Алексей Павлюков - Ежов. Биография

• Название: Ежов. Биография
• Автор: Алексей Павлюков
• Издательство: Захаров
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0686-0

Имя Николая Ивановича Ежова известно почти любому человеку в нашей стране и многим за ее пределами. В данной книге на основе никогда ранее не публиковавшихся архивных документов, в том числе и материалов его 12-томного следственного дела, рассказывается об основных этапах жизни Н. И. Ежова, при этом первоочередное внимание уделяется его деятельности на посту наркома внутренних дел СССР в период массовых репрессий конца 30-х гг. прошлого века.

Другим главным действующим лицом книги является И. В. Сталин, который, говоря словами известного советского писателя А. А. Фадеева, «выращивал Ежова, как садовник выращивает облюбованное им дерево».

Взаимоотношения этих двух людей, начиная с момента расследования обстоятельств убийства С. М. Кирова в декабре 1934 г. и вплоть до финальной точки, поставленной в феврале 1940 г., являются важной сюжетной канвой данного исторического исследования.

---

Все эти Зеленские, Яковлевы, Варейкисы, Антиповы и многие, многие другие, они, конечно, должны были добиваться легализации своей преступной деятельности, а ее можно было добиться только при условии замены существующего строя капиталистическим строем. Они думали: «Ежели буржуазия учтет мои бывшие заслуги, может быть, она мне лакомый кусочек какой-нибудь отрежет от управления государством».

Разобравшись с провокаторами, Ежов перешел к вопросу о шпионах:

«Мне часто толковал в частных беседах товарищ Сталин — просвещал мозги. Существовало много политических партий при царизме: меньшевики, эсеры, сионисты… часть их ушла в эмиграцию. Ну а все государства, товарищи, нет такого капиталистического государства вообще, которое, имея какие-то свои расчеты во взаимоотношениях с той или другой страной, чтобы оно не пыталось вербовать когда-нибудь свою агентуру. И самой благоприятной средой… для вербовки агентуры является среда эмиграции…

Начиналось с очень простого: вы, дескать, боретесь против царизма — мы тоже против царизма. Какой вы хотите строй — демократический? — У нас тоже демократический.

Часто там люди и жили бедновато, надо было подкармливаться. Подкармливали их, а потом просили: вы нам освещайте, что там у вас в стране. Сначала всегда так подходят — с маленького. И никто не считал зазорным освещать кое-что о стране, имея в виду, что он работает против царизма…

Кого-то втягивали в эти дела, [и], допустим, через определенный период времени, через десяток-полтора лет, эта партия пришла к власти, и там имеется один из таких осведомителей, который это освещал, то, как вы думаете, что они — оставят его в покое? Ни за что, товарищи, не оставят в покое, а будут, конечно, теребить из него сведения. Тем более в такой обстановке обостренных отношений… вроде тех, которые существуют между странами капитализма, которые нас окружают, и нашей советской страной.

Разве могла английская буржуазия оставить в покое Раковского[96], который являлся агентом Англии чуть ли не с 1907-го или 1911 года? Вот эта самая его оппозиционность теперь во многих отношениях объясняется. Раньше думали — откуда такие заскоки: то тут он неправильно говорит, то тут неправильно, а что «неправильно», когда его подчас поджигает английская разведка и говорит: ты тут так поверни, тут так»{369}.

После всех этих разъяснений чекисты, работающие со «старыми большевиками», могли больше не терзаться сомнениями. Любого попавшего в их руки партийца с дореволюционным стажем следовало рассматривать как хорошо замаскированного врага, и задача заключалась лишь в том, чтобы как можно быстрее вывести его на чистую воду.

* * *

Процесс «Антисоветского правотроцкистского блока», с точки зрения его подготовки и проведения, следует признать как наименее удавшийся. Уже в первый день работы суда один из обвиняемых, бывший первый заместитель наркома иностранных дел СССР Н. Н. Крестинский, отказался от показаний, данных им на предварительном следствии. Заявив, что никогда не был участником «правотроцкистского блока», не знал о его существовании и не совершал ни одного из тех преступлений, которые ему инкриминируются, Крестинский упорно стоял на своем, отбивая все попытки Вышинского доказать обратное. Только на следующий день, после ночи, проведенной наедине со следователями, Крестинский согласился признать себя виновным по всем пунктам, объяснив свое поведение накануне «минутным острым чувством ложного стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжелым впечатлением от оглашения обвинительного акта».

Не лучше Крестинского, с точки зрения организаторов процесса, вел себя и Г. Г. Ягода. Периодически подтверждая свое участие в деятельности «правотроцкистского блока», он время от времени вдруг начинал отказываться от своих «признаний», сделанных на предварительном следствии, и мало того — обвинял в лжесвидетельстве других подсудимых. Когда же его спрашивали, почему он раньше давал неверные показания, отделывался стандартной фразой: «Разрешите на этот вопрос не отвечать».

Вот, для иллюстрации, фрагмент его диалога с Вышинским, посвященный участию в деятельности «заговорщицкой организации» секретаря Горького П. П. Крючкова и обстоятельствам смерти сына Горького Максима Пешкова. Последнего по указанию Ягоды сначала будто бы простудили, а затем залечили до смерти.

«Вышинский: Обвиняемый Ягода, вы говорили с Крючковым о заговоре?

Ягода: Нет. С Крючковым о заговоре я никогда не говорил.

Вышинский: На политические темы говорили с ним?

Ягода: Нет, я ему никогда не доверял.

Вышинский: Так что все, что говорит Крючков…

Ягода: Все ложь.

Вышинский: Вы ему такого поручения о Максиме Пешкове не давали?

Ягода: Я заявляю, гражданин прокурор, что в отношении Максима Пешкова никаких поручений не давал, никакого смысла в его убийстве не вижу.

Вышинский: Так что, Левин врет?

Ягода: Врет.

Вышинский: Казаков говорит ложь?

Ягода: Ложь.

Вышинский: Крючков?

Ягода: Ложь.

Вышинский: Крючкову по поводу смерти Максима Пешкова поручений не давали? Вы на предварительном следствии…

Ягода: Лгал.

Вышинский: А сейчас?

Ягода: Говорю правду.

Вышинский: Почему вы врали на предварительном следствии?

Ягода: Я вам сказал. Разрешите на этот вопрос вам не отвечать»{370}.

Но, конечно, главной проблемой стал для Вышинского Н. И. Бухарин. Соглашаясь в принципе со своей ответственностью за деятельность организации «заговорщиков», Бухарин при попытках получить от него показания, подтверждающие его конкретную контрреволюционную работу, не проявлял никакого желания идти навстречу государственному обвинителю, не соглашался с его выводами, оспаривал обвинения в свой адрес со стороны других подсудимых и т. д. Верность избранной тактике Бухарин сохранил до конца процесса и в своем последнем слове не только отверг приписываемые ему преступления, но поставил под сомнение сам факт существования «правотроцкистского блока», одним из руководителей которого он якобы являлся.

При подготовке к изданию в том же 1938 году стенографического отчета о процессе последнее слово Бухарина подверглось существенной правке, сократившись в результате более чем на четверть, однако и то, что осталось, не могло скрыть явную сфабрикованность обвинений, предъявленных на суде Бухарину и его «сообщникам». Несмотря на это, Военная коллегия Верховного Суда под председательством В. В. Ульриха признала эти обвинения вполне доказанными и в соответствии с полученными инструкциями приговорила всех подсудимых к высшей мере наказания — расстрелу.

* * *

Как уже упоминалось, одним из преступлений, приписываемых «правотроцкистскому блоку», была организация покушения на жизнь Ежова. По версии следствия, которую озвучил один из обвиняемых, бывший секретарь НКВД П. П. Буланов, после назначения Ежова наркомом внутренних дел Ягода, опасаясь разоблачения заговорщиков-контрреволюционеров, действовавших в системе НКВД, поручил Буланову, тоже участнику заговора, организовать отравление нового наркома путем опрыскивания его рабочего кабинета и смежных комнат растворенной в кислоте ртутью. Такой раствор был якобы изготовлен, и порученец Ягоды, И. М. Саволайнен, опрыскал им в кабинете Ежова дорожки, ковры, портьеры и т. д. Поскольку Буланов с Саволайненом продолжали работать в НКВД также и после ухода Ягоды, они эту процедуру будто бы повторили еще пять или шесть раз в течение октября-декабря 1936 г.

Допрошенный вслед за Булановым Ягода заявил, что, за исключением отдельных моментов, подтверждает показания своего бывшего подчиненного. Кроме этих признаний, к делу были также приобщены ответы медицинской экспертизы на вопросы, поставленные государственным обвинителем. Эксперты заявили, что «на основании предъявленных материалов химического анализа ковра, гардин, обивки мебели и воздуха рабочего кабинета товарища Н. И. Ежова, а равно и анализа его мочи и характера возникших у него болезненных проявлений, следует считать абсолютно доказанным, что было организовано и выполнено отравление товарища Н. И. Ежова ртутью через дыхательные пути, что явилось наиболее действенным и опасным методом хронического ртутного отравления».

По мнению экспертов, «в результате применения обвиняемыми Ягодой Г. Г. и Булановым П. П. способа постепенного отравления товарища Н. И. Ежова, его здоровью был причинен значительный ущерб, и если бы данное преступление не было своевременно вскрыто, то жизни товарища Н. И. Ежова угрожала бы непосредственная опасность»{371}.