Стивен Кинг - Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая

• Название: Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика

Из секретной лаборатории министерства обороны США в результате трагической случайности вырвался на свободу опаснейший вирус. Последствия оказались катастрофическими — страна почти обезлюдела. Немногие уцелевшие разделились на два лагеря: одни остались верны идеалам прошлого, другие примкнули к загадочному Черному Человеку, который стремился к мировому господству. Так началось противостояние...

---

— Дорогой, не уходи никуда вечером. Полежи.

— Но у меня там заключенные. И если они не нуждаются в особом присмотре, их нужно хотя бы кормить и поить.

— Ник может сделать это, — предложила она. — А ты бы лег в постель. Иначе все это добром не кончится.

— Я не могу послать Ника, — слабым голосом сказал Бейкер. — Он глухонемой. И потом, он не мой заместитель.

— Ну так сделай его своим заместителем.

— Он не здешний житель.

— Поступай, как знаешь, — Джейн Бейкер начинала сердиться. — Это для твоего же блага.

Так Ник Андрос стал заместителем шерифа. Когда он готовился отправиться в контору шерифа, Бейкер в пижаме вышел из спальни. Он выглядел совсем изнеможенным.

— Я не очень рад, что она втравила меня в это, — сказал он. — И мне неудобно перед тобой. Но я очень слаб и действительно нуждаюсь в помощи.

Ник доброжелательно кивнул.

— У меня раньше был заместитель. Но он и его жена переехали отсюда после смерти их сына. Я не препятствовал их отъезду.

Ник кивнул.

— Надеюсь, все будет в порядке. Ты должен просто покормить их. У меня в столе там лежит пистолет, но не смей без крайней необходимости его трогать. Ни его, ни ключи, понял?

Ник кивнул.

— Если кто-нибудь из них будет симулировать болезнь, не верь. И вообще держись от них подальше. Если кто-нибудь пожалуется на здоровье, скажи, что доктор Соумс завтра утром осмотрит его. Утром я подъеду.

Ник достал из кармана блокнот и написал:

— Спасибо, что помогли мне. Спасибо, что засадили их за решетку.

Бейкер внимательно прочел написанное.

— И откуда ты такой хороший, парень? Как ты смог попасть в такую дыру, как наша?

— Это длинная история, — написал Ник. — Сегодня вечером я письменно изложу ее, и вы сможете прочесть.

— Что ж, дружок, давай. Я верю в тебя.

Ник кивнул.

— Главное — накормить их. Если эти негодяи останутся без ужина, то обвинят власти в негуманном отношении. Джейн позвонит в кафе, чтобы их официант что-нибудь принес.

— Только пусть входит без стука, потому что я не услышу.

— Ладно. — Бейкер немного помедлил. — Возьми в углу куртку. Она будет чуть великовата тебе, зато теплая. И будь внимателен и осторожен. Ты ведь не сможешь позвонить и попросить о помощи, если попадешь в беду.

— Я смогу позаботиться о себе.

— Да, я верю, что сможешь. Я попрошу кого-нибудь навестить тебя, если…

Он умолк. Рядом с ним возникла Джейн.

— Ты все еще задерживаешь этого беднягу? Пусть идет, а то появится мой дорогой братец и выпустит пташек из клеток.

Бейкер невесело рассмеялся.

— Думаю, братец твой сейчас по меньшей мере в Теннеси. — Он тяжело вздохнул. — Ладно, Джейн, я, пожалуй, лягу.

— Сейчас принесу тебе аспирин.

Она посмотрела через плечо на Ника, заботливо поддерживая мужа под локоть:

— Рада познакомиться с тобой, Ник. Даже при подобных обстоятельствах. Будь осторожен.

И Ник заметил в уголках ее глаз слезинки.

* * *

Мальчик-официант в форменной рубашке через полчаса после прихода Ника в тюрьму принес в судках три обеда. За обед было необходимо расплатиться, и Ник в блокноте написал:

— За это нужно платить?

Мальчик внимательно прочел написанное.

— Конечно, — сказал он. — Контора шерифа получит счет. Слушай, а ты что, не можешь говорить?

Ник покачал головой.

— Плохо дело, — сказал официант и умчался так быстро, будто боялся, что Ник может засадить его за решетку.

В окошко на каждой двери Ник поставил по порции обеда. Заключенные к этому времени поутихли, и только Майк Чайлдресс по-прежнему осыпал Ника угрозами.

Не обращая на него внимания, Ник прошел в офис Бейкера, сел за стол, достал пачку бумаги, на мгновение задумался и написал заголовок:

«История жизни Ника Андроса.»

Потом остановился и улыбнулся. Он успел побывать в самых разных местах, но никогда не мог ожидать, что окажется за столом шерифа, охраняя трех заключенных, побивших и ограбивших его, и будет излагать историю своей жизни. Слегка подумав, он начал убористо писать:

«Я родился в Каслине, штат Небраска, 14 ноября 1968 года. Мой отец был независимым фермером. Они с мамой жили довольно обеспеченно, и деньги семьи хранились сразу в трех банках. Моя мать была на шестом месяце беременности, когда отец повез ее в город на грузовике на осмотр к врачу. По дороге с грузовиком случилась авария, и мой отец умер вследствие сердечного приступа.

Так или иначе, через три месяца мама родила меня, и я родился таким, какой есть. Вероятно, повлияла драма от потери мужа.

До 1973 года мама пыталась справляться с фермой сама, а затем отдала ее в аренду. У нее не было родственников, но она написала друзьям в Биг Спрингсе, штат Айова, и один из них приобрел для нее бакалейную лавку. Мы прожили там до 1977 года, когда мать погибла в результате несчастного случая. Ее сбил мотоцикл, когда она переходила улицу, идя с работы домой. В этом не было вины мотоциклиста, — простое невезение. Он даже не превышал скорость. Баптистская община устроила маме роскошные похороны. Эта же община послала меня в приют Младенцев Иисуса Христа в Дес Мойнесе. Это место, куда разные церковные общины направляют сирот для воспитания и обучения. Там я научился читать и писать…»

Он остановился на этом. Его рука немного устала с непривычки, но дело было не в ней. Ему было не слишком приятно ворошить воспоминания. Чайлдресс и Уорнер спали, Винс Хоган у зарешеченного окна курил сигарету и смотрел на пустую камеру, где должен был сейчас находиться Рей Буз. Казалось, Хоган сейчас заплачет, и Ник подумал, что нужно, наверное, сделать для него что-нибудь доброе, человечное. Но что? Еще ребенком из кинофильмов он узнал одно словечко. НЕКОММУНИКАБЕЛЬНОСТЬ. Это слово всегда песней звучало для Ника, и он чувствовал, что оно точно характеризует его состояние души. НЕКОММУНИКАБЕЛЬНЫЙ — таким он был всю жизнь.

Он вновь сел за стол и перечел написанное. Там я научился читать и писать. Да, написать это гораздо легче, чем научиться на самом деле. Он жил в мире безмолвия. Письмо было для него закрыто. Речь можно было понять по движениям губ, по степени раскрытия челюстей, по танцу языка. Мама учила его читать по губам, и она же показала ему, как выглядит на бумаге его имя — печатными буквами. Это твое имя, сказала она. Это ты, Ники. Но, конечно, она сказала это молча, жестами. Он не понял. Тогда она показала пальцем на лист бумаги и затем на Ника. Он понял. Самое худшее, если ты глухонемой, не в том, что живешь в полном безмолвии. Самое худшее, что не знаешь названия вещей. По-настоящему он понял, что такое имя, когда ему исполнилось четыре года. Он не знал, что высокие зеленые штуки называются деревьями, до шести лет. Он хотел это знать, но никто не подумал ему это объяснить, а просить он не мог: он был НЕКОММУНИКАБЕЛЬНЫМ.

Когда мама умерла, его почти все забросили. Дети дразнили Ника самым жестоким и безобразным образом. Они изгоняли его из своего круга — равные среди равных.

Он перестал стремиться к общению. Тогда ему стало легко переезжать с места на место, глядя на безымянные предметы, заполняющие мир. По губам играющих детей он понимал, во что они играют, но игры не привлекали его, как прежде. Он все чаще уединялся и мог часами созерцать передвижение облаков в небе.

Потом появился Руди. Большой мужчина со шрамами на лице и бритой наголо головой. Шесть футов и пять дюймов — много больше, чем Ник Андрос в то время. Впервые они встретились в комнате отдыха, где стояли стол, шесть или семь стульев и телевизор, который работал только тогда, когда сам этого хотел. Руди заметил Ника и вскоре подошел к нему. Он указал пальцем на свой рот, потом на уши.

Я глухонемой.

Ник отвернулся: зачем смеяться над несчастьем?

Руди обнял его.

Сердце Ника ухнуло куда-то вниз. Он открыл рот, и по щекам его полились слезы. Он не хотел быть рядом с этим бритым бугаем. Если этот жуткий тролль — глухонемой, то он, Ник, — нет, нет и нет.

Руди ласковым движением поставил Ника на ноги и подвел к столу. Там лежал лист бумаги. Руди указал сперва на него, потом на Ника. Ник переводил взгляд с бумаги на бритоголового. Он покачал головой. Руди кивнул и вновь указал на чистый лист. Затем достал из кармана карандаш и протянул Нику. Ник, будто обжегшись, отдернул руку. Руди указал на карандаш, затем на Ника, затем на лист бумаги. Ник вновь покачал головой. Руди вновь повторил всю комбинацию.

Ник заплакал сильнее. Лицо, покрытое шрамами, участливо смотрело на него. Руди вновь указал на лист бумаги. На карандаш. На Ника.

Ник зажал карандаш в кулак. Он написал четыре слова, которые знал:

НИКОЛАС АНДРОС НЕНАВИЖУ ТЕБЯ

Потом он отложил карандаш и с победным видом посмотрел на Руди. Но Руди улыбался. Внезапно он приблизился к Нику и обхватил крепкими пальцами его голову. Его руки были теплыми и добрыми. Ник не мог вспомнить, когда к нему в последний раз прикасались с такой любовью. Разве что мама, когда еще была жива.