Мануэль Пуиг - Поцелуй женщины-паука

• Название: Поцелуй женщины-паука
• Автор: Мануэль Пуиг
• Издательство: Иностранка; Б.С.Г.-ПРЕСС
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-94145-183-0, 5-93381-133-5

Луис Молина, ради спасения собственной матери, идет на сговор с тюремным начальством, и его подсаживают к политическому заключенному. Молина, выполняя свое задание и стараясь войти в доверие, влюбляется в своего заключенного. Предаст ли его Луис, или совершит мужественный поступок, ценою собственной жизни?

Виртуозно сочетая наивность старых голливудских фильмов со стереотипами поп-культуры, смело обращаясь к теме нетрадиционных сексуальных отношений, Пуиг создает роман «Поцелуй женщины-паука», по которому в 1985 г. поставлен оскароносный фильм с Уильямом Хертом в главной роли, а в 1992 г. — восхитительный бродвейский мюзикл (семь наград «Тони»).

---

Заключенный. Хорошо, сеньор.

Начальник. Этим мы также отплатим вам за самопожертвование. Я про тот маис. Бедный Молина!

Заключенный. Моя мама все покупает в супермаркете в паре кварталов от тюрьмы, чтобы не тащить сумки с собой в автобусе.

Начальник. Нам будет легче заказать все у службы снабжения. А упакуем здесь.

Заключенный. Нет, это будет выглядеть подозрительно. Не надо. Пусть сходят в супермаркет, он тут, совсем рядом.

Начальник. Погодите минуту… Алло, алло… Гутьеррес, загляните ко мне в кабинет.

Заключенный. Мама всегда приносит еду в двух коричневых пакетах, по одному в каждой руке. В магазине ей все упаковывают.

Начальник. Хорошо… Да, заходите. Видите ли, Гугьеррес, придется сходить в магазин, купить кое-какие продукты, я дам список. И завернете по-особенному. Заключенный вас проинструктирует, и все это должно быть сделано… скажем, за полчаса. Отметьтесь в журнале, и пусть сержант сделает покупки в соответствии с указаниями заключенного. Молина, продиктуйте, что, по-вашему, вам принесла бы мать…

Заключенный. Вам, сеньор?

Начальник. Да, мне! И побыстрей, у меня еще куча дел.

Заключенный… молочный пудинг в большой упаковке… Лучше две упаковки. Консервированные персики, два жареных цыпленка, еще теплых, конечно. Большой пакет сахара. Две пачки чаю, одну обычного, другую — с ромашкой. Сухое молоко, сгущенное молоко, хозяйственное мыло… полкусочка, нет, целый кусок и четыре упаковки туалетного мыла для чувствительной кожи… Что еще?.. Да, и большую банку рыбы в маринаде и… Дайте подумать, ничего в голову не приходит…

Часть вторая

Глава 9

— Смотри, что я принес!

— Не может быть!.. Что, мать приходила?..

— Да!!!

— Как здорово… Значит, ей лучше?

— Ага, значительно… Смотри, что она мне принесла. В смысле, нам.

— Спасибо, но это все тебе, не надо.

— Помолчи, тебе надо выздоравливать. С этого дня у нас начинается новая жизнь… Простыни почти высохли, потрогай… и столько еды. Смотри, два жареных цыпленка, два, представляешь? Это для тебя, причем они хорошие, как раз для твоего живота. Вот увидишь, теперь ты моментально поправишься.

— Нет, я так не могу.

— Пожалуйста, возьми. Лучше я сам не поем, зато буду избавлен от вони… Нет, серьезно, попробуй хотя бы пару дней не есть здешней пищи, тогда ты сразу выздоровеешь. Давай.

— Думаешь?..

— Конечно. И раз уж тебе лучше… закрой глаза, Валентин. Интересно, угадаешь?.. На, потрогай…

— Откуда мне знать, что там? Я не знаю…

— Не подглядывай. Погоди, возьми в руки, может, так поймешь? Вот… Ну что?

— Две… упаковки… тяжелые. Нет, я сдаюсь.

— Открывай глаза.

— Молочный пудинг!

— Но с этим тебе придется подождать, пока окончательно не поправишься, и получишь ты только половину… А еще я вывесил простыни сушиться… никто их не слямзил, представляешь? Почти высохли. Ночью оба будем спать с простынями.

— Отлично.

— Сейчас, погоди, я все разберу… А потом заварю чай с ромашкой — что-то нервы пошаливают, а ты съешь куриную ножку. О нет, сейчас только пять часов… Лучше давай просто выпьем чаю с печеньем, это полезнее для желудка. Видишь, «Экспресс» — я их всегда ел в детстве, когда болел… Пока не стали выпускать «Криольитас».

— Может, одно прямо сейчас?

— Ладно, но только одно, с апельсиновым джемом — он лучше усваивается. К счастью, все, что она принесла, — довольно легкая пища, так что можешь есть все. За исключением молочного пудинга — пока. Сейчас разогрею плитку, и через пару минут ты уже будешь пальчики облизывать.

— Но куриную ножку можно я сейчас съем?

— Слушай, имей терпение… Давай попозже, чтобы у тебя не возникло желания съесть и обед, что нам подадут. Нам приносят дрянь, а ты каждый раз ею обжираешься.

— Но ты не понимаешь, у меня пусто в животе, после того как боль проходит, очень хочется есть.

— Так, значит, вот что: ты съешь цыпленка, нет — обоих. Но при условии, что не притронешься к нашей баланде, от которой тебе плохо. Договорились?

— Хорошо… А как же ты? Будешь сидеть и облизываться?

— Не буду. Холодная пища меня никоим образом не привлекает.

* * *

— О, как сразу хорошо стало. Здорово, что мы сначала выпили чаю.

— Он тебя успокаивает, да? Меня тоже.

— И еда отличная, Молина. Еще дня на два хватит.

— Это точно. А сейчас поспи немного, это тебя окончательно вылечит.

— Мне как-то и спать не хочется. Лучше ты поспи, а за меня не волнуйся.

— Но не думай о всякой ерунде, как раньше, это повредит твоему пищеварению.

— А ты? Не хочешь спать?

— Разве что чуть-чуть.

— Потому что для полного счастья кое-чего не хватает.

— Может, я, конечно, идиот, но не понимаю, о чем ты.

— Да ладно… Нам нужен фильм. Вот чего не хватает.

— А, понятно…

— Не вспомнишь что-нибудь вроде женщины-пантеры? Он мне больше всего понравился.

— Конечно, я смотрел много мистических фильмов.

— Да? Ну, например?

— Ох… «Дракула»… «Оборотень»…

— А еще?

— «Возвращение женщины-зомби»…

— Вот! Звучит замечательно…

— М-м… чем же там все начинается?

— Он американский?

— Да, но я смотрел его уже сто лет назад.

— Ну и что? Рассказывай.

— Сейчас, дай вспомнить.

— А молочный пудинг? Когда дашь попробовать?

— Думаю, не раньше чем завтра.

— Всего одну ложечку? Пожалуйста…

— Нет. Я, пожалуй, расскажу фильм… С чего же там начинается?.. А, вот в чем дело. Вспомнил. Начинается он с того, что девушка из Нью-Йорка садится на пароход и плывет на остров в Карибском море, где ее ждет жених, у них вот-вот будет свадьба. Это очень милая девушка, такая мечтательная, рассказывает о себе капитану судна, симпатичному парню, а тот смотрит в черные воды океана, потому что сейчас ночь, потом бросает взгляд на нее, будто хочет сказать: «Это дитя даже не представляет, во что ввязывается», но не говорит ничего, пока они не доплывают до острова. Слышны барабаны аборигенов, девушка приходит в восторг от этих звуков, а капитан говорит, чтобы она не позволяла барабанам заворожить себя, потому что они зачастую являются предзнаменованием смерти… сердечный приступ, старая больная женщина, сердце захлебывается черной морской водой и тонет

— полицейский патруль, слежка, слезоточивый газ, открывается дверь, стволы автоматов, черная кровь во рту не дает дышать Чего ты остановился?

— И вот девушку встречает ее жених — скоро свадьба. Они были знакомы в Нью-Йорке всего пару дней.

Он вдовец, тоже из Нью-Йорка. В общем, встреча проходит чудесно: когда пароход причаливает, он ждет ее на пирсе с целой вереницей повозок — они запряжены ослами и украшены цветами, в некоторых из них — музыканты, они играют очень нежные мелодии на инструментах, похожих на сбитые вместе дощечки, по которым бьют палочками, и я не знаю почему, но эта музыка пробирает, потому что инструменты так дивно звучат, будто мыльные пузырики лопаются один за другим. А бой барабанов, слава богу, прекратился, потому что звучал он очень зловеще. И вот они вдвоем приезжают в дом — он расположен довольно далеко от города, в деревне, под сенью пальм; сам остров очень живописный, с невысокими холмами, кругом банановые заросли. Жених девушки очень мил, но заметно, что у него в душе разыгрывается какая-то драма; он слишком много улыбается, как человек со слабым характером. И здесь возникает некий штрих, который сразу наводит на мысль, что тут не все ладно, потому что первым делом он знакомит невесту со своим дворецким. Ему около пятидесяти, он француз; и дворецкий просит жениха без отлагательств подписать бумаги об отправке партии бананов на том же корабле, на котором приплыла девушка; жених говорит ему, что подпишет позже, но дворецкий настаивает, и тот смотрит на него полными ненависти глазами, и, когда он подписывает эти бумаги, можно заметить, что ему трудно писать — так у него дрожат руки. День в разгаре, и вся компания, встречавшая девушку в повозках, собралась в саду выпить за эту пару, у всех в руках бокалы с разным фруктовым соком; в это время приходят чернокожие рабочие с плантаций сахарного тростника, они несут своему господину бочонок рома, но дворецкий, увидев их, приходит в ярость, хватает топор, подвернувшийся под руку, и разносит бочонок в щепки, так что весь ром выливается на землю.

— Пожалуйста, не надо о еде и выпивке.

— Что это ты такой нежный да впечатлительный стал, а?.. Девушка поворачивается к молодому человеку спросить, в чем дело, но видит, что он кивает дворецкому, мол, тот все сделал правильно, а затем сразу же поднимает бокал с соком и произносит тост за всех присутствующих, а на следующее утро они наконец станут мужем и женой, потому что подпишут все соответствующие документы в местной мэрии. Но эту ночь девушке предстоит провести в доме одной, потому что ее жених отправляется на самую дальнюю банановую плантацию, чтобы выразить признательность рабочим и предотвратить всяческие слухи. В ту ночь светила дивная луна, сад вокруг дома с огромными тропическими растениями великолепен и загадочен, словно сказочный лес, на девушке белая атласная сорочка, сверху пеньюар, тоже белый, но прозрачный, девушка хочет осмотреть дом, проходит через гостиную, столовую и дважды — мимо двустворчатой рамки с фотографией; в одной створке — фото ее жениха, а в другой ничего нет, просто фотографию вынули, но, судя по всему, там была его первая жена, ныне покойная. Девушка бродит по дому и забредает в спальню, которая явно принадлежала какой-то женщине, потому что на ночном столике и на комоде лежат кружевные салфеточки, и девушка начинает рыться в ящиках, пытаясь найти фотографию той, другой, но не находит, а в гардеробе все еще висит одежда первой жены — очень элегантные наряды самых лучших иностранных фирм. И тут девушка слышит какой-то шорох и замечает тень, промелькнувшую за окном. Ужас охватывает ее, она бежит в сад, залитый лунным светом, и видит маленькую лягушку, прыгающую в пруд. Она думает, что лягушка шуршала в траве, а тень, наверное, — от пальмы, чьи огромные листья колышет ветер. Она углубляется в сад, потому что в доме душно, и вдруг снова слышит неясный шум, на этот раз будто шаги. Она оборачивается, но тут облака заслоняют луну, и сад погружается в полный мрак, а где-то далеко-далеко… бьют барабаны. И вот мы снова слышим шаги, теперь совершенно отчетливо, шаги приближаются — медленно-медленно. Девушка дрожит от страха и вдруг видит какую-то тень, проскальзывающую в дом через ту дверь, которую сама же девушка оставила открытой. Бедняжка даже не может понять, что страшнее — остаться здесь, в темном-претемном саду, или вернуться в комнаты. Наконец отваживается подойти к дому и заглянуть в окно, чтобы посмотреть, кто это вошел, но ничего не видит. Она бежит к другому окну, которое как раз находится в спальне умершей жены. Поскольку очень темно, девушка различает лишь тень — она бесшумно скользит по комнате, протягивает руку и касается вещей. Совсем близко от окна стоит комод с салфеточками, на нем лежит изумительной красоты гребень с узорной серебряной ручкой и зеркальце с такой же ручкой; девушка стоит у самого окна, она видит тонкую, смертельно бледную руку, что берет зеркальце с гребнем. Она леденеет от ужаса, но не в силах пошевелиться; умершая бродит, вероломный лунатик, она говорит во сне и все рассказывает, изолированный пациент подслушивает ее, он не желает ее трогать; она белая — ее мертвая кожа она видит, как тень выскальзывает из комнаты и направляется… да кто ее знает, куда она направляется? Но вот девушка опять слышит шаги в патио, пятится и пытается спрятаться за плющом, ползущим по стене дома, и в эту минуту облако наконец уплывает и выходит луна, белый свет снова заливает сад, и она видит перед собой высокую фигуру в длинной черной накидке, которая пугает ее до смерти: перед ней бледное мертвое лицо, спутанные светлые волосы свисают до самого пояса. Девушка хочет позвать на помощь, но голос не слушается ее, она начинает медленно отходить назад, и ноги у нее делаются ватными. Мертвая женщина смотрит ей прямо в глаза, но будто ничего не видит — пустой, безумный взгляд, руки тянутся к девушке, она медленно подступает, а девушка все пятится, не зная, что прямо за ней начинается густой лес. И когда она оборачивается и наконец понимает, что попала в ловушку, она издает дикий вопль, но та все ближе и ближе, руки вот-вот ее коснутся, и она, не выдержав, теряет сознание от ужаса. И тут кто-то хватает за плечо странную женщину. Это пришла та добрая негритянка. Я разве забыл про нее рассказать? черная медсестра, старая и добрая, дневная медсестра, ночью она оставляет тяжелого больного с белой медсестрой, новенькой, подвергая ее риску заразиться