Александр Марков - По обе линии фронта

• Название: По обе линии фронта
• Автор: Александр Марков
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5187-4

«Трое суток не спать, ради нескольких строчек в газете…» — примерно так пелось в некогда популярной песне. Но Сергею Громову приходится не спать не только из-за желания заснять уникальные кадры. На войне вообще непросто выспаться, да и опасности всегда поджидают корреспондента, работающего в таких «горячих точках», как Ирак, Израиль, Ливан…

---

До Громова вдруг дошло, что он слышит не будильник, а звонок. Он поднес трубку к глазам, увидел, что сейчас четыре утра, а звонят с работы.

— Да, — сказал Сергей, нажав кнопку на телефоне.

— С добрым утром, — послышалось в ответ. — Ты еще спроси не разбудил ли я тебя?

Громов узнал голос редактора.

— В чем дело?

— Все агентства передают, что ливанские ракеты бомбят Хайфу.

— Ты позвонил, чтобы предупредить меня — пора бежать в бомбоубежище? Спасибо за такую заботу!

— Не для этого. Хотел спросить, что у вас происходит?

— Я сплю. Ни о каких ракетах не слышал.

В ту же секунду послышался противный звук воздушной тревоги. Он был глухим, поскольку с трудом пробивался сквозь толстое стекло, но все-таки достаточно мощным, чтобы поднять из могил даже мертвецов, а уж живые, заслышав его, должны были сразу же бежать в ближайшее укрытие. Учения воздушной тревоги проводились постоянно, все местные знали, куда при ней нужно бежать, а для приезжих повсюду были развешаны указатели со стрелками.

— У нас, кажется, начинается, — сказал Сергей. — Я тебе позвоню потом.

— Давай, пока!

Сигнал длился ровно одну минуту, потому что именно столько времени требовалось ливанским ракетам, чтобы долететь от границы до города. За это время следовало собраться и добежать до бомбоубежища. Сергей прикинул, что за минуту он в лучшем случае оденется, так что ни в какое укрытие он прятаться не станет, понадеялся на русский «авось». Он тут же позвонил Илье, которого воздушная тревога тоже разбудила, но тот даже с кровати не встал, а только злился оттого, что сирена мешает ему вновь заснуть, словно это была всего лишь надрывающаяся под окнами автомобильная сигнализация.

— Ты бы лучше встал, камеру вытащи на балкон, посмотри, может увидишь, где ракеты упадут, — посоветовал ему Громов.

Игоря в номере не было. Но как раз из-за этого-то волноваться не стоило. Вот он, наверняка, помчался в бомбоубежище, по дороге натягивая все из одежды, что успел прихватить с собой. Хотя, за минуту, пожалуй, лишь успеешь обмотаться простыней, словно римский патриций. Сирена смолкла, взрывов пока не было слышно.

— Учебная тревога что ли? — позвонив, спросил Илья.

— Не думаю, — сказал Сергей. — Давай на улицу выйдем, спросим, может кто что-нибудь знает.

— Давай, — обреченно согласился Илья.

Они поспешно собрались, вышли из номеров и спустились на лифте до первого этаже. Пока они ехали вниз, Громов думал, что пользоваться лифтом во время обстрела, как и во время пожара, категорически запрещается — он ведь может застрять, и тогда останешься в нем, как в тюрьме, будешь гадать — кто до тебя быстрее доберется — пламя, ракета или спасатели. Впрочем, они не потащили бы свою аппаратуру с пятнадцатого этажа пешком, даже под страхом смертной казни.

Входная дверь гостиницы не успевала закрываться — таким интенсивным было движение. Кто-то выбегал, нагруженный сумками, камерами, кто-то вбегал за новой партией аппаратуры. Холл напоминал растревоженный улей или скорее военную часть, получившую приказ к выступлению. Стоявшие возле гостиницы машины с тарелками на крышах, спешно загружались экипажами и уезжали.

— Так-с, что-то все-таки случилось, — сказал Сергей.

Навстречу им шел Игорь.

— Я за вами. Зря вы в бомбоубежище не пошли.

— Надо выяснить, что происходит, — сказал Сергей. — Вроде по Хайфе ни одна ракета не попала.

— По Хайфе нет, — сообщил Игорь, — попала в одну деревушку неподалеку от города. Я знаю, где она находится.

— Да-а-а? — приободрился Сергей. — Далеко?

— Минут за двадцать доедем.

— Тогда поехали.

Хорошо, что они взяли с собой аппаратуру, а то пришлось бы за ней возвращаться.

Громовым уже овладел азарт игрока, когда каждая минута дорога, потому что за призом пустился не он один, а вон их сколько — искателей сенсаций. От гостиницы отъехало не менее десятка машин. Те, кто сидит в них, доехав до деревушки, будут рыскать меж разрушенных домов, искать спасшихся, подсовывать им к губам микрофоны на выдвижных удочках. Пусть погорельцы и двух слов связать от горя не смогут, их причитания тоже пойдут в эфир, разнесутся по всему свету уже через несколько часов. Главное успеть все заснять, пока не утихли пожары, пока не эвакуировали всех раненных и не увезли убитых, если таковые будут. В подобных ситуациях репортеры становятся очень циничными. Сергей отчего-то думал, что непременно увидит пылающие разрушенные дома, зарево от которых видно за много километров, но выяснилось, что все совсем иначе.

И все-таки в призовую тройку в этой гонке Громов не попал. Что неудивительно, поскольку в путь он отправился позже основных конкурентов. Правда, ему удалось кого-то обогнать, но это уже не имело большого значения.

Деревня просыпалась. Не пожелай она это сделать, ее бы просто разбудили. Сотрудник вневедомственной охраны в синей форме и с пистолетной кобурой на поясе, давал интервью. Чувствовалось, он говорил это уже не раз, выучил слова, словно текст роли и произносил их почти без эмоций.

— Ракета упала не в деревню. В поле. Она не взорвалась. Я уже сообщил куда надо. Бомбу обещали забрать, когда будет нужно.

Точное место падения охранник показать не мог, не способен был даже указать его примерно. Искать в поле, уткнувшуюся в землю носом ракету, зарывшуюся в нее до металлического оперения, было все равно, что искать иголку в стогу сена. Можно день пробродить, до сумерек и все впустую.

— Не советую я ее искать, — сказал охранник, — она же не взорвалась. Вдруг взорвется?

Он, к удивлению Сергея, сказал это на ломанном русском. Ладно бы, если по-русски с ним заговорил еврей, услышав, на каком языке между собой переговариваются журналисты, здесь ведь было много выходцев из Советского Союза, которые селились на севере страны, но охранник был арабом.

— Я учился в Воронеже, — пояснил охранник, — на врача. Врачей здесь много. Большая конкуренция. Работу трудно найти по специальности.

Сергей вспомнил, как во время прошлого своего приезда в страну наблюдал сценку в Иерусалиме, когда отчаянно, чуть ли не с пеной на губах, ругались еврей и араб. Ругались они чистейшим русским матом. Язык этот был превосходно понятен и тому и другому. Он был языком международного общения, а не английский, потому что еврей приехал из Советского Союза, а араб там учился.

Охранник огляделся по сторонам, наверное, выясняя — не надо ли кого спасать из местных жителей от слишком назойливых журналистов. Большинство из них уже уехали. Одна ракета, упавшая где-то в поле, не стоила большого внимания.

— Могу напоить кофе, — предложил охранник.

— Очень хорошо, — сказал ему Сергей.

Все равно спешить им было некуда. Съездили они зря, ну или почти зря, потому что и поле и эти дома, были как раз тем раком, который на безрыбье станет рыбой. Разговор с арабом тоже мог получиться интересным, хотя, скорее всего для работы ничего из него использовать не удастся, но подобное общение всегда полезно, чтобы прочувствовать ситуацию.

Охранник вытащил термос, небольшие чашки с тонкими ручками, разлил кофе. Он был с кардамоном. На местном такой напиток назывался «гэлэм». Они сели на ступеньках домика, где располагался пост вневедомственной охраны. Сергей подумал, что охраннику нельзя приглашать никого в свой домик, вот он и вынес все на улицу. Но на улице пить кофе было приятно, гораздо приятнее, чем в помещении. От чашек поднимался вкусный запах. Сергей пил маленькими глотками, чтобы не обжечь губы и рот, пока кофе не остыл. В Москве он обычно насыпал растворимый кофе в чайные чашки, и он получался куда как менее крепким, чем тот, который случалось пить в Африке или в Азии. Сергей подумал, что чайную чашку «гелема» он мог и не осилить. Запросто можно было подсадить сердце.

Ему опять не дали выспаться, противный звук сирены ударил в барабанные перепонки, вытряхнул из головы сон, словно пыль из ковра. Громов сел на кровати, согнув в коленях ноги, прижал их к себе и уставился в окно. Кондиционер он не отрегулировал, и в комнате было жарко, так жарко, что во сне он скинул с себя одеяло и спал без него, а встать и настроить кондиционер, отчего-то поленился. Губы были сухими, он провел по ним языком, чуть смачивая. Глаза уже привыкли к полумгле, стали различать предметы в комнате, но он помнил, что оставил бутылку с минеральной водой на тумбочке возле кровати и мог бы отыскать ее на ощупь. Вода была теплой, вкус ее почти не ощущался. Сергей сделал несколько глотков, поставил бутылку на прежнее место. Сирена замолкала. Он опять проиграл в забеге до бомбоубежища и смирился с тем, что никогда его не выиграет. Просто, чтобы успеть до него добраться за минуту — надо было либо спать на первом этаже в холле на одном из диванов или раздобыть парашют и прыгать каждый раз с балкона. Вот только для парашюта высота была слишком маленькой, и он вряд ли успеет раскрыться, а если это и случится, то падение он почти не замедлит. Значит, выпрыгнув таким образом, он разобьется в лепешку. Даже упав на пальмы, запросто можно поломать себе руки и ноги. Так не лучше ли остаться в гостинице, ждать, что ракеты опять пролетят мимо? Ракеты эти, кстати, не несли приборов точного наведения с камерами, как те, что любят демонстрировать американцы, похваляясь своей меткостью. Ливанские ракеты запускались почти наобум, и никто не знал — куда они упадут, да и долетят ли вообще до целей, а то может какая-нибудь из них рухнет на полдороге.