Василий Козаченко - Молния

• Название: Молния
• Автор: Василий Козаченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Вели, говорят, рано утром. А где и как - не знаю.

- А за что? Как думаешь?

- Не знаю.

- Так... Обо всем этом мы должны разведать как можно скорее. - Лицо Максима потемнело, густые брови сошлись на переносице. - А сейчас... Максим поглядел на часы - было ровно половина первого. - Случайно это или не случайно, все мы должны быть готовы к худшему.

А для начала попробуем пустить на "верный" след золотозубого. Ну что ж, дорогой товарищ Шерлок Холмс, принимая во внимание, что обе ноги у тебя целы, на тебя вся надежда. Соль оставь у себя для маскировки (да и мать ведь, наверно, ждет), но домой тебе возвращаться пока что некогда, да и небезопасно. Сейчас ты должен как можно скорее предупредить Петра, потом связаться с Прониным, забрать у него "гвозди" и любой ценою вернуться с ними так, чтобы ни один человек ничего не заметил... Нет, нет, не сюда! Дважды возвращаться на одно место нам сегодня не рекомендуется. Ты Галю Очеретную знаешь?

- Это ту, что к немцам пошла работать?

- Да, ту самую девушку, что работает в немецкой типографии. Где она живет, знаешь?

- Ага. На той стороне, за МТС, туда, к Выселкам.

- Так вот... "гвозди" отнесешь прямо к Гале Очеретной. А я уже там буду. Ясно?

Сенька, в первый раз услышав от Максима про Галю Очеретную, сначала заморгал глазами, потом сразу все сообразил и утвердительно кивнул головой.

- Гляди, чтоб в засаду не попасть, - предостерег его Максим. - Если у Гали что не так, ищи меня на кладбище, возле склепа Браницких. Там не найдешь, - значит, я у Яременки на сто пятнадцатом километре, ну, а если и у него меня не будет, - Максим усмехнулся, - тогда, брат, я уж и не знаю где. Только помни - ни один "гвоздь" не должен попасть к немцам! Любой ценой спрятать и сберечь. Даже ценою жизни. А теперь дуй, парень!

- Я мигом! - Сенька выскочил из погреба, скользнул мимо хлева в соседний вишенник и подался огородами в гору, к базару.

Максим постоял, подождал, пока скрылась за садами Сенькипа фигура, и, не заходя в хату, захромал тропинкой за терновыми кустами вдоль оврага, вниз, к речке.

33

"Операция "Молния", как и опасался Форст, началась неудачно.

Две машины (на одной из них сидел сам "Павиль Ивановитш") в половине первого выскочили из местечка и двинулись к почти уже пустой базарной площади.

Завидев на машинах немцев и полицаев, даже самые заядлые базарники и спекулянтки пособирали свой немудреный товар и стали разбегаться кто куда. Перескакивая через канавы, они бежали в огороды, на кладбище, а двое или трое - к Курьим Лапкам.

Этот непредвиденный инцидент Форсту не понравился.

В его план входило ударить тихо и молниеносно. Но делать было нечего. По его приказу машины, свернув с базарной площади одна - влево, другая вправо, охватили Курьи Лапки с флангов.

Из пяти намеченных к аресту окруженцев троих на месте не оказалось. По словам хозяев, постояльцы с утра ушли на базар и еще не возвращались (забегая вперед, можно сказать, что с этого дня они так и сгинули из Скального навсегда и больше про них никто, по крайней мере из немцев и полицаев, ничего не слышал).

Четвертый, приземистый здоровяк из сержантов, сверхсрочник, жил у совхозного пасечника деда Лагоды на правах внука. Степан был дома, но живым в руки жандармов даваться не хотел.

Хата деда Лагоды стояла на крутом пригорке, огородом к балке. Степан, сидевший у окна, увидел цепь эсэсовцев и полицаев, когда они уже подошли к воротам.

Гранату-лимонку, наверно, он носил всегда при себе.

Не колеблясь ни минуты, выскочил в чем был во двор и с порога метнул гранату к воротам, эсэсовцам под ноги.

Пока они, хоть и невредимые, только поцарапанные щепками от дощатых ворот, опомнились, помчался что было духу вниз, в балку, рассчитывая, верно, затеряться в терновых кустах. Бежал ровным, открытым местом, не защищенный ничем от автоматных и винтовочных пуль, шмелями загудевших ему вдогонку.

Вконец разозленный и раздосадованный таким неудачным началом и излишним шумом, кляня на чем свет стоит своих вояк, Форст приказал прекратить стрельбу, обойти и взять Степана живым, но за общим гамом никто его слов не расслышал и чья-то автоматная очередь скосила Степана. Он упал руками вперед на мерзлые комья, не добежав всего нескольких шагов до терновых кустов.

И сразу же, неожиданно для Форста, загорелась подожженная кем-то из ретивых эсэсовцев хата деда Лагоды.

Форст пришел в ярость, глядя на весь этот устроенный его командою тарарам...

Посчастливилось ему в Курьих Лапках только с бабкиным Петром. Да и тут не обошлось без осложнений - они прямо-таки преследовали сегодня оберштурмфюрера.

Петр сидел, не ожидая никакого лиха, у стола и читал какой-то засаленный, принесенный Сенькой приключенческий роман.

В хате было тепло, в печи полыхали, потрескивая, подсолнечные стебли, и на душе у парня было спокойно.

Застучали за стеной шаги по мерзлой земле. Чья-то тень мелькнула за окном, стукнули двери в сенях. Видно, бабка Федора, хлопотавшая у печки, на минутку выбежала в хлев за подтопой или в погреб за картошкой.

Когда рывком раскрылись двери в хату, было уже поздно. Первыми ввалились Туз, Дуська и Оверко. Позади- сам начальник жандармского поста Шропп.

Не помня себя от радости, что им не оказали сопротивления и что Петр, которого они и не чаяли застать, сидит-таки дома, они, не давая парню опомниться, накинулись на него и свалили на пол. Дуська и Оверко скрутили Петру назад руки бабкиным полотняным полотенцем, а Шропп и Туз начали обыск.

Шропп заинтересовался посудником с обливными мисками, набитыми тарелками, деревянными ложками и еще бог весть какой пропастью всякого бабкиного добра.

А Туз взялся за старый, обитый железом сундук - еще бабкиной матери приданое. Он поднял тяжелую крышку, нагнулся и, сунув голову в сундук, стал перебирать лежалые штуки домотканого полотна, старое, латаное, чисто выстиранное белье, занавески, полотенца, тряпочки.

И в эту-то самую минуту встала на пороге глухая и грозная бабка Федора. В крапчатой, с засученными рукавами кофте, широкая старая юбка подоткнута, голова повязана толстым коричневым платком, на ногах шлепанцы, а в руках охапка подсолнечных и кукурузных стеблей.

Бабка выходила в хлев за подтопой и не заметила, как проскочили в хату непрошеные гости. Не слыхала глухая ни топота сапог, ни шума, ни хлопанья дверей и, войдя, просто оторопела от неожиданности.

Стебли выпали из бабкиных рук, рассыпались по полу.

Метнувшись к рогачам, она ухватила кочергу потяжелее.

- Ах ты нехристь поганый! Середь белого дня в чужой сундук лазить? А ты его наживал, добро это? А ты его туда положил? - И так вытянула Туза кочергою, что гог даже подскочил, выпустил тяжелую крышку, и она, больно стукнув его по плечам, прищемила полицаеву голову.

А бабка, не видя и не слыша ничего кругом, снова и снова била Туза кочергой по пояснице.

От стремительного бабкиного наступления Дуська и Оверко на какой-то миг оторопели и только глаза таращили, не выпуская, впрочем, из рук Петра.

Шропп опомнился первый. Уразумев, что Тузу приходится солоно, подскочил к бабке и изо всей силы двинул ее прикладом автомата в бок. Придя от боли в исступление и не глядя уже, кто перед ней, бабка бросила Туза и так хватила Шроппа кочергою по рукам, что тот уронил автомат и бросился из хаты; бабка рассвирепевшею тигрицей с тяжелой кочергой в руках понеслась за ним. Еще дважды проехалась по начальнику жандармов кочерга:

раз - по плечам, на пороге в сени, и второй - по голове, уже посреди двора. Ноги у Шроппа подкосились, он стал оседать.

И в третий раз занесла над ним бабка кочергу, но в это время откуда-то сбоку, от хаты, протарахтела автоматная очередь.

Теперь пошатнулась бабка Федора. Но все же нашла в себе силы оглянуться и, занеся еще раз кочергу, ступила два шага навстречу Веселому Гуго.

- Я тебе стрельну, нечистый!

На третьем шагу бабка, будто сломившись в поясе, грузно, всем своим отяжелевшим телом, осела на землю, чтобы не подняться с нее уже никогда.

Бросив связанного Петра в кузов и подпалив бабкину хату, карательный отряд двинулся дальше, к амбулатории. Машины шли тесно, одна за другой, почти впритык.

Форст сидел в кабине передней машины, рядом с шофером.

Снова повернули на базарную площадь, перебрались через Терновую балку Волосской дорогой и повернули налево, в совхоз.

Когда подъехали к первому совхозному коровнику, Форст с удивлением заметил: на ветровом стекле, словно на водной глади, вскакивают какие-то странные пузырьки. В один миг стекло покрылось тоненькой паутинкой трещин, а на месте пузырьков встала полукругом пронизь дырочек.

Еще не успев сообразить, что к чему, Форст почувствовал, как больно рвануло его за левую руку.

И сразу же после того шофер зачем-то крутанул влево, машина осела на правый бок и со скрежетом остановилась.