Наталья Андреева - Все оттенки красного

• Название: Все оттенки красного
• Автор: Наталья Андреева
• Жанр: Детектив

Смерть известного художника, интриги наследников, внебрачная дочь, семейные тайны, антикварное оружие…

А в результате — ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО! Все переплелось в огромном загородном доме, где собралась родня художника в ожидании — кому же достанутся большие деньги?

---

Дама смотрела на Майю внимательно, словно изучая. Ее все последнее время изучали, как редкое, неизвестное науке насекомое. Врач изучал организм, последствия травмы, приходившие женщины пытались понять Майин характер. А как бы повела себя на ее месте Маруся Кирсанова? И Майя невольно улыбнулась, вспомнив настоящую дочь художника. Ох, и задала бы она им всем жару! Как бы вытянулись у этих женщин лица, услышь они что-нибудь из репертуара Маруси Кирсановой! Что бы они сказали, попав в одну из ее рекламных пауз? «Батончик «Финт» только для тех, кто вправду крут», например. Майя знала Марусю неплохо, все-таки учились в параллельных классах, хотя подругами никогда не были. Да уж, дама, которая пришла сегодня, позеленела бы, услышав развязную Марусину речь.

В отличие от Олимпиады Серафимовна новая посетительница одевалась строго: светлая блузка, темная юбка. Только на голове непонятно для чего приколота булавкой крошечная смешная шляпка, похожая на бабочку-капустницу с поникшими крылышками, а на руках — кружевные белые перчатки.

— Ма шер, меня зовут Вера Федоровна. Я потомок древнейшего аристократического рода князей Оболенских. Много лет назад я была замужем за Георгием Эдуардовичем, но теперь нас с ним объединяет только общий ребенок. Собственно, защищая его интересы…

— Кто такой Георгий Эдуардович?

— Ма шер, перебивать старших невежливо. Кес ке се? Ты меня поняла?

— Да. Кто такой Георгий Эдуардович?

— Нет, ты меня не поняла. Зато мне все понятно: тебя воспитывала невежественная женщина, не имеющая ни малейшего представления о правилах приличия и хорошего тона…

— Моя мама не… — Майя прикусила язычок. Воспитывали ее, как положено, девочкой вежливой и уважающей старших. Но эта Вера Федоровна почему-то вызывала у Майи глухое раздражение. Княгини, они должны быть высокими, худыми, с орлиными носами. А эта маленькая, полная, рыхлая, носик вздернутый, только говорит странно, вычурно и слишком уж манерно, растягивая слова.

— Ах, ма шер! Как нам всем будет с тобой тяжело! Но если ты прислушаешься к моим советам, я сделаю из тебя настоящую даму. Но ты в свою очередь должна отнестись с пониманием к Георгию Эдуардовичу, своему… брату. Боже мой, как странно это звучит!

— Почему странно?

— Тебе же только девятнадцать лет, а ему скоро пятьдесят! Ты даже моложе Егорушки, младшего сына Георгия Эдуардовича! Вот они, превратности судьбы! Вот она, ее ирония! Но ты должна отдавать себе отчет, что твой сводный брат Георгий Эдуардович, раз он настолько старше, гораздо мудрее, и он распорядится всем этим огромным наследством… Ой! Нелли же просила!

— Вы что-то сказали? Про наследство?

— Про наследство?

— Ну, что оно огромно.

— Ах, ма шер! Все это рухлядь. Картины, старинные вещи, меха… Ах, да что я такое говорю все время? Это все Георгий Эдуардович, он занимается антиквариатом. Копается в старых вещах, из-за чего мы с ним, собственно, сошлись, а потом разошлись. Я устала делить мужа со всей этой ветошью.

А к вечеру появилась и вторая бывшая жена загадочного Георгия Эдуардовича. Эта женщина, представившаяся Натальей Александровной, была настоящей ведьмой, хотя говорила вкрадчиво, плавно, словно тянула изо рта сладкую клейкую нить янтарного меда. Но на конце этой нити была готовая больно ужалить пчела.

— Дорогая моя, мы все рады твоему приезду! Так рады! Конечно, это очень мило с твоей стороны наконец-то узнать папину родню, погостить у нас месяц-другой. Ты уже оправилась? Крепко спишь?

— Да, мне лучше.

— Нелли собирается на днях забрать тебя в загородный дом. Больница — не слишком приятное место, не так ли, моя дорогая?

— Ничего. Мне здесь нравится, я не хочу ни в какой дом.

— За тобой и там будет хороший уход, не беспокойся.

— Да я и сама могу все делать! Врач сказал, что еще денек-другой, и смогу ходить. Молодая, мол, заживает все быстро.

— А голова? Как твоя голова? — внимательно посмотрела на Майю Наталья Александровна.

— Голова? Да, я все еще не могу вспомнить некоторые вещи, но она уже не болит так сильно.

— Ну, вот и замечательно! Вполне можно тебя перевозить на дачу. Значит, спишь ты крепко?

— Да.

— Ну а что ты любишь из еды?

— Жареную картошку.

— Картошку?! Ах, прости. Ну а пирожные любишь?

— Кто ж их не любит?

— Значит, пирожные, шоколадный торт. С миндалем.

— Почему с миндалем?

— Это я так. Да, пожалуй, что на природе будет лучше. Что тебе рассказывала княгиня?

— Княгиня?

— Ну, Вера Федоровна?

— Ничего особенного.

— А про Георгия?

— Георгия Эдуардовича?

— Ну да, — в голосе его второй жены послышалось нетерпение. — Не собирается она снова замуж?

— За кого?

— Да за него, Господи!

— Зачем?

— Затем, что наша княгиня привыкла жить хорошо, хотя всю жизнь палец о палец не ударила. После развода все фамильные безделушки распродала, да уж ничего теперь не осталось. А Эдуард Олегович княгиню не жаловал, денег не давал. И сынок, то есть, Эдуард-младший, постоянно делает долги. Но для нашей княгини это верный признак породы. И вот теперь она прискакала. Ведь Жора теперь очень… Да, это неважно!

— Что неважно?

— Ты потом все узнаешь. Если узнаешь, — прищурившись, негромко добавила Наталья Александровна.

Последней Майя увидела Нелли Робертовну, и почему-то эта женщина понравилась ей больше остальных.

— Ну, здравствуй, Маруся, — улыбнулась вдова Эдуарда Листова, и Майя сразу же узнала этот голос. Да, именно Нелли Робертовна негромко звала в первый день: «Маруся, Маруся…»

— Здравствуйте.

— Так вот ты какая. Знаешь, а я именно так тебя себе и представляла.

«И очень ошиблись», — тут же подумала Майя. Почему-то признав в ней по ошибке дочь Эдуарда Листова, все вдруг тут же начали находить с ним сходство.

— Ты очень похожа на… Впрочем, увидишь. Возможно, это поможет твоей памяти. Я не стала пока ничего сообщать твоей маме…

— Я тоже хотела вас попросить, — торопливо заговорила Майя. — Не надо пока этого делать. Я сама денька через два ей позвоню. Скажу, что все в порядке, доехала нормально, приеду через месяц-другой.

— Через месяц-другой? — удивленно подняла брови Нелли Робертовна. — Странно. Я полагала, что ты теперь будешь жить в Москве, учиться. Да и мама могла бы жить с тобой, здесь. Тебе непременно надо учиться, у тебя большой талант.

— Талант?

Вот в этом и была главная загвоздка. Что будет, если, приехав в загородный дом, Мария Кирсанова не попросит кисти и краски? Она же без этого жить не может! Нет, пара недель, и надо во всем признаваться. Ехать домой, маме сказать, что, как и в прошлом году, провалилась на втором туре, а следующим летом поехать поступать в педагогический институт. Главное выздороветь, чтобы родные ни о чем не догадались. А всем этим женщинам сказать, что внезапно вернулась память, никакая она не Маруся, а Майя. Майя Андреевна Николаева…

…Этот парень неловко протиснулся в палату уже под вечер, моргнул неуверенно, указательным пальцем поправил очки в тонкой металлической оправе, потом промямлил:

— Добрый день. То есть вечер. Хотел за тобой поухаживать, да мама сказала, что мужчине неприлично находиться все время рядом с молодой девушкой.

Мужчине? Майя едва не рассмеялась. Мужчине! Да он же почти ребенок!

— Тебе сколько лет? — спросила она.

— Двадцать три. А тебе девятнадцать, да?

— Двадцать три?! Не может быть!

— Вот и все так говорят! Что я молодо выгляжу! — парень отчаянно взмахнул руками, и ваза с цветами полетела на пол. — Ну, вот! Я сейчас все уберу!

— Ничего, санитарка скоро придет и протрет пол, — все-таки улыбнулась Майя. — Здесь почему-то очень часто делают уборку. А как тебя зовут?

— Меня? Георгий. Егор. Но все почему-то называют Егорушкой. Я твой… племянник.

— Племянник?

— Ну да. Раз мой папа твой сводный брат, значит, получается, что ты мне тетя.

— Тетя!

— Смешно? Мне тоже. — Он не смеялся, вздыхал, неуверенно моргал, топтался возле Майиной кровати, потом вдруг спросил: — Ты читать любишь?

— Читать? Да, конечно, — Майина мама много лет преподавала в школе литературу, и дочь склоняла к тому же. Мол, нет прекрасней профессии, чем учитель словесности. И Майя была с мамой полностью согласна, но театр… — Да, я очень люблю читать.

— А что больше всего?

— Пьесы.

— Пьесы? Тебе принести? Шекспира, может? Или из русской классики? Островского, Чехова? Или Горького?

— Принеси.

— Хотя мне мама сказала, что тебя скоро перевезут в наш загородный дом, а уж там книг полно! Вот здорово-то! Будет с кем поговорить! Эти мои родственники, хоть и образованные, но все время говорят какие-то глупости. А больше всего о деньгах. Ну почему если люди занимаются таким благородным делом, как проблемы современного искусства, они не могут говорить только о нем?