Голамхосейн Саэди - Персидские юмористические и сатирические рассказы

• Название: Персидские юмористические и сатирические рассказы
• Автор: Голамхосейн Саэди
• Издательство: Издательство «Правда»
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1988

В сборник включены произведения основоположника современного сатирического рассказа Ирана Мохаммада Али Джамаль-заде, а также писателей-юмористов Хосроу Шахани, Феридуна Тонкабони, Голамхосейна Саэди и Аббаса Пахлавана.

В рассказах зло и остроумно обличаются пороки буржуазного мира: продажность чиновников, напускная добродетель богатых, инфляция моральных и нравственных ценностей в условиях ускоренной модернизации общества.

Современный персидский юмористический рассказ развивает гуманистические и демократические традиции мировой классической новеллистики.

---

В следующем кадре появляется какой-то тип, сгребающий со стола деньги. Перед типом останавливается он. Бросает ему в шляпу банкнот в пять туманов, затем в десять, двадцать, пятьдесят, сотню, пятьсот, тысячу, выписывает чек и тоже швыряет в шляпу.

Новый кадр: он возлагает на могилу венок. Затем ещё один — побольше, следующий ещё больше…

Он восседает за столом в учреждении. Целая серия кадров. Он все старее и старее. Голова чуть клонится на грудь. И вдруг голова неестественно дёргается, и он падает замертво.

Полоса объявлений в газете. Два столбца одинаково нудных соболезнований, адресованных родным и близким одного и того же лица. Разве что подписи разные. Соболезнования, соболезнования, много соболезнований, очень много.

Поминальный вечер. Приезжают знакомые на машинах. По двое, по трое. В машинах слышны шутки и смех. Прежде чем выйти из машин, вытаскивают из портфелей или из «бардачка» машины траурные маски и нацепляют на лица. Заходят в дом. Как только появляются новые посетители, прибывшие ранее встают, выходят, хлопают дверцы машин, срываются маски, и снова слышны шутки и смех.

На паперти — проповедник. Следующие кадры иллюстрируют то, о чем он говорит.

Покойный щедр и не скупится на благодеяния: бедному даёт денег, кормит голодного, одевает раздетого, переводит через дорогу слепца, помогает старухе. В какой-то больнице раздаёт больным сладости и фрукты, на каком-то митинге произносит захватывающую речь и в конце красивым жестом рвёт на себе рубаху и подставляет грудь возможной пуле врага. Человек в одежде официанта подносит ему вино, он с возмущением бросает бокал на землю. К нему подходит девица и начинает кокетничать. Он гневно и презрительно даёт ей пощёчину, прогоняет её. Он открывает дверь какой-то комнаты и видит, что там играют в карты. Он резко захлопывает дверь и бежит прочь. И вот в кадре два ангела. Они почтительно держат под руки тело покойного, от которого отделяется и воспаряет в небеса душа.

Следующие кадры — вновь полоса объявлений в газете. Соболезнования, соболезнования. Везде мелькает его имя. Появляется чья-то рука, комкает газету и бросает её в помойное ведро. На дне ведра все ещё можно прочесть имя покойного. Рука высыпает на газету кучу мусора. Лишь белый газетный уголок все ещё торчит из ведра.

Скромное обаяние мелкой буржуазии

— Ах вы негодники, не успели прийти, а уже пьёте вовсю! Подождали хотя бы меня.

— А может, ты и до полуночи не соизволишь явиться — ты ведь так увлечён продажей веников, что ничего не помнишь.

Вновь прибывший — весёлый, шумный — расцеловался со всеми, взял рюмку и налил себе водки.

— Скажи честно, ты все ещё торгуешь вениками? — спросил один из друзей.— Видать, это дело здорово пришлось тебе по вкусу.

— Да нет,— ответил другой,— теперь он стал большим начальником. Вы бы только посмотрели на его кабинет, на секретаршу!

— А ты, Торговец Вениками, балуешься иногда с ней? — полюбопытствовал третий.

* * *

Ещё не все гости собрались. Приём только начинался. Старые друзья прибыли раньше всех и сразу же приступили к делу: они окопались в углу у стола, специально для них отведённом хозяином, и теперь с рюмками в руках, вспоминая о прошлом, болтали, шутили й смеялись. Они были рады видеть друг друга снова, но их страшно удивило, что все, и прежде всего они сами и их жизнь, до такой степени изменилось, и, возможно даже, где-то в глубине души немного завидовали своему прошлому.

Тот, который пришёл позже, двадцать лет назад начинал свою карьеру выездным практикантом одной из фармацевтических фирм, а сейчас возглавлял отдел реализации продукции этой же фирмы. Уже много лет назад друзья удостоили его прозвищами Визитёр и Торговец Вениками.

Визитёр, опрокидывая рюмку, причмокнул.

— Уф! Наконец-то на душе потеплело! — Он вздохнул, покачал головой и, обведя взглядом каждого из приятелей, как будто впервые заметив их, продолжил: — О жизнь! Или, как писали и пишут в школьных сочинениях, о жестокая доля! О судьба-злодейка! Как бежит время! Двадцать лет прошло, а кажется, все это было каких-нибудь двадцать минут назад. Все мы были студентами, весёлыми, беззаботными, все нам было трын-трава. Если оставались какие-нибудь гроши, выпивали пару кружек пива и чувствовали себя на седьмом небе! Если же перепадала лишняя монетка, мы прибавляли к пиву пять сиров водки, и тут уж сам черт был нам не брат! Целыми неделями днем и ночью болтались друг у друга в домах. Помнишь, господин Посол, как однажды вечером мы с тобой проехали на велосипеде весь Тегеран из конца в конец, да ещё дважды? И все это ради чего? Только ради того, чтобы предупредить мать, что ты не вернёшься ночевать, а останешься у нас… Да, вот это была жизнь. Теперь каждый обзавёлся семьёй, детьми, домом, все стали важными, хорошо зарабатываем, но годами не встречаемся.

Посол — он получил это прозвище потому, что работал в Министерстве иностранных дел,— подхватил:

— Да, дорогой, это работа и жизнь держат нас за горло. Рано утром ты должен подняться, поехать на шоссе Кередж[181], выстоять в очереди, получить накладную на «пейкан» или на цемент; потом вернуться домой, забрать своих стервецов и ханум и снова отправляться в путь; стервеца номер один высадить в Аббасабаде[182] у его школы, потом второго стервеца — где-то далеко-далеко около парка, потом ханум отвезти на улицу Пехлеви к универмагу (не отвезёшь — потребует машину, и это осложнит тебе жизнь), потом на работу. После работы опять садишься за руль — должен ехать в Джаджруд или Рудэхен[183] доставать свежее мясо — ведь тегеранское мороженое мясо и божьего проклятия не заслуживает. Вечером, конечно же, гости — или по службе, или родственники: либо ты сам обрушиваешься на головы тётушек со стороны матери или со стороны отца, либо они сваливаются на твою голову. Причём интересней всего то, что всем омерзительны физиономии друг друга, однако каждый не перестаёт любезно приносить себя в жертву другому! И после такого вечера усталый, полумёртвый ложишься в постель… Но, даже выполняя свои супружеские обязанности, ты все время помнишь о том же злосчастии: завтра рано утром должен вставать… Новый день — новые заботы. В такой жизни — где уж найти время для встреч с друзьями? Те долгие задушевные беседы, тот искренний смех — все это теперь разве только во сне приснится.

— Ей-богу, если бы не помолвки, свадьбы, дни рождения, прощальные приёмы и тому подобное, то даже этих редких встреч не было бы.

* * *

В этот вечер как раз был такой повод. Дети одного из них вернулись из Европы на летние каникулы, и отец устроил по этому случаю вечеринку, собрав вместе старых друзей. Конечно, было много и других людей: друзья четырнадцатилетнего сына и двенадцатилетней дочери, родственники, сослуживцы, друзья жены и прочие знакомые.

Хозяин — опытный финансист или, по его собственному выражению, «заклятый финансист» — начал свою карьеру служащим в Министерстве финансов, а сейчас был начальником налогового ведомства. Несколько лет назад с помощью некоторых лиц он основал компанию, занимающуюся ревизией налоговых дел торговых фирм. Дело его было на мази, доходы огромны. Недруги считали границы между его личными и государственными интересами весьма расплывчатыми, и злые языки везде болтали об этом. Но, поскольку в руках его недругов не было никаких доказательств, выходило, что слухи эти распространялись просто из зависти. Хозяин дома не имел привычки обращать внимание на подобное пустословие, он не был отягощён какими-либо комплексами, никогда ни за что не корил себя, не переживал. Иначе теперь, в возрасте сорока с лишним, он не выглядел бы на десять лет моложе. Он был жизнелюбивым, общительным человеком. Его приёмы славились среди друзей радушием и весельем.

— Видели это? — спросил хозяин, подойдя к друзьям.

— Что «это»? — заинтересовались все.

«Это» была маленькая фигурка сидящей обезьянки. Когда мужчины рассмотрели её, они загоготали.

Смех мужчин вызвал любопытство их жён:

— Что там такое? Что там такое?

— Ничего особенного,— заявил Посол.

— Там одна невоспитанная обезьяна, которая плохо себя ведёт,— ответил Визитёр дамам и обратился к хозяину: — Где достал?

— Сын привёз из Англии.

— Ещё что-нибудь привёз?

— Да, потом покажу. Этот сукин сын привёз такой порнофильм, какого даже я не видел.

— Ничего удивительного: законный сыночек — весь в папочку.

— Надо будет как-нибудь вечерком запудрить мозги жёнам, собраться без них и посмаковать — это нечто невообразимое!

— Милый Доктор, а ты как думаешь? — спросил Визитёр.— Мне кажется, что для твоих диоптрий это зрелище не больно подходящее!