Пол Доуэрти - Соглядатай Его Величества

• Название: Соглядатай Его Величества
• Автор: Пол Доуэрти
• Издательство: ИД "Флюид"
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-215-6

Иногда мы забываем, что шпионаж, двойные агенты в высших эшелонах власти — примета вовсе не только нашего времени, что тайная борьба за государственные секреты существует столько же, сколько сама государственная власть. Известный современный британский мастер детектива Пол Доуэрти в своем очередном историческом триллере обращается к одному из средневековых «шпионский скандалов», действительно разразившемуся между Англией и Францией, и строит собственную версию событий семисотлетней давности.

…Хью Корбетту и его слуге Ранульфу предстоит выяснить, каким образом все тайны английского короля Эдуарда I почти мгновенно становятся известны при дворе французского короля Филиппа IV Красивого, и изобличить таинственного и зловещего соглядатая, в чьих руках — ниточки, ведущие как во враждебную англичанам Францию, так и в непокорную Шотландию и строптивый Уэльс…

---

Он не сомневался в том, что за ним следят, что кто-то крадется за ним по пятам, по каким бы закоулкам и канавам Парижа он сам ни ходил. Несколькими часами раньше, оказавшись на большой площади перед собором Нотр-Дам, наблюдая, как фигляр глотает огонь, пока его сыновья жонглировали разноцветными погремушками, — Пер вдруг опять ощутил приступ жути, как и несколько дней до того. Кто-то следит за ним — но, хотя Пер нарочно чаще сворачивал в переулки, ему ни разу не удалось приметить вездесущего злодейского взгляда преследователя. В этот вечер, возвращаясь к себе в комнатушку, нанятую в доме торговца тканями, Пер чувствовал особенно сильную тревогу: ему чудилось то плавное скольжение кожаных подошв по мокрым булыжникам, то мелькание теней в дверных проемах, то еле слышное цоканье вышколенного боевого коня… Но, едва он оборачивался, все пропадало.

Пер доел похлебку и снова медленно обвел взглядом грязную таверну, где ему пришлось искать убежища в тщетной надежде, что его преследователи наконец обнаружат себя. Только старик-попрошайка с отрезанными по колено ногами вполз сюда, стуча по полу таверны деревянными дощечками, примотанными к рукам, и обрубками ног. Пер видел, как нищий лакает из миски, будто собака, а когда он сам поднялся, закутался в плащ и выскользнул в ледяную уличную тьму, калека уже уполз. Пер повернулся и зашагал по узкому переулку, где с обеих сторон высоко поднимались постройки из досок и прутьев, громоздясь, ярус за ярусом, все выше, так что крыши домов смыкались над ним, будто толпа заговорщиков, загораживая морозное небо.

Пер взглянул наверх — все окна и двери были плотно закрыты, не слышно было ни звука, кроме завывания ветра, который гнал клубы тумана и с каким-то злорадством хлопал незапертыми ставнями. Пер вытащил кинжал и зашагал по середине улицы, обходя грязь и отбросы, наваленные у каждой двери, и сторонясь от зловонной, смрадной сточной канавы, проложенной посреди мостовой. Он увидел, как в одном из дверных проемов шевельнулась тень, оттуда высунулась белая, тощая, как у скелета, рука, и раздался жалобный голос попрошайки:

— О, месье, ayez pitie, ayez pitie![1] — Пер выхватил свой длинный безжалостный кинжал, попрошайка скрылся и больше не подавал голоса.

Пер осторожно зашагал дальше. В том, что только что произошло, было что-то подозрительное, но он никак не мог понять, что же именно. Он слишком устал, его слишком измучили страхи. Он не хотел, чтобы его схватили как шпиона, приволокли на телеге к виселице в Монфоконе, где палачи в красных капюшонах привязали бы его нагишом к колесу, и покуда оно крутится, старательно переламывали бы ему руки и ноги своими страшными, зазубренными стальными прутьями. Пер содрогнулся и, выставив вперед кинжал, вышел из переулка. Теперь у него на душе стало легче. Он оказался на перекрестке, где каждый вечер по приказу городских властей зажигали огонь в больших жаровнях, а перед статуей святого покровителя этого квартала, стоявшей в нише, горела огромная сальная свеча. Такое изобилие света и тепла, разгонявшего ледяную мглу, успокоило Пера.

Он повернул влево — и тут услышал стук дерева о камень, но из тумана выполз только нищий калека, виденный им в таверне. Скуля, он начал подбираться по булыжникам к ногам Пера. Шпион решил не обращать на него внимания и зашагал по площади, но стук позади него делался все быстрее, и вдруг Пер понял, что именно показалось ему подозрительным: безногий старик покинул харчевню почти одновременно с ним, однако уже успел очутиться у дальнего конца переулка. Пер обернулся — но было слишком поздно: старик набросился на него, вцепился в его ноги, и Пер, споткнувшись об попрошайку, запутавшись руками в складках плаща, упал, больно ударившись головой об острые булыжники.

«Безногий» высвободился, завел руки за спину, чтобы распустить ремни, которыми были подвязаны его голени, сорвал деревянные дощечки с коленок и встал во весь рост. Одного взгляда на упавшего человека хватило, чтобы понять, что торопиться нет нужды: его жертва еще не очнулась. Нищий тихонько свистнул, и в ответ раздалось цоканье копыт огромного черного боевого коня, который показался из мглы, словно призрак из врат ада. Всадник, закутанный в темную мантию с капюшоном, спешился и подошел к простертому на мостовой человеку, а потом из тьмы вышли еще какие-то люди и грозным кольцом обступили бесчувственное тело.

— Мертв? — спросил наездник бесстрастным голосом.

— Нет, — пробормотал нищий. — Только обеспамятел. Допросить его?

Главарь покачал головой и взял лошадь под уздцы.

— Не надо, — ответил он. — Зашить в мешок и бросить в Сену!

— Было бы милосерднее перерезать ему горло, — возразил старик. Главарь, уже сидевший в седле, яростно дернул за поводья, разворачивая коня.

— Милосерднее! — фыркнул он презрительно. — Если бы ты его проворонил, я бы тебе оказал такое милосердие. Он — шпион! И не заслуживает милосердия. Делай, что велено! — Он отвернулся, и вскоре лошадь со всадником уже скрылась в густом тумане.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Эдуард, король Англии и герцог Аквитании, был в ярости. В палате заседаний совета возле королевской часовни в Вестминстерском дворце он дал волю безудержному приступу гнева. Члены совета, закутавшись в мантии, сидели и кротко внимали: одни пристально разглядывали красно-золотые гобелены, покрывавшие беленые стены палаты, другие тихонько притопывали сапогами по застланному камышом полу, разминая онемевшие от холода ступни. Несмотря на то что в зал вкатили большие железные жаровни, здесь стоял промозглый холод. Ветер стучался в ставни, прикрывающие окна с роговыми пластинами, проникал во все трещины, в струях холодного воздуха трепетало и гасло пламя свечей и масляных ламп. Секретари сидели, занеся перья над толстыми, шелковисто-гладкими кусками пергамента, понимая, что король отнюдь не желает, чтобы они записывали все его проклятья, и терпеливо ждали, надеясь, что их пальцы не онемеют от холода, а чернила в медных чернильницах не превратятся в лед.

Эдуарду же подобная сдержанность была чужда — он снова и снова с грохотом обрушивал кулаки на длинный деревянный стол.

— Милорды! — ревел он. — Здесь измена, тлетворная и мерзостная, как нечистоты в сточной канаве!

— Ваше величество, — поспешно вставил Роберт Винчелси, архиепископ Кентерберийский, надеясь успокоить короля. — Мне представляется…

— Мне представляется, — грубо перебил его Эдуард, — милорд Кентерберийский, что король и пернуть не может без того, чтобы Филипп IV Французский не услышал!

Винчелси кивнул, полностью соглашаясь с этим утверждением, хотя сама манера Эдуарда выражаться и была ему не по душе. Архиепископ предпочел промолчать в ответ. Приступы ярости случались у Эдуарда все чаще: недавняя череда смертей — его возлюбленной супруги, королевы Элеоноры, а потом — канцлера и друга, Роберта Бёрнелла, епископа Батского и Уэлского, высвободила в душе короля некие темные силы. В его светлых волосах и бороде показались седые пряди, некогда бронзово-смуглая кожа приобрела землистый цвет, а вокруг пронзительных голубых глаз и тонкогубого рта пролегли глубокие морщины.

Винчелси отпил из кубка вина с пряностями и поморщился: уже холодное. Архиепископ откинулся на спинку стула и мысленно пожелал, чтобы королевский гнев остыл так же быстро, как и это вино. Наконец, король немного успокоился и уселся на свой большой дубовый стул с резьбой, стоявший во главе стола. Его сверкавшие кольцами пальцы сжались в кулаки.

— Милорды, — медленно проговорил он, жадно набирая в грудь воздух. — Среди нас прячется изменник. — Он ударил кулаком по столу. — Здесь, в Вестминстере, прячется изменник, соглядатай, который выдает французам все — наши тайны, наши намерения, наши замыслы. Не сомневаюсь, что корабль «Святой Христофор» захватили и потопили, а одного из наших ценнейших осведомителей, человека, которого многие из вас хорошо знают, высокопоставленного чиновника Казначейства, Николаса Пера, недавно убили в Париже. — Эдуард замолчал, а совет взволновался — послышались возгласы, стоны, бормотанья и проклятья. — Тело Пера — продолжил Эдуард, — выловили в Сене. Его заживо зашили в мешок и утопили, как котенка. Значит, кто-то, кто находится здесь, среди нас, донес на него французам — сам Пер был слишком умен, чтобы просто так выдать себя и попасться! То же самое относится к «Святому Христофору». Кто-то доложил Филиппу IV, черт его раздери, о том, что наш корабль должен был забрать донесение от наших лазутчиков в Гаскони. Одному Богу теперь известно, что произошло с ними самими!

Эдуард обвел палату притворно недоуменным взглядом, на самом же деле он тщательно взвесил слова и теперь изучал лица своих советников. Один из них был предателем. Но кто? Роберт Винчелси, его праведный архиепископ Кентерберийский? Прелат? Эдуард не доверял этому выскочке и ханже, ограниченному человеку, так ратовавшему на словах за благородные дела. По левую руку от короля сидел Эдмунд, граф Ланкастерский. Эдуард всмотрелся в худое бледное лицо своего брата, обрамленное длинными черными волосами. Всякий раз, глядя на брата, Эдуард испытывал чувство сострадания. Эдмунд с детства был хилым и вид имел жалкий, с этой его сухорукостью — правое плечо было навсегда искривлено жестоким увечьем. Несчастный случай при рождении — так поговаривали. Однако до Эдуарда доходили и другие слухи — что в действительности Эдмунд был первенцем, старшим сыном Генриха III, однако из-за болезненности ему не уделяли внимания, и корона перешла к более крепкому, более сильному брату. Ложь! Эдуард знал правду, но часто задавался вопросом — а знает ли ее брат? Делами в Гаскони ведал Эдмунд, однако он спокойно уступил ее французам, дав себя обмануть и перехитрить и сделав свое имя, а заодно и английскую корону посмешищем для Европы.