Алексей Павлюков - Ежов. Биография

• Название: Ежов. Биография
• Автор: Алексей Павлюков
• Издательство: Захаров
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0686-0

Имя Николая Ивановича Ежова известно почти любому человеку в нашей стране и многим за ее пределами. В данной книге на основе никогда ранее не публиковавшихся архивных документов, в том числе и материалов его 12-томного следственного дела, рассказывается об основных этапах жизни Н. И. Ежова, при этом первоочередное внимание уделяется его деятельности на посту наркома внутренних дел СССР в период массовых репрессий конца 30-х гг. прошлого века.

Другим главным действующим лицом книги является И. В. Сталин, который, говоря словами известного советского писателя А. А. Фадеева, «выращивал Ежова, как садовник выращивает облюбованное им дерево».

Взаимоотношения этих двух людей, начиная с момента расследования обстоятельств убийства С. М. Кирова в декабре 1934 г. и вплоть до финальной точки, поставленной в феврале 1940 г., являются важной сюжетной канвой данного исторического исследования.

---

И помощь людьми была оказана. Правда, Петрова отзывать не стали, но прислали человека на должность его заместителя, еще одного — для занятия должности областного продкомиссара, и, самое главное, для работы в обкоме прибыл старый знакомый Ежова Б. С. Лурье.

Они познакомились еще в Витебске в 1917 г. — солдат Ежов и молодой рабочий-кожевенник Лурье. Вместе вступали в витебскую парторганизацию, вместе участвовали в ее деятельности. Затем их пути разошлись. Лурье после Октябрьской революции почти сразу стал партийным работником и к моменту перевода в Марийскую область занимал должность заведующего агитпропотделом Астраханского губкома.

Вряд ли перевод Лурье в МАО был случайностью, наверное, Ежов просил об этом, и теперь его позиции значительно усиливались, тем более что Лурье приехал не один, а с женой, тоже партийным работником, которая, как и он, была прислана для укрепления аппарата обкома.

4-я областная партконференция, о которой упоминала в своей докладной записке Г. А. Губанская, открылась 26 августа 1922 г. В качестве наблюдателя от Москвы на ней присутствовал ответственный инструктор ЦК РКП (б) А. Д. Авдеев, в своем отчете о пребывании в МАО так охарактеризовавший сложившуюся там обстановку:

«Атмосфера, в которой велась подготовка к конференции, была сложная, доходившая до личных счетов включительно. Центром разногласий явились две фигуры: предоблисполкома Петров, мариец, и вокруг него небольшая группа исключительно марийцев, и с другой — секретарь обкома Ежов, вокруг которого — подавляющее большинство организаций и часть мари-коммунистов, исключительно молодняка. Для того, чтобы разрядить атмосферу на конференции, перед открытием мною было созвано заседание пленума обкома с двумя представителями от каждой делегации, где и дали всем высказаться по душам. Абсолютное большинство требовало отвода Петрова не только из кандидатов в президиум конференции, куда я выдвинул его, не видя серьезных обвинений, но и немедленного снятия его с должности предисполкома. Причины тому — мелкобуржуазный национализм, но тут же все соглашаются, что с деловой стороны Петров незаменим и в беспартийных крестьянских массах пользуется авторитетом. После двухчасового обсуждения кандидатуры Петрова в президиум [конференции] голоса раскололись пополам, и вопрос остался открытым. После заседания открылась снова дискуссия, и противная сторона согласилась, что Петрова надо попробовать ввести в обком, если он даст слово, что бросит перегибать палку в сторону «национализма».

И на конференции, — писал далее Авдеев, — кандидатура Петрова прошла единогласно, это положило начало к единству на конференции, правда, по докладу обкома пытались заварить дебош, но твердое руководство не давало возможности разгораться страстям…

При [обсуждении вопроса о] составе будущего обкома также возникли бурные прения, но не на конференции, а на совещаниях по делегациям, где мной было предложено, чтобы они назвали кандидата на пост предисполкома и в конкретной форме дали мне те обвинения, которые предъявляются Петрову. Ни того ни другого сделано не было, и после ряда совещаний Петров единогласно введен в состав бюро обкома. Надо отметить, что недостатки за Петровым были и прочистить его было дело нелишнее, но со стороны тов. Ежова палка перегнута в другую сторону, он чересчур восстановил организацию против не только как личности Петрова, но и как марийца, и на конференции ему же, Ежову, стоило больших усилий сдерживать своих сторонников, настроенных великодержавно.

Остальные вопросы прошли без особых трений и единодушно, а Петров и Ежов оба вместе дали слово, что в будущем такой недоговоренности у них не будет, и они всю организацию в этом направлении будут призывать…

Тов. Ежов среди большинства организации пользуется авторитетом, есть наклонности к единоличному ведению работы, но как секретарь в Маробкоме вполне пригоден…

Петров, оттого что не обком им руководил, а он — обкомом, нормальные условия работы принимает за «великорусский шовинизм», упуская из виду, что беспартийные дельцы часто берут его в сети, в чем он сам сознался и после острастки, которую получил на конференции, обещал исправиться, а потому был с этим условием взят в обком нового состава»{51}.

Среди одиннадцати человек, вошедших в состав обкома, большинство было за сторонниками Ежова. На руководящие посты в аппарате обкома также были расставлены свои люди: Б. С. Лурье был назначен заведующим орготделом (и, кроме того, введен в бюро обкома), его жена, М. Б. Смоленская, стала заведующей общим отделом, жена Ежова, А. А. Титова, возглавила агитпропотдел.

Результатами конференции Ежов мог быть доволен. В записке, направленной в начале сентября 1922 г. А. Д. Авдееву, он писал: «Работаю вовсю. Нужно сказать, что работа нового бюро идет дружно и, само собой разумеется, продуктивно. То, что сделал в эту неделю, не сделал бы раньше и за месяц»{52}.

Теперь, когда работа наконец наладилась, можно было подумать и о здоровье. 13 октября Ежов обратился в бюро обкома с просьбой о предоставлении отпуска и денежного пособия для лечения. «С Февральской революции не пользовался отпуском, — писал он, запамятовав, видимо, что уже отдыхал осенью прошлого года. — В феврале месяце с.г. прямо из больницы направлен в Маробласть. Измотан вконец. В настоящее время болею чуть ли не 7 видами болезней»{53}.

Рассмотрев заявление Ежова, бюро обкома постановило предоставить ему месячный отпуск, выдать денежное пособие и просить ЦК РКП(б) обеспечить возможность лечения на одном из курортов республики.

Перед тем, как отправиться в Москву, Ежов решил заглянуть в соседнюю Татарию, навестить старых друзей, с. которыми не виделся уже целый год. Встреча была очень теплой. Ежова даже хотели тут же ввести в состав бюро Татарского обкома, благо как раз в эти дни проходила областная партконференция, и должны были состояться выборы нового бюро. От этой затеи Ежову удалось отбиться. В принципе он был не против того, чтобы вернуться в Казань, но беспокоило то, что без него конфликт в марийской парторганизации может вспыхнуть с новой силой. Кроме того, обстановка в Татарии была в этот период тоже непростой. Поэтому, погостив несколько дней в Казани, Ежов направился, как и собирался, в столицу.

1 ноября 1922 года он пишет одному из своих друзей в Марийской области:

«Уже 4 дня, как я живу в Москве… Всё доклады да дела, бегаю вовсю, сегодня иду в Наркомпрод[5], говорить насчет оставления у нас части продналога. В ЦК почти все вопросы разрешены, прокурора, наверное, скоро пришлют, не знаю только кого.

Ну, теперь насчет себя, вот что так и быть тебе только и скажу, смотри, пока никому не говори. Меня убрать отсюда согласны… С Сырцовым[6] уже сговорились окончательно по этому вопросу, с Куйбышевым[7] тоже. Дело обстоит так. Сейчас я еду на месяц отдохнуть, за это время мне подбирают парня в секретари обкома Марландии [так Ежов в шутку называет Марийскую область], а меня перебросят. Предлагают Орел, Брянск, Северодвинск, Урал, Юго-Восток — выбирай любое, но об этом пока еще не думал, по приезде с отдыха уж будет толк. Между прочим, тянут ребята в Витебск…

ЦК предложил, не хочу ли перейти на какую-либо другую работу, вроде руководящей советской или хозяйственной. Пока отказался, ну ее к черту»{54}.

6 ноября Ежов отбыл, наконец в один из кисловодских санаториев. Отдохнув и подлечившись, он вернулся в Москву и здесь узнал, что его собираются послать в раздираемый склоками Пензенский губком партии. Затем в качестве дополнительных вариантов появились Астрахань, Псков, а также Семипалатинск. Именно туда Ежов в конце концов и отправился.

Глава 6 Хозяин Семипалатинской губернии

Когда над степями поднялся восход,

И плечи расправил казахский народ,

Когда чабаны против баев[8] восстали,

Прислали Ежова нам Ленин и Сталин.

Приехал Ежов и, развеяв туман,

На битву за счастье поднял Казахстан.

Аулы сплотил под знамена Советов,

Дал силу и мудрость кремлевских декретов.

Ведя за собой казахстанский народ,

Народ за Ежовым пошел в наступленье.

Сбылись наяву золотые виденья.

Ежов мироедов прогнал за хребты,

Отбил табуны, их стада и гурты.

Расстались навеки мы с байским обманом,

Весна расцвела по степям Казахстана.

Джамбул. «Нарком Ежов» (1937 г.)

Пока Ежов восстанавливал свои силы, а затем ожидал нового назначения, ответственный инструктор ЦК РКП(б) А. Д. Авдеев, продолжая инспектировать региональные партийные организации, прибыл в конце 1922 г. в Семипалатинскую губернию, входившую в состав Киргизской автономной республики (так в то время назывался Казахстан). Знакомство с деятельностью местных партработников произвело на него удручающее впечатление. В своем отчете в ЦК Авдеев писал: