Фриновского, чего никогда раньше не делал, и принялся рассказывать о последних событиях в НКВД.

Обсудив ситуацию, собеседники пришли к выводу, что Ежова ждет трудная жизнь. Сработаться с Берия, учитывая его властный, независимый характер, будет очень сложно, придется приложить немало усилий, чтобы в НКВД не образовалось два центра власти. Наверняка не простивший ни случая с Мдивани, ни истории с Арменией, ни другие конфликтные эпизоды его взаимоотношений с НКВД, Берия попытается скомпрометировать прежнюю деятельность руководства наркомата, а кроме того, будет необъективно информировать Сталина о текущих событиях, возводя в ранг системы отдельные обнаруженные им недостатки.

Фриновский посоветовал Ежову бросить хандрить, взять «вожжи» в руки и воспрепятствовать проникновению людей Берии в центральный аппарат НКВД, а также не допустить, чтобы аппарат перекинулся на его сторону{417}.

Ссылаясь на свое плохое самочувствие и необходимость продолжения лечения, Ежов поручил Фриновскому до возвращения Берии из Грузии (куда тот отправился сдавать дела своему преемнику) разобраться с материалами, которые не должны попасть на глаза новому первому заместителю наркома, и в первую очередь закрыть тем или иным способом дело о так называемой «террористической группе в Управлении коменданта Московского Кремля».

В начале 1938 года от арестованных коменданта Кремля П. П. Ткалуна и его заместителя С. И. Кондратьева были получены показания о группе их подчиненных, которых они якобы вовлекли в свою заговорщицкую организацию. Речь, в частности, шла о начальнике части боевой подготовки Управления коменданта Кремля Н. Н. Таболине, начальнике финансового управления А. И. Колмакове и коменданте здания правительства П. П. Брюханове. Последнего будто бы даже специально женили на обслуживающей кремлевскую квартиру Сталина официантке А. Виноградовой, чтобы через нее осуществить задуманное убийство вождя{418}.

Ежов, которому сообщили об этих «признаниях», посчитал их недостоверными, никто из упомянутых лиц арестован не был, и теперь, в связи с предстоящим появлением в НКВД Берии, нужно было срочно решать, как с ними следует поступить[108].

Выполняя указания Ежова, Фриновский собрал у себя небольшое совещание с участием коменданта Кремля Ф. В. Рогова, начальника Отдела охраны НКВД И. Я. Дагина и начальника Управления особых отделов НКВД Н. Н. Федорова. Дагин доложил о том, какие показания имеются на каждого из кремлевских «террористов», после чего некоторых из них решено было арестовать или уволить, а кого-то перевести в другие подразделения НКВД.

Теперь оставалось решить, что делать с самими показаниями Ткалуна и Кондратьева.

Рассказывает И. Я. Дагин:

«В первых числах сентября 1938 года я зашел в кабинет к Фриновскому. Его в тот момент в кабинете не было, он ушел к Ежову. Вернулся Фриновский от Ежова в крайне возбужденном состоянии. Он резким движением бросил свои бумаги на стол, сказав: «Так передрейфил, что с ума сошел человек. Знаешь, что он сейчас предложил мне? — Протокол Ткалуна, в котором речь идет о Шуре Виноградовой, а вместе с ней о Брюханове, он предложил уничтожить»{419}.

Забегая вперед, следует сказать, что поручение Ежова об уничтожении данного протокола Фриновский выполнить не решился, так что впоследствии о нем стало известно Берии, а через него и Сталину.

Но Ежов не только отдавал такого рода распоряжения, но и сам действовал аналогичным образом. Свидетельствует все тот же Дагин:

«…Ежов вызвал меня к себе в кабинет. В кабинете на его столе была картотека и большое количество папок, на каждой из которых значилась определенная фамилия. Я стоял молча несколько минут, во время которых Ежов бегло читал какие-то документы, которые он тут же рвал и бросал в корзинку. Затем Ежов поднялся и протянул мне папку с материалами, сказав: «Возьмите, здесь материалы на Гулько[109]. Сумеете их расследовать?»

Я попросил дать мне эти материалы, сказав, что, ознакомившись с ними, доложу ему.

После разговора с Ежовым я понял, что все материалы, которые находились у него в кабинете, представляют компрометирующие данные на сотрудников, которые он тут же уничтожал. Я пришел в ужас после того, что увидел у Ежова, глазам не верил. Мне стало ясно, что идет расчистка материалов, припрятанных в свое время в секретариате, — расчистка и уничтожение. Рвал бумаги Ежов и тогда, когда я второй, третий и следующие дни заходил к нему в кабинет»{420}.