Фрыц Айзенштайн - АТЫН

• Название: АТЫН
• Автор: Фрыц Айзенштайн
• Жанр: Альтернативная история

---

— С козой, — говорил он, можно. — Но с обезьяной – никогда! И вообще, случайные половые связи ни к чему хорошему не приводят, и, если ты уж пал так низко, что возжаждал козу, то, — добавил он, роняя голову на тарелку с селедочными хвостами, — своди её, на всякий случай, к ветеринару.

Но мне и обычных женщин всегда хватало, я об этих перверсиях ни разу не задумывался, пока не заметил потуги этой девки затащить меня в кусты. Сразу вспомнил заветы доктора и немедленно решил использовать административный ресурс. Мы с Ичилом завернули к Сайнаре и я пожаловался ей на домогательства макаки. Надеюсь, девку отправят куда-нибудь подальше. Естественно, от Сайнары мы никуда не ушли. Устроили обед, плавно перетекший в ужин, потом в вечерялки и посиделки. Разговоры всякие разговаривали, в основном о всяких странностях. Мне показалось, что документы-то господа шаманы кое-какие хватанули, только вот знаний и технологий от них и не получили. В связи с отсутствием базового образования. Конечно, можно прочитать в книжке про фазовый дискриминатор, даже можно прочитать, как его настраивать. Только вот проку от этого мало, потому что у степняков и слов-то таких нет. А Сайнара с Ичилом пытали меня, как гестапо, все вызнавая непонятные для них вещи. И как мне им объяснить на монголо-татарском языке, что такое обработка информации, когнитивный диссонанс, спутниковая связь и другие континенты? Я чуть не стал БСЭ во всех тридцати томах, адаптированной для лиц, не имеющих начального образования. Короче, получился букварь с картинками. Если в языке нет какого-то понятия, так вроде бы и явления такого нет, которое это понятие описывает, а стоит только это понятие ввести, так сразу же окажется, что все плохо. Вроде известного случая с Дж. К. Джеромом и медицинским справочником. И вообще, я устал. Попытался бренчать на хомусе, но глаза и руки елозили куда-то не туда, музыки не получалось. Потом я начал разговоры, про шаманство. Спросил, почему сахар никто не делает? Ведь всё так просто? Оказалось, что Ичил не имеет понятия о молекулах и агрегатных состояниях веществ. Пришлось и тут заняться кой-каким образованием. Ичил загорелся от перспектив, вываривания, выпаривания. Я накинул ему пару идей. Сайнара тихо сидела и явно скучала. Ей были совершенно неинтересны наши разговоры. Я спросил:

— А что, в Степи только мужчина шаманы? У нас в основном, женщины шаманят.

Лучше бы я молчал. Ичил посмотрел на меня, как чекист на врага народа.

Сайнара спросила:

— Это как Старухи, что ли?

— Нет, не как старухи, а как Ичил. Тоже мне женщина давала траву, ворожила над ней. Похмелье снимало на раз. И я был как жеребец трёхлетка.

Да, действительно, лучше бы я молчал… Сайнара выпустила все свои женские когти, накрылась моя регулярная половая жизнь, и я отправился спать к себе домой. В смысле, спокойно выпить водочки, поговорить с Ичилом. Налил ему разбавленной, чтобы у него язык развязался. Начал потихоньку подводить его к результатам визита к Эрчиму. Но Ичил не стал ничего скрывать.

— Каждый шаман сам по себе. Все хотят власти, быть поближе к Тойону. Ну, конечно, Эрчим мой учитель, нелегко ему отказать в поисках силы, но тут каждый за себя. Если мы что-нибудь найдём, клянусь Тэнгри, я ничего ему не скажу. Он что-то недосказал. Я это чувствую. Я тебе говорил что могу чувствовать ложь?

— Не говорил. Но я догадывался. Ты имей в виду, что если власть в лице Тыгына не будет контролировать силу или другие вещи, которые мы найдём, то Эрчим захочет слишком многого. Мне проще всех, кто про это знает, убить, нежели допустить ещё одну войну.

— Вот и хорошо. Я не лгу, поверь мне. Мне самому интересно, почему всё произошло.

Когда было покончено с этим деликатным вопросом, я задал вопрос:

— Скажи, Ичил, а ты не боишься того что новые знания принесут тебе неприятности? Я даже не говорю о том, что тебя могут убить, а то, что ты поймешь однажды, что все, чему тебя учили, все, что для тебя было и есть твёрдым и неизменным – вдруг поплывёт и растает?

— Нет. Я хочу новых знаний. Ты меня учи. Рассказывай. А я тоже тебя буду учить.

Я долго его мучил всякими расспросами, пока не добился ответа – все его упражнения действуют на растворы и всякие отвары. Тогда я подкинул ему идею про кристаллы, которые можно выращивать в перенасыщенных растворах солей. Потом рассказал про фильтры, что в растворах могут быть разные компоненты и их можно разделить, как сахар, например, от мусора. Но я ему не про фильтровальную бумагу и центрифуги рассказывал, а про сам принцип разделения. Все эти вещи ему были в новинку, и не потому что он тупой, а всего лишь из-за того, что по жизни ему этого не надо. Степняки – они люди конкретные, раз не надо, значит об этом можно и не думать. И даже вредно, ибо, как здесь говорят, от думанья волосы на голове вылезут. Хотя мы, в своей массе, тоже от них недалеко ушли. Но Ичил оказался натурой увлекающейся, и, когда я ему сказал, что стекло, это, в сущности, тоже раствор, он поначалу рассмеялся. Как это, твердое стекло может быть раствором?

Я остановил его смех и посоветовал сначала проверить, а потом смеяться. И вообще, если я, типа, говорю люминдий – это значит, что крокодилы летают. Хоть и низэнько. И не надо сомневаться. Вообще-то помимо академического интереса ко всяким продуктам шаманства, я вторым планом имел в виду какие-то штучки с практическим применением и ненавязчивым извлечением бабла. Хотя, за одно только знание про живую воду с меня снимут шкуру и не моргнут глазом. Но это имело некий совершенно острый привкус нового приключения. Перчик. Красненький.

На следующий день, в тот чудный момент, когда я откушивать изволил свою утреннюю чашку кофе, курил первую сигарету, и собирался принять контрастную ванну, за мной прислали курьера. Срочно. Хара Кыыс и Бэргэн привезли человека, который искал встречи с сестрой Улахан Тойона, чем, почти что, искупили свою вину. Я по-быстрому собрался и прибыл к Тыгыну.

— Его казнили? Нет ещё? Отлично. Что сказал?

— Ничего не сказал. Будем, наверное, кости ему ломать. Сейчас Ичил придет, скажет. А так отвар давали, блюёт, не принимает, — ответил мне Бэргэн.

— Ну, кости, наверное, ему ломать рано. Мне нужно с ним поговорить.

— Иди, говори.

Пленник выглядел сильно помятым, но при этом, не потерявшим своей наглой надменности. Типа тут все червяки у него под ногами. Эта его позиция страшно раздражала всех, а более всего Тыгына. Видно было, что ему не терпелось вывернуть мужику ласты наизнанку. Силён, силён, красавец. Глыба, матерый человечище! Я подошел к нему и сказал:

— Тебя сегодня изуродуют. Уродовать будут долго, тут есть специалист по таким вещам. Чтоб ты не сдох быстро, а медленно сходил с ума от боли. У тебя есть шанс. Скажи, ты знаешь того человека, который придумал новую ткань?

— Я тебе ничего не скажу, плешивый выродок пьяной самки абаасы и собаки, вымазанной в навозе больного верблюда! Мужчины нашего рода никогда не попросят пощады.

— Как хочешь. Когда тебе надоест корчится от боли, можешь сказать мне. Я тебя освобожу.

Я развернулся и отошел к Тыгыну.

— Уважаемый Тойон, мне этот человек нужен живым. Я хочу, чтобы он отнёс записку моему соотечественнику, из-за которого заварилась вся эта каша. Я знаю, что написать, чтобы он примчался сюда, как можно быстрее.

Тойон был, конечно же, не в восторге от моей идеи, слишком он был разъярен высокомерием пленника. Но увидел в моих словах шанс переиграть противников быстро.

— Хорошо. Я скажу Ичилу, чтобы эта прямая кишка бешеной гиены осталась жива.

Пришел сонный Ичил, у него, видать после наших посиделок не всё впорядке с головой. Странно, не может сам себе травы сворить от похмелья? Может, не успел? Но тем не менее, он взялся за пленника всерьёз. Только пошел своим путём, приготовил бурду совершенно иного свойства. Мне сказал:

— Их шаманы сделали так, чтобы этот человек не принимал обычный отвар для допросов. Они думают, что я от него правду буду требовать. А я сделал совсем другой, он сейчас будет нас ненавидеть.

Провели еще одну операцию по вливанию в глотку пленнику микстуры, и минут через пять пленника прорвало. Он начал брызгать ядом на расстояние не меньше пяти метров, в основном, в сторону Тыгына.

— Ты! Скоро вас всех сожгут! Вам отец-основатель дал власть, но мы её вернём! У нас есть оружие, страшнее которого нет ничего на свете… вы покроетесь язвами! Вы будете блевать кровавой пеной! Вашими распухшими трупами побрезгуют даже шакалы…

Про какое оружие он говорит? Химическое что ли? С того умельца, если он сошел с ума, станется придумать какую-нибудь гадость. Если он смог сделать вискозу и селитру, то сделать фосген, хлорпикрин или иприт не составит труда.

Я в отрочестве мечтал стать великим химиком. Но и кто из моих сверстников не любил ставить химические опыты во дворе, за гаражами, смешивая бертолетову соль с красным фосфором? И все были такими химиками. Но потом пришел к выводу, что из всех химических продуктов однозначно нужен только этанол, а всё остальное – суета сует, и не стоит напрягаться. Тождественные похороны моей химлаборатории состоялись недалеко от дома. Мы с ребятами развели большой костер и вывалили в него содержимое банок с реактивами. Они дали такой красивый дым, насыщенного кремового цвета с розовым отливом! Правда, в сквере с деревьев облетели все листья, но это уже ерунда. В сухом остатке у меня в голове осталась речь мистера Роллинга, безусловно, врага, но талантливого химика, что примиряло меня с его планами по захвату мира. Я, собственно, и сам был не против захватить мир, но мне совершенно не нравились методы, которыми это собирался делать Роллинг. Какой я тогда был наивный. Для этого все средства хороши. Особенно, если залить[30] Европу горчичным газом[31]. Но это мелочи, с тех давних пор страсть к мировому господству у меня поутихла, а вот история подрыва химкомбината господина Роллинга мне хорошо запомнилась. Сейчас я хотел повторить это замечательный эксперимент, который провел Гарин возле города К., но для этого мне не хватает гиперболоида, ну или шестиструйного плазмогана, и собственно, самого химкомбината. Но ничего, доберусь я и до него.