Милан Николич - Современный югославский детектив

• Название: Современный югославский детектив
• Автор: Милан Николич
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1986

Сборник знакомит с политическим, социально-психологическим и пародийно-юмористическим вариантами детективного романа.

Роман Н. Николича «Пропуск в ад» — увлекательный детектив о заброске в Югославию бывшего гитлеровского агента.

Роман «Белая Роза» П. Павличича отличается острой социальной направленностью: расследование дела об убийстве помогает раскрыть хищение на предприятии.

В основе сюжета романа П. Равника (Любомир Милин) «Шарф Ромео» — борьба с контрабандистами, а в романе «Ищи меня в песке» Н. Брикса (Тимоти Тэтчер) создает пародию на американский боевик.

---

— Опасалась за свою жизнь?

— Не знаю. Просто боялась, теперь я почти уверена в этом. И отдать мне конверт с вашим адресом заставил ее страх.

Они опять помолчали. Потом Гашпарац встал, подошел к столу; отперев ящик, извлек оттуда желтый конверт и показал его женщине. Она кивнула. Он вынул фотографию и протянул ей. Она рассматривала долго и внимательно, ему даже показалось, что глаза ее увлажнились.

— Это та самая? — спросила наконец она. — Что же тут особенного?

— Не знаю. Скажите, вам известен кто-либо на фотографии, кроме Ружицы? Не замечаете ли вы чего-нибудь необычного?

Она еще некоторое время разглядывала фотографию и уверенно произнесла:

— Нет. Ничего.

XI

После обеда Гашпарац оказался дома один. Жена ушла на корт, а теща, забрав девочку, отправилась в гости к кому-то из своих родственников, и, значит, надолго. Он остался дома, зато дважды выслушал обвинения в свой адрес. Теща заявила ему, что ради ребенка исполняет его отцовские обязанности, хотя, в сущности, брала с собой девочку, только чтобы похвалиться ею, заставляя играть на пианино и считая ее успехи в музыке личной своей заслугой. Перед женой он провинился в том, что она вынуждена идти на теннис без него. Лерка не могла простить мужу его упорное нежелание научиться играть в теннис. Ее возмущало его крайнее раздражение при виде взрослых мужиков, скачущих в коротких штанишках по красному песку и рассуждающих о хороших подачах и качестве ударов, пытаясь укрепить друг в друге иллюзию, будто делают это ради развлечения и поддержания кондиции, хотя каждому было ясно, что посещение кортов для них лишь интенсивная форма общения и используют они эти сборища — за неимением денег — вместо развлечения. Люди тешили себя мыслью, что приобщены к занятию, достойному высшего общества. Желая уколоть мужа, Лерка повторяла, что он обычный горанский дровосек, однако Гашпараца это абсолютно не задевало. До войны его отец и правда имел лесопильню в Северине на Купе, и будущий адвокат мальчишкой мечтал стать столяром, поэтому упреки жены не достигали цели. Лерка не скрывала, что видит в теннисе прежде всего возможность поддержания необходимых связей и считала его отличным способом для Гашпараца завязать нужные знакомства. Он сопротивлялся непреклонно и категорически, и прежде всего потому, что новички на кортах, изо всех сил старающиеся приобщиться к элите, вызывали у него смех. Как правило, они играли лучше, были физически более крепкими и выносливыми, однако их переполняло страстное желание выделиться, одержать победу над теми, для кого эта игра была семейной традицией. Игра как таковая не имела значения для новичков — они куда охотнее состязались бы в бросании камней с плеча, но уверовали, что, одержав победу над соперниками, они продемонстрируют хотя бы здесь свои преимущества.

Гашпарац сидел под яблоней и курил, не глядя в развернутую на коленях газету. Он думал о тесте, которого любил и которым не переставал восхищаться, думал о том, что тот мог себе позволить не пользоваться подобными средствами для утверждения собственной репутации в обществе. Гашпарац поджидал Штрекара, которому позвонил сразу после разговора с госпожой Надьж.

Послышался автомобильный гудок, и Штрекар вошел в сад. Он был в пуловере и вельветовых брюках, порядком помятых; таким Гашпарацу его доводилось видеть не часто — очевидно, это свидетельствовало, что инспектор не при исполнении обязанностей, а просто отдыхает. Хотя, усевшись напротив и взяв бокал с пивом, Штрекар нетерпеливо спросил:

— Значит, говоришь, она послала?

— Думаю, она отнеслась к этому серьезно, — не спеша ответил Гашпарац. — Очень серьезно.

— Или тебе так показалось, — с недоверием заметил инспектор. — Такое никогда не можешь знать заранее. Ты думаешь, она была откровенна?

— Не сомневаюсь. У нее нет причин хитрить.

— Полагаешь? А почему ты уверен, что она говорила правду?

— Надьж больна. А больной человек, серьезно больной вряд ли станет лгать, тем более если это не имеет к нему прямого отношения.

— Да, — возразил Штрекар, который неизвестно по какой причине хотел поколебать расположение Гашпараца к пожилой женщине, — если болезнь не фикция, и если человек лично не заинтересован, и если…

— Такую болезнь невозможно симулировать, — решительно перебил Гашпарац.

— А если она заинтересована?

— Каким образом?

— Да мало ли. Представь себе, что фотографию она послала с иной целью, не важно, с какой именно, а потом передумала и на скорую руку сфабриковала свой рассказ. Это вполне возможно.

— Я не могу представить себе обстоятельств, которые бы ее этому побудили, — произнес Гашпарац с явным раздражением — оттого, что Штрекар подвергает сомнению его выводы.

— Ну хорошо, — примирительно сказал Штрекар. — Допустим, она говорила правду. В данный момент у нас действительно нет оснований подразумевать обратное. Тогда посмотрим, каковы были причины, вынудившие Ружицу Трешчец обратиться к ней с такой просьбой.

— У меня есть несколько соображений, — сказал Гашпарац.

— Изволь.

— Предположим, этой фотографии домогался некто, от кого Роза хотела ее спрятать.

— Допустим. Хотя версия имеет свои минусы. Неясно, например, зачем потребовалось вовлекать третье лицо.

— Вторая вероятность, — продолжал Гашпарац, твердо решивший не реагировать на замечания Штрекара. — Вторая вероятность состоит в том, что фотография является документом.

— Это мне нравится уже больше, — воскликнул инспектор. — Только уточним, для кого она может являться документом. Тут несколько вариантов. Первый: этот документ важен для самой Ружицы. Допустим, фотография — доказательство того, что в определенный момент Роза находилась в определенном месте.

— Правильно, — согласился адвокат. — Продолжай, я думаю, ты лучше меня разовьешь эту версию.

— Второй вариант: фотография может явиться документом для человека, которого Ружица опасается. Например, доказательством, что, будучи в аэропорту, она не могла в то же самое время находиться где-то в ином месте, где якобы находилась. Но кто же этот другой, как ты думаешь? Заподозрить можно прежде всего Валента, Звонко да и эту твою Надьж…

— Заподозрить можно все человечество, — прервал его Гашпарац, опять раздражаясь, главным образом оттого, что Штрекар неодобрительно упомянул имя пожилой женщины, которая вызвала у него самого глубокое сочувствие. — С чего ты взял, что Роза поддерживала отношения только с известными нам лицами? Тут мог быть некий пятый и десятый, о котором мы понятия не имеем.

— Правильно, — снова примирительно заметил Штрекар. — И я предполагаю еще одну вероятность. Мы постоянно обращаемся к дате и времени, указанным на фотографии. Но кто гарантирует, что они имеют хоть какое-то значение? Может быть, и дата, и время абсолютно не связаны с самим делом. Этого, должен признаться, я боюсь больше всего.

— Что-то уж очень сложно, — пробурчал Гашпарац.

Они умолкли. Курили, потягивая пиво. Солнце клонилось к западу, еще немного, и оно скроется за крышами Верхнего города. Наконец Штрекар произнес:

— Итак, подведем черту. Во-первых, надо выявить всех заинтересованных лиц. Во-вторых, любопытно узнать, кто фотографировал девушку. Сначала мне это представлялось неважным, но, думается, тут есть какая-то взаимосвязь. В общем, дел много. Хотя все, так сказать, технического свойства. Я не знаю, сможешь ли ты чем-нибудь нам помочь.

— Ну, если технического… — протянул Гашпарац. — Знаешь, о чем бы я тебя попросил? Не могу ли я кое-что предпринять самостоятельно, завтра например…

— Самостоятельно?

— Это звучит, может, слишком серьезно, я знаю, хотя ничего особенного и я буду осторожен… Мне бы хотелось побеседовать еще кое с кем на ее предприятии. Точно так, как мы с тобой говорили несколько дней назад, понимаешь? А вдруг удастся что-нибудь узнать?

— Ну смотри… в общем я не против. Проверим, не ошибся ли ты в выборе профессии.

Штрекар уехал, и шум его автомобиля утонул в уличном гуле Медвешчака. Гашпарац перешел в дом. И направился прямо к телефону.

— Госпожа Надьж? Говорит Гашпарац. Вот, я уже вас и беспокою.

Она оставила ему свой номер телефона и сама обещала сообщить, если вспомнит еще что-нибудь.

— Очень кстати, — сказала она. — Я собиралась вам звонить. Но сначала слушаю вас.

— Мне бы хотелось знать фамилию той машинистки, с которой мы беседовали несколько дней назад.

— Когда приезжали с инспектором? Ее зовут Лела Микшич. Зачем вам она?

— Теперь ваша очередь, — перебил ее Гашпарац, неприятно удивленный любопытством, что заставило его вспомнить о сомнениях, высказанных Штрекаром в адрес госпожи Надьж. — Так что же вы хотели мне сообщить?