Владислав Задорожный - Защита от дурака

• Название: Защита от дурака
• Автор: Владислав Задорожный
• Издательство: Друг читача, ТПО "Вариант"
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1990

Роман Владислава Задорожного «Защита от дурака», написанный в 1983 году, до наступления периода гласности не имел ни малейшего шанса быть опубликованным. По сути, это была книга «для стола». Ведь все, что так или иначе проецировалось на тогдашнюю действительность, усердием окололитературных чиновников не допускалось к народу. Но, быть может, за эти годы не только рукопись покрывалась пылью, но и ее содержание — многое ведь изменилось с тех пор, множество фактов, ранее старательно припрятываемых от масс, стали всеобщим достоянием? Нет. Ходивший в годы застоя «по рукам» любителей фантастики роман и сегодня не утратил актуальности. Иначе, впрочем, и не могло быть. Социальная фантастика, философская фантастика менее подвержены времени, чем так называемая научная фантастика, едва поспевающая (во всяком случае, пока дело обстоит именно так) чуть-чуть опережать научно-технический прогресс. Природа власти и ее реализация — вот основная тема романа, который в каком-то смысле можно назвать в романом-предупреждением обществу.

---

— Художнику плевать на внешние перемены. Он меняется только изнутри.

— Верно. Вы уже переродились внутри себя — до неузнаваемости. Вы начинали свой путь благородным ироничным юношей — и вот уже перед нами прожженный циник.

— Оставьте свою дешевую иронию, уж она воистину больше пристала пылкому юноше. Художник свободен от пут режимов и времени. Он шествует, радуясь любым событиям, он рисует. Он боится лишь одного — отсутствия событий.

— Это ложь. Именно художники, представители иных искусств и труженики неспешной мысли, должны давать определения, названия и толкования тому, что политики не успевают разглядеть за своими ежепопыточными хлопотами. Политики только создают для творчества условия. Или препятствия. Ведь цель цивилизации — творчество. И научное — тоже.

— Мой Бажан, вы-то и сами не лыком шиты. То млели от Защиты, то охраняли ее, то поносили, то бунтовали, то…

Он по-своему прав. Ибо кто ведает, где находится та грань, перейдя которую, даже глубоко раскаявшийся в содеянном утрачивает надежду на снисхождение, на забвение ошибок прошлого?

Тысячи моих злодеяний промелькнули в памяти. Но я же всегда был искренен в своих заблуждениях, принципиален каждую минуту жизни, мое поведение изменялось в зависимости от внутренней работы ума, — разлюбив что-нибудь и осознав это, я уже… Нет, так было не всегда… Эх, как все запутано… И надо продираться сквозь этот лес, надо!..

* * *

Бачи, подойдя, стал рядом.

— Как ни странно, — продолжал я мыслить вслух, теперь я не боюсь ничего и никого, я целиком открыт для агломератов — именно сейчас, после стольких ступеней борьбы с фетишизацией Глупости, с обожествлением Глупости в образе Дурака, когда Агломерацией косвенно правил Дурак — ибо все усилия направлены были на борьбу с ним, — только сейчас я отчетливо понимаю: все беды от глупости. Даже умнейший делает глупости — потому что не знает отдаленных результатов своих свершений. Он просчитывает лежащие на поверхности положительные результаты, что там дальше, в мареве будущего — может, отдаленные недобрые последствия? Не угадать и не предречь.

— Ты, Бажан, боролся не с «обожествлением Глупости», ты боролся лишь с одной из глупостей — глупостью все списывать на глупость.

— И вот — пришел к списыванию всего на глупость!.. Нет, я ничего не списываю. Надо бороться с глупостью, а не заниматься самобичеванием бумажной веревочкой.

Я пригласил гостей в шиману.

По пути к Оплоту состоялся большой разговор с гостями. Мне и из прежних бесед были известны не слишком радужные настроения, но я все же не отчаивался найти с ними общий язык.

Землян было двое — Командир и еще один, державшийся в тени, лишь помаргивая левым глазом, украшенным большим бельмом.

— Завтра вы возвращаетесь на Землю, — обратился я к ним. — Что дал вам контакт с нашей древней цивилизацией?

— Да, ваша старушка кой-чем порадовала нас, — ответил Командир. — Мы с вашего разрешения увозим одну шиману с кучером — скопируем на Земле. Очень любопытные шиманы — без колес, топливо из воздуха, и этот фантастический кучер!

— А еще что?

— Вот и все. Надо сказать, мы ожидали увидеть здесь суперцивилизацию, а вы — так себе. Кроме шиман и взять-то нечего на заметку. Хоть бы двигатель, развивающий скорость света или какая-нибудь штучка, чтобы планеты перемещать… — Он не церемонился, полагая, что наше длительное знакомство уже позволяет это.

— Как? Неужели кроме шиманы ничего? — удивился я.

— А что еще?

— Но наш трагический опыт…

— У нас и своего трагического опыта хватает.

— Значит, мало, если чужим пренебрегаете… У вас что — Дураков нет?

— Разумеется, нет. Разве мы смогли бы в космос летать, кабы глупыми были?

— Сильный аргумент — про космос, — в задумчивой рассеянности сказал я, не без презрительной улыбки. Мы слишком разнимся, чтобы бесцельно спорить. — Надеюсь перед отлетом еще свидимся… Кстати, о достижениях. Несколько пролетов назад наша планета находилась в другой галактике. Теперь мы здесь, возле оранжевого солнца. И поверьте, это не играет никакой роли — умеем мы двигать планеты или нет, это не имеет ни малейшего отношения к оценке развития цивилизации. Это всего-навсего техника, ремесло, а жизнь — жизнь идет сама по себе. Мы переменили место в галактике, но сами-то прежними остались. А движение, прогресс — это сменить себя на другого, лучшего. Шимана на колесах или без, с кучером ли — экий все вздор…

И тут вдруг старые, потаенные мысли завладели мной, и я, вполне сознавая тщетность своих усилий, все же поделился ими с землянами. Быть может, именно в силу своей, иной, психологии эти существа поймут меня? Здесь, на родной планете меня не понимают даже Примечание и Фашка. — Я измучился, — сказал я. — Я устал, решая, как дальше поворачивать жизнь на планете. Боюсь ошибиться, напортачить. У меня много добрых советчиков, я стремлюсь воспитать сколько можно больше талантливых агломератов себе на смену, я окружил себя зелеными юнцами, я внимательно прислушиваюсь к агломерунам, я, наконец, раскрыл тайну Глубокого Анализа и белой комнаты, — чтобы обогатить планету своим трагическим жизненным опытом. Планетяне не лишили меня доверия, узнав правду. Но какая это чудовищная, непосильная одному задача — управлять миллиардами агломератов! Это противоестественно. Я думаю над тем, чтобы разделить планету на самоуправляющиеся общины — по несколько тысяч или даже по миллиону планетян в каждой. Но опять возникает вопрос: как один планетянин может управлять миллионом себе подобных? Чем миллион меньше — по отношению к одному — чем миллиард? Песчинка равно ничтожна и против ведра песка, и против горы. Есть только фикция управления. Не могу я — один — взаправду управлять судьбами даже тысячи планетян — с их разнообразием желаний, характеров, стремлений, реакций! Ну тысячей еще я как-то могу руководить, возможно, я и умней тысячи. Правда, и тут есть вероятность чванливого преувеличения мною значимости своей особы. Но чтобы я оказался умнее миллиона, миллиарда? Какое у меня право управлять ими, то есть указывать: вот это делайте, потому что так хорошо, а вот этого не делайте — плохо. Даже какое право на это у группы советников, меня окружающих.

Что это за отдельные планетяне такие семи пядей во лбу, которым миллиард поручил командовать собой? А? Случайные прохожие! Вот муки-то где…

И вдруг я заметил, что люди презрительно улыбаются, слушая меня.

«Дерьмо, — подумал я. — Небось, у самих проблем нерешенных целый воз, а они слоняются по вселенной и еще лыбятся, когда другие откровенно делятся своей болью…»

Я смолк.

— Чтобы не метаться, — менторски провозгласил бельмастый, — надо правильно организовать общество. Общество должно иметь в целом столько ума и доброты, чтобы отдельные глупые или злые особи растворялись в общем фоне, не имея возможности для таковых личностных проявлений.

— Вы предлагаете почти что реставрацию ЗОД, — без улыбки возразил я.

— А хотя бы и так, — с безразличием ответствовал бельмастый. — С вами тяжело беседовать — вы, похоже, в добродетель всем дышлом въехали.

— Да и что же такого нового вы ввели после Поворота? — язвительно поинтересовался Командир. — Кроме, пожалуй, уничтожения Защиты?

— Да и то, уничтожение ЗОД — это ведь лозунг Преображения, — добавил бельмастый. — А вы лично чем…

Глупо было бы обижаться. Я разговаривал с ними серьезно, стараясь не замечать их иронии.

— Ничего особенного не совершил. Я вернул планетян к первозданному состоянию — то есть к осознанию своей глупости. Каждый может быть глуп и может делать глупости. Каждый из них на данном этапе развития цивилизации — глуп, и не через одного, а — все поголовно. Умна только совокупность планетян — цивилизация. Я не верю в гениев. Разумные существа бывают глупые, не очень глупые, не совсем глупые и, наконец, почти не глупые. Ум — понятие относительное. Иное дело способность мыслить — это уже категория неизменная. А иначе как объяснить, что умы прошлого кажутся нам теперь ограниченными. Самые умные кажутся нам такими в продолжении многих пядей времени и после того, как перестали быть не только они, но и десять, Двадцать, тридцать поколений. Но наступает время, когда знания наши совершают качественный скачок, и откровения этих выдающихся планетян начинают казаться нам заключениями детских умов — ибо каждый школьник в новую эпоху умней тех прежних гениев. Он не только знаниями новыми полон, но и новой методикой силен. Значит, должно существовать понятие ума абсолютного и относительного. Разумеется, школьник умнее прежних гениев только потому, что именно они проторили дорогу к вершинам цивилизации..!

Итак, отныне цель воспитания на нашей планете — даровать обществу планетян, лишенных досужего самомнения имеющих здоровое самолюбие, а не болезненное самолюбование, а потому не боящихся прислушиваться к чужому мнению, советоваться с окружающими, принимать решения взвесив все за и против, но способны и отменить их, если те не встретили поддержки большинства окружающих… Словом, я воспитываю в планетянах умение дорожить собственным мнением, но и не ставить себя выше других, не заноситься. Лучше сомневаться, чем рубить с плеча. Но…