Виталий Пищенко - Амальтея (сборник)

• Название: Амальтея (сборник)
• Автор: Виталий Пищенко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-235-0195-5-5

Сборник фантастических повестей и рассказов “Амальтея” книга в своем роде уникальная. Много лет новосибирский писатель Михаил Михеев руководит литературным объединением фантастов. С бесконечным терпением и доброжелательностью он учит молодых авторов, не жалея сил и времени на опусы начинающих. Но время идет, мальчики растут… И вот теперь они, вполне сформировавшиеся писатели, решили преподнести к юбилею своего учителя эту книгу — своеобразный парад лучших произведений “мастерской Михеева”.

СОДЕРЖАНИЕ:

Пищенко Виталий. Предисловие

Бачило Александр. Помочь можно живым

Карпов Василий. Мутант

Клименко Владимир. Конец карманного оракула

Костман Олег. Избыточное звено

Носов Евгений. Землей рожденные

Пищенко Виталий. Замок ужаса

Титов Владимир. Робинзон

Ткаченко Игорь. Разрушить Илион

Шабалин Михаил. Ведьмак Антон

Шведов Александр. Третья стрела

Шалин Анатолий. Райская жизнь

Мостков Юрий. Михаил Михеев — крупным планом. Литературный портрет

Кузнецов Георгий. Библиографический указатель

Ответственный редактор В.Перегудов

Составители Е.Носов, В.Пищенко

---

Это обстоятельство, надо думать, тоже нужно учесть, размышляя о выборе писателя.

М.Михееву всегда были близки романтические по своему жизневосприятию люди. Неслучайно дорогие ему персонажи восхищаются героями Джека Лондона, в большинстве произведений писателя-сибиряка прославляются натуры цельные и мужественные, увлеченные своим делом, готовые во имя высокой цели на борьбу, на жертвы. Другими словами, М.Михеев любит оптимистов, верящих в успех, в победу, да и сам является человеком, убежденным в торжестве светлого и доброго над темным и злым.

И по этим причинам, можно утверждать, М.Михеев пришел к детективу: ведь детектив построен на действиях людей смелых и энергичных, проницательных и наблюдательных, которые, как правило, добиваются успеха в поединке со злоумышленником (или злоумышленниками) и тем самым помогают восстановить справедливость. Раньше или позже преступление будет разоблачено, порок наказан, а истина станет очевидной.

Вот такая “запрограммированность” детектива как жанра тоже “устроила” М.Михеева.

Наконец, писателю хотелось рассмотреть проблемы, которые давно привлекали его.

Вспомним: в фантастическом рассказе “Злой волшебник” рассказчик в состоянии аффекта наносит Полянскому удар, оказавшийся смертельным, и тем прекращает его преступления. Что вызвало негодование рассказчика? Он сам объясняет это: “…ценность человеческой мысли превратилась для него в ничто”. Это — в произведении фантастического жанра.

А в авторском послесловии к “Хищникам” М.Михеев размышляет о причине многих преступлений и приходит к выводу, что немало зависит от личности преступника: “…примитивный интеллект привлекают только примитивные “радости”: уличные приключения и, конечно, водка. Люди подобного рода не имеют представления о ценности человеческой жизни — это понятие им недоступно: чтобы постичь его, сам оценщик должен обладать духовным богатством”.

Обратим внимание на дословное повторение: и там, и тут идет речь о “ценности человеческой жизни”. Следовательно, к тревожащим его мыслям писатель обращается, используя возможности разных литературных жанров.

А теперь вернемся непосредственно к трилогии М.Михеева.

Верный своим принципам выбора литературного героя, писатель обратился к фигуре очень неоднозначной. Это — не случайность: именно особенности биографии своей героини с первых же страниц подчеркивает автор. Впрочем, с этого начинает сама Евгения Сергеевна Грошева, неизменно выступающая повествователем на протяжении всей трилогии — в “Запахе “Шипра”, “Сочинском варианте” и “Поиске в темноте”: “Моя биография в личном деле, наверно, тоже производила странное впечатление: “отец — лейтенант милиции, погибший при исполнении служебных обязанностей; мать — торговый работник, осуждена по статье 93 “прим” на восемь лет заключения в колонии строгого режима…”

Грошеву мучит сознание того, что бездумное отношение к жизни сделало ее соучастницей воровства. “Я… жила на ворованные деньги, мое неведение не было для меня оправданием. Я поняла, что не смогу больше ни учиться, ни работать в торговой сети. Что для искупления моих вольных или невольных грехов у меня в жизни осталась одна дорога… Подполковник Свиридов помнил моего отца. Меня приняли в школу милиции”.

И вот, имея за спиной незавершенную учебу в Торговом институте и окончив школу милиции, Грошева приезжает в Новосибирск.

Желание избежать стереотипов, “типичных ситуаций” заставляет М.Михеева и его героиню испытывать в условиях, далеких и от стереотипов, и от “типичных ситуаций”.

Грошева должна — таков замысел ее начальника полковника Приходько — “изнутри” узнать темные дела работников управления торга.

Здесь перед автором встает непростая задача. Вряд ли читателю будет симпатичен персонаж, который с целью завоевать доверие подозреваемых должен выдавать себя за другого. Да и не просто персонаж, а центральный положительный герой, глазами которого читатель видит все события.

Сознает это автор, сознает это и сама Грошева.

Полковник Приходько доверительно делится с Грошевой своими опасениями: “Я увидел вас и понял, чего мы здесь не учли. Вашу внешность.

Здесь я растерялась уже окончательно.

— Да, вашу внешность, — продолжал полковник Приходько. — Вы — молодая симпатичная женщина. И эту вашу порядочность можно разглядеть за километр. И вам будет трудно. Значительно труднее, нежели мы все здесь думали, когда отрабатывали наш план”.

Чтобы “переработать” свою видную за километр порядочность, Евгения Грошева, познакомившись с работниками торга, не отказывается от всякого рода “междусобойчиков” и вечеров — доверие новых знакомых надо завоевывать.

Здесь Грошеву ожидает еще одна неприятность — Петр Иваныч, ее сосед по квартире и душевно близкий ей человек, с укором посматривает на молодую женщину, когда она, распив по служебной необходимости несколько рюмок, возвращается домой. Желая серьезный разговор с Петром Иванычем свести на шутку, Грошева, по ее же признанию, “опустилась до дешевого остроумия”.

Она казнит себя за неловкость по отношению к Петру Иванычу, и у нее вырывается доселе затаенное опасение: “Не хватало, чтоб и в его глазах я выглядела пьющей бабенкой. Выбранная мною линия поведения несла непредвиденные потери”.

Потом возникнут трудности другого плана — Грошева едва не выдала себя на допросе у следователя Заплатовой, когда шел допрос по поводу смерти Вали Бессоновой. А Грошева не имеет права рассекретить себя перед кем бы то ни было без разрешения полковника Приходько.

Появляются и опасения, как бы махинаторы не распознали роль Грошевой в их разоблачении — они могут связать ее появление на базе с тем, что милиции стали известны злоупотребления работников торга.

И все-таки больше всего мучают Грошеву мысли о двойственности ее положения: по общепринятым нормам то, что она делает, непорядочно — если ограничиться столь мягким определением.

Ее мысли получают новое направление, когда она приходит к выводу, что Валя Бессонова была убита — кого-то очень пугала возможность разоблачения.

Вот это обстоятельство и придает всему, что должна делать Евгения Грошева, совсем другое освещение: “Если раньше я порой испытывала неловкость от необходимости притворяться, кого-то выслеживать, то сейчас делала это с полной убежденностью, понимая, что другого пути к решению задачи у меня просто нет.

Я находилась среди людей, которые были не только ворами, но которых можно было подозревать и в убийстве. Они могли украсть у общества не только деньги, но и человеческую жизнь”.

К этим размышлениям Грошевой примешиваются и душевные муки — может, если бы она предугадала ход событий, Валя Бессонова осталась бы в живых? “Как бы ни были логичны утешения полковника Приходько, я обвиняла только себя и мучилась от ощущения своей вины”.

Так постепенно меняется точка зрения Евгении Грошевой на ее собственную позицию и, соответственно, самооценка ее действий. Не менее важно, что эту эволюцию претерпевает и точка зрения читателя: автор убедительно показывает общественную необходимость того, что делает Грошева для разоблачения преступной шайки.

Заключительная глава повести “Запах “Шипра” называется “Огонь на себя”. Это заглавие оправдано: как на фронте в экстремальных условиях герои вызывали огонь своей артиллерии на себя, так и Грошева решается на смертельно опасный шаг — она идет на прямой разговор с одним из преступников, чтобы вынудить его на признание.

Только счастливая случайность спасает молодую женщину от гибели, но цель достигнута: потерявший самообладание участник шайки выдает себя.

Своеобразие повести определяется многими ее особенностями — и не в последнюю очередь тем, что автор нашел неожиданного героя и нестандартный ракурс изображения.

Если в жанре детектива не редкость рассказ от первого лица, то значительно реже повествование ведет участник розыска, еще реже — человек, оказавшийся в центре поиска, и уж совсем редко — участница. Уместно привести классический пример — подвиги, совершенные Шерлоком Холмсом, увековечил не он, а его спутник — Ватсон, к тому же чаще всего не посвященный в замыслы своего партнера. Чаще всего в детективном жанре роль летописца исполняет человек, который имеет возможность смотреть на события со стороны. Такое решение помогает поддерживать интерес к сюжету, ставит читателя перед неожиданными поворотами действия — ведь наблюдатель не знает мыслей и планов того, кто ведет поиск, и все события становятся непредсказуемыми.

М.Михеев отважился дать слово главному действующему лицу. Мы, читатели, знаем все, что известно ему — Евгения Грошева ни разу не прибегает к древнему приему: “Да, я забыла упомянуть, что…” или “Ах, я еще не успела сообщить, что…”