Милан Николич - Современный югославский детектив

• Название: Современный югославский детектив
• Автор: Милан Николич
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1986

Сборник знакомит с политическим, социально-психологическим и пародийно-юмористическим вариантами детективного романа.

Роман Н. Николича «Пропуск в ад» — увлекательный детектив о заброске в Югославию бывшего гитлеровского агента.

Роман «Белая Роза» П. Павличича отличается острой социальной направленностью: расследование дела об убийстве помогает раскрыть хищение на предприятии.

В основе сюжета романа П. Равника (Любомир Милин) «Шарф Ромео» — борьба с контрабандистами, а в романе «Ищи меня в песке» Н. Брикса (Тимоти Тэтчер) создает пародию на американский боевик.

---

— Как можно подумать такое?! Такое и о себе самой не знаешь, а тем более о другом… И все-таки мне кажется, он не из таких. Я думаю, в решительный момент он скорее расплачется. — При этих словах Гашпарац вздрогнул. Мнение женщины показалось ему изумительно точным и в то же время неожиданным. Было похоже, что и Штрекар воспринял слова подобным образом, потому что больше не задавал вопросов и только сказал:

— Спасибо вам. Если что-либо припомните…

С этим они и уехали; расстались на площади Свачича. В конторе Гашпарац сначала заглянул в общую комнату, чтобы поздороваться со стажерами и секретаршей. Потом прошел в кабинет. По привычке он посмотрел на портрет тестя и тут вспомнил о дне рождения тещи. На столе он заметил пакет. Взял его и поглядел на просвет.

В конверте лежал тонкий эластичный четырехугольник. Фотография.

VI

Прежде чем вскрыть конверт, Гашпарац подошел к окну и распахнул обе створки: было солнечно, над смрадом выхлопных газов, где-то в ветвях, щебетали птицы, в толпе прохожих глаз выхватывал то светлый костюм, то легкую рубашку — люди, как всегда, торопили новый сезон. Мальчик-фонтан озорно направлял свою струйку в бассейн у себя под ногами. Гашпарац вздохнул полной грудью, хотя знал, что это бессмысленно: воздуха совсем не было.

Вернувшись к столу, он сел, закурил и принялся рассматривать конверт. На нем крупным, явно женским почерком было написано: Господину Филиппу Гашпарацу, адвокату, и адрес. Слово Загреб было подчеркнуто двумя жирными чертами — так пишет человек, которому приходится часто отправлять корреспонденцию. Об этом же свидетельствовал и почерк. Обратный адрес отсутствовал.

Гашпарац надорвал конверт. Только фотография. Прежде чем обратиться к ней, Гашпарац тщательно исследовал конверт; засунул внутрь палец, ощупал, но ничего не обнаружил.

Тогда он принялся за фотографию. Она была стандартного размера, очевидно девять на двенадцать, черно-белая, выполненная профессионально, вероятно со вспышкой, должно быть, в пасмурную погоду. Все это Гашпарац отметил почти механически, припоминая сведения, полученные им лет пятнадцать назад в фотоклубе студенческого городка. Фотография была сделана в общественном месте. Спустя несколько мгновений Гашпарац сообразил, где именно: в зале ожиданий загребского аэропорта.

На фотографии была изображена Ружица Трешчец.

Филипп Гашпарац устроился поближе к свету и начал разглядывать фотографию. Ружица стояла одна, возле самой стены, в правой руке сумочка, из которой торчало что-то вроде газеты, левая рука в кармане. Она смотрела прямо в объектив, и Филипп впервые увидел ее взгляд.

На этой фотографии она была иной, чем на снимке, висевшем в кухне. Здесь она казалась живой, естественной, не скованной статичной позой. Гашпарац почувствовал, что начинает угадывать в Ружице Трешчец реальную личность, она перестает быть для него размалеванной ретушером куклой или абстрактным, загадочным понятием, о котором каждый рассказывает по-своему. Сейчас адвокат увидел обычную девушку, каких можно встретить на улице, разве что покрасивей других и с более глубоким взором задумчивых глаз, вполне живую и понятную. Ибо та, семейная, фотография производила впечатление просто портрета, например портрета человека, которого мы никогда не знали, хотя он мог быть нам близок: какого-нибудь родственника, который еще до нашего рождения уехал в Америку и там умер. На той фотографии ничто: ни одежда, ни поза — не убеждали нас, что данная особа жила с нами, совсем рядом, что мы ее, может быть, не раз встречали; и поэтому Филиппу столь отвлеченным представился вначале тот факт, что эта девушка зачем-то хранила в своей сумочке номер его телефона.

И вдруг сейчас все обретало ясность и уже казалось невероятным, что девушки больше нет, до того живой виделась она ему. Он изучал каждую деталь на фотографии: простая сумочка, обычный, купленный в магазине плащ, обычные туфли, очень мало косметики, собственноручно устроенная прическа. Ничего не указывало на причину, почему фотография послана именно Гашпарацу, и не давало ключа к разгадке, кто это мог сделать.

Гашпарац взял новую сигарету, помял ее в пальцах, закурил. И стал внимательно изучать все, что окружало Ружицу на фотографии, он делал это медленно, в то же время опасаясь, как бы кто не постучал в дверь и не помешал ему.

На снимке виднелись еще люди — это были пассажиры, спешащие или глазеющие по сторонам в ожидании вылета: чьи-то спины, две женщины с детьми, одна из которых, присев на корточки, поправляла что-то в одежде девочки. Трое мужчин смотрели на Ружицу. Один был лыс, с темным цветом кожи, должно быть иностранец. Камера запечатлела его в тот момент, когда он, по-видимому быстрым шагом проходя мимо девушки, вдруг оглянулся. Другой, довольно полный элегантный блондин стоял в распахнутом плаще, засунув руки в карманы пиджака. У него был широкий галстук с шотландским орнаментом, в зубах сигарета. Он смотрел в сторону Ружицы, но как-то неопределенно, и было не ясно, смотрит ли он на нее или на кого-то рядом с ней. Он производил впечатление досужего человека. Наконец, третий, длинноволосый юноша в джинсовом костюме, в круглых очках, скрестивший на груди руки. Он смотрел на Ружицу открыто, вроде бы даже улыбаясь, и всем своим видом словно пытался ее пародировать. Это все, что Гашпарац мог отметить.

Теперь он принялся разглядывать предметы. Несколько не сданных в багаж чемоданов стояли неподалеку от Ружицы, так что нельзя было заключить, едет она сама или кто-то другой. Чуть подальше, слева от нее, за стеклом аэровокзала угадывалась автостоянка, рядом — тротуар, зонтики, но ни одного человека; из-под зонтов между двумя машинами торчали две пары ног: очевидно, машину отпирали, потому что виднелась рука с ключами. И наконец, то, что показалось Гашпарацу самым важным: прямо над головой Ружицы Трешчец находились огромные квадратные часы с циферблатом, указывающим дату и время, цифры на черных пластинках поворачивались, отмечая минуты. На часах значилось пятое марта, четырнадцать часов и сорок две минуты.

Это все, что адвокат сумел увидеть на снимке. Сигарета истлела в пепельнице, оставив после себя серую грудку пепла, и поэтому он закурил новую. Потом встал, снова подошел к окну и принялся разглядывать площадь. Впервые он изменил старой привычке и размышлял стоя, а не в кресле для клиентов. Ему никак не хотелось звонить Штрекару, не хотелось сообщать ему о фотографии и делиться почерпнутыми из нее сведениями. Но, подумав, он пришел к заключению, что это только увеличило бы его собственную неуверенность, усилило бы его растерянность и смятение. Он понял, что нежелание рассказать обо всем Штрекару продиктовано чувством противоречия, ибо единственно возле Штрекара он ощущал себя надежно. Гашпарац выпустил дым в окно и засмотрелся на солнце, скрывавшееся за голубым облачком.

Штрекар отозвался тотчас же.

— Это Гашпарац. Ты не мог бы заскочить ко мне?

— Что-нибудь важное?

— Да. Я бы сам пришел, да знаешь…

— Что случилось?

— Я получил фотографию Ружицы Трешчец, она снята в аэропорту. Кто-то мне ее послал анонимно.

— Анонимно? Тебе?

— Да. Принесли утром, пока мы с тобой ездили в «Металлимпэкс».

— А что на ней?

— Не очень много. Кроме девушки немало людей… Видна дата и время…

— Погоди, я сейчас.

Гашпарац прошелся взад-вперед по комнате. Потом попросил секретаршу провести к нему Штрекара сразу же, как тот появится. Потом снова стоял возле окна. Штрекар шел пешком. Он пересекал площадь огромными шагами, заложив руки за спину и несколько подавшись вперед, так что показался Гашпарацу провинциальным чудаком или полоумным изобретателем. Не без иронии подумалось: «Вот тебе и милицейская заповедь — не привлекать к себе внимания».

Прямо от двери Штрекар направился к письменному столу, походя хлопнув Гашпараца рукой по плечу в знак приветствия. Он взял конверт и буквально рухнул в одно из кресел, как обычно. Пока он рассматривал фотографию, Гашпарац стоял у окна и выпускал колечки дыма в сторону солнца.

Штрекар изучал фотографию несколько минут молча. Затем, прищурив глаз из-за дымящей сигареты, которую яростно жевал зубами, так что фильтр уже превратился в жвачку, сказал:

— Интересно.

— Что тебя заинтересовало? Я ничего особенного не рассмотрел, — произнес Гашпарац, притворяясь наивным.

— Ты недостаточно информирован, — изрек Штрекар. — Ты не мог увидеть то, что увидел я.

— И что же это такое?

— Дата. Пятое марта.

— Что же она означает?

— То, что шестого марта была совершена кража в «Гефесте». Там, где прежде работал Валент Гржанич.

VII

— Папа!