Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

• Название: Постижение России; Опыт историософского анализа
• Автор: Н Козин
• Жанр: История

---

Столь тесная уния между основами государственности и основами духовности нации с течением времени и привела к превращению русских в державную нацию, в нацию с выраженными инстинктами государственного строительства, беззаветного служения государству вплоть до преклонения перед ним. Духовные основы нации были растворены в основах национальной государственности, государство стало их институализированным воплощением и выражением. А посему, и это очень важно осознать, преклонение перед ним было преклонением не просто перед силой государственного принуждения, но и перед чем-то большим и более высоким - силой, выражающей силу национальной духовности, институализированного выражения любви русского к матери своей России. Для русского человека за долгие века его исторического развития Россия полностью растворилась в формах его государственного существования.

Эта необычайная слитность личности, нации, общества и государства в России неизбежно завершается тем, что в случае кризиса государства он тотчас же превращается в кризис общества, нации, личности, а развал государства становится развалом самой России и всего, что есть в России. Вполне закономерно поэтому, что навязанный государству российскому слом основ его идентичности, как российского - России-государство - стал кризисом идентичности именно России-государства, то есть и государства, и России одновременно и вслед за этим и на этой основе общества, нации и личности в их национальном и государственном измерениях. Ведь что такое кризис идентичности государства? Самоубийство государства, одним из главных проявлений которого становится развязывание всех процессов отчуждения от государства личности, нации, общества - самой России.

Ведь если я не идентифицирую себя со своим государством, если я рассматриваю его не как силу, находящуюся во мне и для меня существующую, то я отчуждаюсь от этого государства в той мере и так, как и в какой я не идентифицирую себя с этим государством. Если поставлена задача создания класса "новых русских" и превращения именно его и только его в социальную базу государства, то, что тогда такое "старые русские" в этом государстве, что они для государства и что государство для них? Тем самым целые классы и слои общества в этом обществе и от этого общества и этого государства отчуждаются. Они не идентифицируют себя с ним, для них государство превращается в "это" государство, в силу, стоящую и господствующими над ними в их повседневной жизни. Так создается социальная база не государства, и тем более российского, а только политического режима.

Как нации относиться к собственному государству, которое во внешней политике руководствуется не национальными, а "общечеловеческими" интересами, исходит или пытается исходить из примата общечеловеческих ценностей над национальными, противопоставляет их национальным, в форме и масштабе, разрушительных для самих основ их существования в качестве национальных интересов? Как нации относиться к собственному государству, которое теряет свою идентичность как государства российского, утверждает себя в мире в качестве государства с непонятными основами национально-государственной идентичности, с невнятными, не проявленными целями, ценностями и смыслами пребывания в истории? Как нации относиться к собственному государству, из которого вытравливается его российская, национально-государственная суть, которое перестает выражать в себе и через себя всю гамму национально-государственных интересов России, перестает быть адекватным им и на этой основе становится главным хаотизатором в стране, организатором и вдохновителем всех процессов слома всех форм идентичности, вплоть до цивилизационной, культурной и духовной? Как нации относиться к государству, которое не только по экономическим, социальным, но и по ряду существенных национальных составляющих перестает быть просто национальным, которое ненависть к прежнему коммунистическому режиму доводит до ненависти к государству российскому, а ненависть к государству российскому, его русско-российской сути до ненависти к России? Как нации относиться к государству, которое в качестве чуть ли не главной цели собственного реформирования ставит перед собой весьма странную задачу разгосударствления русской нации и России, радикального слома всех государственных архетипов в национальном сознании, в результате чего Россия теряет в себе, а потому и для себя государство, государство в себе Россию, ибо сама нация теряет в себе все, что связано и определяется в ней самой идеей государства и даже самой России? Вполне очевидно, что в такой исторической и ментальной ситуации нация просто перестает себя идентифицировать с этим и таким государством. Но там, где государство начинает умирать в нации, начинает умирать не только государство, но и вслед за ним сама нация, а вместе с ней и Великая Россия.

Август 1991-го ворвался в современную историю России, проломив казавшийся неприступным идеологический панцирь коммунистического режима, стальными обручами сковавшего душу нации "единственно верным учением", которое чуть было не похоронило историческую и национальную Россию. Идеологическим однообразием и диктатом общество было доведено до крайней степени аксиологического оскудения. Общество было беременно идеологическим плюрализмом, и оно разродилось им. Таранным оружием, прорвавшим моноидеологический диктат, стала идея деидеологизации российского общества. Общество нуждалось и в этом, не только в идеологическом плюрализме, но и в преодолении непомерной зависимости от идеологии, любой идеологии, но отнюдь не в том, чтобы оказаться вообще вне идеологии. В принципе идеологический плюрализм, его допущение в заидеологизированном обществе уже само по себе решает эту проблему, проблему идеологического диктата, которая суть проблема моноидеологического общества. Поэтому дайте обществу жить в пространстве идеологического плюрализма, и вы дадите ему возможность избавиться от идеологического диктата.

Но кому-то этого показалось недостаточно. А потому процессам деидеологизации придали совершенно оголтелый масштаб и характер, превративший идеологическое пространство России в идеологическую пустыню, а там, где это не удалось сделать, а по большей части этого нельзя сделать нигде, так как общество не может жить вне идеологии, системы ценностной ориентации, пространство России превратилось в пространство идеологического хаоса. Идеологический плюрализм перерос в идеологический хаос, а деидеологизация в идеологическом пространстве России выродилась в идеологический беспредел. В России стало все возможно, вплоть до идеологического погрома самой России, растления идеологических устоев существования исторической и национальной России.

Таким образом, разрушив ту идеологическую идентичность, которая стала господствующей в России после Октября 1917-го, Август 1991-го не предложил взамен ее никакой новой, адекватной России. Идей идеологической плюральности и, тем более, деидеологизации оказалось явно недостаточно: достаточно для борьбы с коммунистической идеологией, но недостаточно для поиска основ новой идеологической идентичности. Общество оказалось без центров идеологической консолидации, а власть без средств идеологического контроля, воздействия и, главное, управления обществом. Власть оказалась не связанной с душой нации, со всей системой ее ценностных ориентаций. А без нее, без ее отражения в идеологии власти власть может быть властью над Россией, но не для России. Она просто не будет понимать властью кого и для чего она является - властью России, для России и ради Великой России. В лучшем случае она будет просто властью для самой себя. А такая власть долго не сможет быть властью в России. Для того чтобы быть властью в России, необходимо стать властью для России, а для того, чтобы стать властью для России, необходима идеология, адекватно отражающая всю ценностную вертикаль России как исторической и национальной России. Всякая иная вертикаль не будет аутентичной России, она будет выражением каких угодно интересов, ценностей и смыслов, но только не тех, которые выстраданы самой Россией.

На последнее обстоятельство следует обратить особое внимание, так как суть идеологической трагедии Августа 1991-го, в конечном счете, заключается не в том, что он взломал идеологическую идентичность, созданную Октябрем 1917-го. Хотя это, как показали последующие события, само по себе оказалось весьма болезненным процессом. Трагедия даже не в том, что Август 1991-го оказался в идеологическом отношении пустым и бесплодным, погрузив страну в царство новых абстракций, в большинстве случаев оторванных от реальных противоречий реальной жизни. Идеологическая трагедия Августа 1991-го более глубокого смыслового залегания: он вновь, как и Октябрь 1917-го, замахнулся на разрушение основ идеологической идентичности, определявших и до, и после 1917 года самые глубинные основы бытия исторической и национальной России.