Эмманюэль Мунье - Манифест персонализма

• Название: Манифест персонализма
• Автор: Эмманюэль Мунье
• Издательство: "Республика"
• Жанр: Философия
• Год: 1999
• ISBN: 5-250-02694-X

Издание включает важнейшие произведения Э. Мунье (1905–1950), основоположника и главного теоретика французского персонализма. Созданные в драматический период истории Франции они ярко передают колорит времени. В них развиты основные темы персоналистской философии: духовных мир личности, межчеловеческое общение, свобода и необходимость, вера и знание, выбор и ответственность. С позиций личностного существования рассматриваются также проблемы социальной революции, государства, власти, демократии, национальных отношений. Главной же темой остается положение личности в современном мире, смысл ее жизни и деятельности. Большинство произведений, вошедших в издание, впервые публикуется в переводе на русский язык. Для читателей, интересующихся историей современной философии, проблемами культуры.

От редактора fb2 — требуется вычитка по бумажному оригиналу.

---

Технические работники смогут тогда поставить управляемую экономику или экономику лучше и более гибко организованную, учитывающую законы потребностей, на место анархической производственной экономики, управляемой прибылью и частным интересом, а также устранить паразитирующих посредников, сводя их роль к минимуму, необходимому для осуществления обмена.

Все эти меры предполагают параллельное осуществление воспитания людей, чтобы вырвать из их сердец и вычеркнуть из социальных механизмов то, что создано в них под влиянием царства денег: корыстолюбие, насилие, мелочность и посредственность, до уровня которых низводится любая духовная жизнь. Это дело можно начать уже сегодня, еще до осуществления социальной реформы.

Июнь 1934 г.

7. Заметки о труде

1. Необходимо отличать труд от деятельности вообще и особенно от творчества, которое, собственно, является наивысшей духовной формой деятельности. Деятельность — это самоосуществление человека, и беспрерывное строительство им собственной жизни (включая и его так называемую внутреннюю, или созерцательную, жизнь). Если она свободна и взвешенна, она доставляет удовольствие. Труд — это особенный вид деятельности, естественный, но тяжелый, направленный на создание полезного — материального или нематериального — предмета. Следовательно, строго говоря, труд не представляет собой ни всю жизнь человека, ни самое существенное в ней. Выше труда стоит жизнь души, жизнь разума и жизнь любви. Капиталистический строй, при котором люди тупеют от труда, фордовско-сталинский строй, который, мистифицируя труд, отвращает от него человека и лишает его энтузиазма, представляют собою две формы искажения сущности труда.

2. Противоположностью деятельности является праздность (или пустое времяпрепровождение), противоположностью труда является отдых. Праздность по сути своей противоестественна; между тем ныне она в официальном порядке является одним из элементов античеловеческого строя, выступая в двух ипостасях: каторжный труд — безработица (где так называемые дни отдыха, из-за их бессмысленности, являются всего лишь замаскированными формами безработицы). Подлинный отдых — это бьющая ключом активность, более существенная для человека, чем труд (чтобы не сказать более нормальная в тех условиях, естественно, в которые он поставлен).

3. Труду присущ элемент принудительности. (Труд — это не игра.) Христиане усматривают первопричину этого в наказании за первородный грех. Непосредственный анализ показывает, что это вытекает из того, что: а) труд всегда оказывается навязанным (вынужденные призвания, социальные принуждения или просто жизненная необходимость сама по себе); б) труд вызывает усталость, которая возрастает по мере увеличения продолжительности затрачиваемого усилия; в) труду свойствен определенный автоматизм, а следовательно, и монотонность, которая быстро лишает работника интереса к делу рук своих и даже к собственным движениям. Элемент принуждения, сколь бы незначительным он ни был, всегда присутствует даже в самом легком труде и может заметно ослабляться, если труд выполняется свободно (а тем более, если он выполняется по призванию или по любви) и если усилие человека сведено к минимуму вплоть до того, что может стать сравнимым с занятием спортом, если он при этом пронизан разумностью. Принуждение может возрастать в противоположных условиях и в еще большей мере, когда к этим нормальным факторам добавляется бесчеловечность условий, в которые поставлен работник.

Поскольку принужденность в труде неотделима от самого труда вообще, даже труда, протекающего в нормальных условиях, он не может всегда и всюду сопровождаться радостью или представлять для человека наивысшее блаженство.

4. Однако в не меньшей степени, чем этому бездушному гуманизму Форда — Сталина, необходимо противостоять пессимизму противоположного характера, имеющего стоическо-янсенистские истоки, который стремится рассматривать труд как неизбежное безрадостное рабство. Этот пессимизм основывается либо на порочной психологической и теологической концепции человеческой природы, либо на путанице между условиями нормального труда и противоестественным положением, создаваемым труду его нынешним режимом.

Поскольку труд является хотя и тяжким, но естественным занятием человека, он должен, как и всякий другой его акт, сопровождаться ничем не заслуженной радостью. Эта радость возникает прежде всего из того, что труд совершается ради какого-то произведения, а создание произведения — это осуществление личности. Радость возникает также из того, что труд как благодаря своему конечному результату, так и в процессе своего свершения создает между всеми теми, кто посвящает себя ему, тесное сообщество, объединенное чувством соучастия, конкретной и бескорыстной солидарности, взаимодействия и товарищества. Радость может освещаться новым светом по мере того, как труд превращается в игру и поэзию, сопровождаясь песнопением и даже театральным действом.

Очевидно, что радость в труде — это не радость, рожденная его рентабельностью или принуждением; она всегда связана с наслаждением, получаемым от созданного предмета и от человеческой общности; радость приходит в труд как бы извне, она связана с подлинными целями человека, осуществлению которых способствует труд, несмотря на всю свою тяжесть. Радость наслаждения, великодушно распространяющаяся на то, чем она вызвана.

5. Существует достоинство труда. Оно не вытекает из его рентабельности и не связано с затраченным усилием. Оно не ведет к обожествлению ни производства, ни человеческого пота. Оно приходит к труду из его последствий — последствий человеческих (см. п. 6), а не экономических. Для христианина оно заключается в искуплении, которое ему обещает труд.

Предметы труда могут свидетельствовать об иерархии достоинств. Этого нет в труде как таковом. Труд не делится на благородный и подневольный. Нам одинаково чужды как предрассудок «чистых рук», благодаря которому наши школы заполнены бездумными учениками, так и предрассудок «грязных рук», который заставляет интеллигента подозрительно относиться к рабочему, а квалифицированного рабочего — к чернорабочему. Труд, обладающий наибольшим достоинством, это не самый что ни на есть полезный труд (как опять-таки считает ходячий предрассудок), а самый бескорыстный труд во всех своих проявлениях.

6. Если труд — это не сущностное призвание человека, то возникает вопрос, почему люди трудятся.

Заметим прежде всего, что обязанность трудиться в строгом смысле, который мы придаем данному слову, это не то же самое, что общая обязанность активно заполнять свое время, вытекающая из осуждения праздности. Она не предполагает, что труд в собственном смысле слова должен заполнять все время целиком или значительную часть свободного времени, если его цели могут быть достигнуты иным образом (например, посредством механизации), тем более что такие победы, одержанные над трудом, сами являются плодами труда: люди особого призвания (монах, поэт, художник), прошедшие суровые испытания и строго контролируемые, также могут быть избавлены от труда, и это будет благом для всех. Надо только отметить, что в условиях современного мира с его режимом труда и духовным вырождением человек неизбежно стремится превратить досуг в праздное ничегонеделание. Только опыт досуга в широком понимании этого слова, который во все большей мере обещает машинная рационализация, и опыт соответствующего воспитания, которое должно быть организовано, со временем покажут, в какой мере такое искажение является внутренне присущим человеку, а в какой случайным.

С учетом сказанного можно утверждать, что труд в собственном смысле слова не имеет своими целями: ни богатство, состоящее из продуктов труда (к сожалению, богатство является главным побудительным мотивом как для капиталиста, который подчиняет его производству всю имеющуюся у него технику, так и для рабочего, который слишком часто без энтузиазма проводит свою рабочую неделю, не имея никакой другой перспективы, кроме получения заработной платы, ждущей его в конце недели); ни буржуазное состояние, основанное на богатстве, которое разделяет человеческое сообщество не только на два класса, но и на множество искусственно созданных классов, в основе которых лежат деньги; ныне именно буржуазное состояние вместе с непосредственной заботой о наживе главным образом и определяет страсть к труду на всех уровнях социальной иерархии; ни сам продукт труда, который, будучи произведением, неадекватно рассматривается исключительно с точки зрения количественной, то есть в конечном счете в его ценности как богатства, или с позиции религии созидания как такового. Мы против всех ложных мистификаций обогащения (Гизо и буржуазная этика), производства (Форд) и техники (СССР). Зомбарт справедливо заметил, что все они вытекают из недостатка зрелости, чтобы не сказать из очевидного инфантилизма.