Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

• Название: Постижение России; Опыт историософского анализа
• Автор: Н Козин
• Жанр: История

---

Московский период в цивилизационном развитии России стал таким, каким он стал, не по прихоти московских князей и царей, а по причине специфики тех исторических проблем, которые он решал после монгольского погрома Руси, и которых не было у Европы. У Европы не было в этот период проблем, связанных с потребностями самого выживания в истории в качестве Европы. А для России эти проблемы в этот период стали жизнеопределяющими. Европа входила в период Возрождения, Россия - в период исторического выживания. И в этот период своей истории Россия дала такие ответы на вызовы истории, которые стали единственно адекватными этой истории. В конце концов, именно этот период истории России позволил ей выжить в истории и стать Россией. Иная его трактовка, а тем более попытка оценить его через призму того, насколько он стал периодом осуществления "либеральных ценностей" в истории, просто не будет считаться с историей и ее конкретностью. Как не будет считаться с конкретностью истории попытка понять и оценить саму Европу этого же периода с позиций правового демократического государства, гражданского общества, свободного рынка и прав человека - либеральных ценностей. Это ценности другого периода ее истории, связанные и вытекающие из ему предшествующего, но все-таки другого.

3. Автор, так или иначе, но исходит из признания в мировой истории общего всем локальным цивилизациям цивилизационного идеала, под которым понимаются "ценности прогрессивного типа развития... Это рынок, правовое демократическое государство, гражданское общество, права человека". И вся история человечества, всех локальных цивилизаций и культур препарируется под углом зрения того, в какой мере они достигают и осуществляют в своей истории указанные ценности. Это действительно ценности, но ценности не цивилизационные, а преимущественно формационные, а потому стадиальные, то есть, которые становятся таковыми только на определенной ступени формационного развития человечества. В данном случае это ценности постиндустриальной стадии капитализма. И поверять ими всю историю человечества, оценивать прогрессивность ее этапов и типов исторического развития в зависимости от того, в какой степени они были этапами достижения и типом развития либеральных ценностей, по меньшей мере просто несерьезно.

Несерьезно вообще все многообразие цивилизационных ценностей свести к либеральным, прежде всего потому, что нет и не может быть общего для всех локальных цивилизаций цивилизационного идеала. Может быть общий формационный идеал истории, в котором либеральные ценности занимают свое исторически обусловленное место, но не может быть общего цивилизационного идеала. Он у каждой локальной цивилизации свой, неподражаемо уникальный, настолько, насколько является уникальным генетический код истории, лежащий в основании бытия каждой локальной цивилизации. Уникальность цивилизованного идеала есть порождение уникальности генетического кода истории локальной цивилизации, высшее выражение исторических устремлений его архетипов социальности, культуры, духовности, самого способа их бытия в истории и самой истории. Именно поэтому в исламском мире цивилизационный идеал один, в буддийском - другой, а в конфуцианском - третий... И это не должно обескураживать.

Цивилизации отличаются друг от друга не только генетическим кодом своей истории, не только своей этнокультурной субъектной базой, но и своим цивилизационным идеалом, то есть своим образом должного в сущем, своей целью всех целей и ценностью всех ценностей - предметом высших жизненных упований. Попытка навязать всем локальным цивилизациям некий общий цивилизационный идеал и по степени исторического приближения к нему определять степень прогрессивности локальных цивилизаций не только не имеет ничего общего с цивилизационным подходом к пониманию истории, но и с самим реальным пребыванием и историческим творчеством в пространстве цивилизационного бытия и развития истории.

4. Справедливо констатируя факт цивилизационного раскола России, вместе с тем автор дает ему весьма спорную интерпретацию, спорную как с точки зрения понимания исторической и цивилизационной сущности этого раскола, так и с точки зрения понимания путей его преодоления в истории. Прежде всего, выбор между "почвой" и "цивилизацией" не есть выбор между "восточным типом развития" и "западным". Автор находится в плену глубоко укоренившегося предрассудка, что русско-российская национальная почва олицетворение восточного пути развития в истории. На самом деле выбор между "почвой" и "цивилизацией" - это выбор между русско-российским, национальным, и вненациональным или инонациональным типами развития в истории. И если первый тип развития в истории подпитывается всей мощью национальной и исторической идентичности, то второй нацелен на слом этой идентичности со всеми вытекающими отсюда последствиями для существования самих национальных основ бытия в истории. В этом смысле выбор между "почвой" и "не почвой" в современной истории России - это выбор не просто типов развития в истории, а выбор между тем, чтобы быть или не быть в истории вообще, ибо для России быть в истории НЕ-Россией - это и значит не быть вовсе.

Что же касается самих либеральных ценностей и задач овладения ими в их подлинной сущности, то решение задач такого рода в истории не стоит доводить до идеи и уж тем более до самой практики цивилизационного переворота. Во-первых, они этого не стоят, ибо любые исторически преходящие ценности перед исторической самоценностью самой России есть ничто. Во-вторых, то, что либеральные ценности, как формационно-стадиальные, в настоящее время больше специфицируют Запад просто в силу большей его формационной развитости, вовсе не значит, что для их освоения России надо стать Западом. Они вполне усвояемы и без слома основ русско-российской цивилизационной идентичности в истории. История человечества превратилась бы в хаос, если всякий раз в связи с потребностями освоения новых формационных качеств, свойств и ценностей, надо было бы жертвовать основами своего цивилизационного бытия в истории, генетическим кодом своей истории, взламывать все формы своей идентичности в истории.

5. Рассмотренные выше концептуальные неожиданности имеют общий концептуальный источник - цивилизационый евроцентризм. В разной связи он уже был предметом критического анализа. Формационная развитость современного Запада в истории еще не основание для признания только его цивилизованных основ и ценностей основами и ценностями прогрессивного типа развития, единственно достойными для существования в истории. Тем самым нарушаются главные принципы цивилизационного подхода к истории: принцип самоценности и самодостаточности любой локальной цивилизации, ее типа развития в истории, ее основ и базовых ценностей. Они не сравнимы суть и представляют самодостаточные и самоценные способы бытия и типы развития в истории, а посему сущность цивилизационного прогресса, по сравнению с формационным, проявляет себя несколько иначе. Она состоит "не в том, чтобы всем идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях"1.

Нельзя многообразие культурных и духовных смыслов исторического творчества человечества загнать в прокрустово ложе каких-то одних цивилизованных форм и способов их воплощения в истории. Это стало бы концом истории. Что же касается узко центрированного понимания истории только через призму западных цивилизационных ценностей, только через превращение их в исходное основание для интерпретации всей сферы должного в истории, для различения исторического и прогрессивного от их антиподов, то при такой методологической установке практика и итоги понимания истории неизбежно сводятся к ничем не оправданным упрощениям. И это в лучшем случае. Методология цивилизационного анализа не должна превратиться в основание для произвольного отношения и понимания истории и уж точно не для отношения и понимания ее с позиций привилегированности какой-то одной цивилизационной позиции и ценностей в мировой истории.

В этой связи нельзя оставить без внимания и то, что все авторское исследование цивилизованного феномена России, основ ее цивилизационной идентичности строится не с русско-российских, а евроцентристских цивилизационных позиций. Это стало и не могло не стать источником целой системы упрощений, особенно в аксиологической интерпретационной части исследования. Они неизбежны при такой концептуальной установке. Это то же самое, как если бы посмотреть на историю России или Европы, к примеру, с исламских или конфуцианских цивилизационных позиций. Итог был бы обескураживающим. Продолжением логики обескураживающих упрощений исторической реальности России стала и цивилизационная интерпретация спектра политических сил России начала ХХ столетия.