Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

• Название: Постижение России; Опыт историософского анализа
• Автор: Н Козин
• Жанр: История

---

Это, прежде всего, сама материалистическая концепция истории и связанная с ней формационная теория исторического развития общества. В своих исходных парадигмальных основаниях они обнаружили такой объяснительный потенциал, который навряд ли может быть оспорен с позиций критериев строгой научности. Навряд ли можно спорить с открытым в пределах марксизма законом возрастания роли масс в истории и их сознательности, с тем, что и то и другое лежит в основе набирающей силу демократизации основ общественной жизни, как главной социально-политической и экономической составляющей современной истории и во всемирном масштабе. Этот закон адекватно объясняет развитие субъектных сил исторической реальности на всю ее научно обозримую перспективу, которая, в свою очередь, справедливо связывается со становлением исторической реальности неотчужденных форм человеческого существования в истории.

Одним словом, марксизм - многолик, а потому требует дифференцированного отношения к системе своих идей. Их не следует недооценивать или переоценивать, над ними не стоит плакать или смеяться их надо понимать и на этой основе адекватно к ним относиться либо как к иллюзиям - "истинам утопии", либо как к истинам своего времени, либо как к абсолютным истинам. Но в любом случае никогда как к боговдохновенным, истинам в последней инстанции. В истории человечества все принадлежит человеку - и гений, и злодейство, и откровения разума и его заблуждения?все от человека, все в человеке, все посредством человека. А потому все в истории человечества имеет человеческое измерение, и как только об этом забывают, как только забывают об относительности всех человеческих представлений и обо всем, начинается нагнетание максимализма в истории, вначале в сознании, а потом и в практике жизни. Жизнь превращается из просто жизни в существование в формах абсолютизированного бытия, в формах исторических потрясений.

Важно уяснить еще одну причину, лежащую в плоскости формационной логики истории и многое объясняющей в том, почему Октябрь 1917-го не предложил оптимального способа разрешения формационных противоречий России. Думается, причина лежит все-таки не в самом социалистическом потенциале Октябрьской революции, он сам по себе имеет отношение к исторической реальности, а в том, что многое из того, что последовало после нее, во многом не учитывало уровня формационного развития России, еще точнее просто сложившихся формационных реальностей. Иными словами, речь идет не о том, была или не была готова Россия к социализму, а о том, что она не была готова к такому социализму, который навязал ей большевизм, к такому способу его построения, который предполагал введение социализма чуть ли ни "с сегодня на завтра". Речь идет о таком ускорении общественных преобразований, которое ни одно общество не может выдержать без тотальной хаотизации основ своего бытия в истории.

Большевизм напрочь отказался считаться с историей, действовал так, словно в истории все возможно, не говоря уж о том, что она, по его мнению, как история, по-настоящему только с него и началась. Во всем этом заключается один из источников исторической трагедии России: стремление "жить от идеала", творить историю в соответствии "с учением", а потому в неприемлемых масштабах дистанцируясь от реальности, от ее сложившихся противоречий, втягивая в пространство настоящего такие проблемы, решение которых, если не утопично в принципе, то явным образом не созрело, принадлежит не современной, а будущей исторической реальности. На эту сторону вопроса необходимо обратить особое внимание, она многое объясняет в формационных потрясениях России, в их сути и специфике, так как выводит их понимание в новую объяснительную плоскость, позволяет понять главное: почему ответ России на формационный вызов истории - на потребность формационной модернизации-социализации капитализма оказался столь противоречив.

Ответ на этот вопрос целесообразно связать, прежде всего, с анализом конкретной диалектики производительных сил и производственных отношений, той их реальности, которая стала господствующей в советский период истории России и, соответственно, в тех закономерностях, понятиях и смыслах, ставших объясняющей основой сущности этой реальности. Ведь историческая реальность наиболее адекватно познается как раз через анализ тех идей, смыслов и ценностей того исторического проекта развития, благодаря реализации которого она стала именно данной, а не какой-то иной исторической реальностью. В условиях России XX века она стала реальностью марксистского проекта диалектики производительных сил и производственных отношений. Вот почему их исследование - ключ к пониманию сущности всей ставшей реальностью истории России XX столетия, ее главных движущих разрушающих и созидающих противоречий. Внимание к ним в последующем исследовании всецело оправдало себя, так как позволило понять главное: ответ России на формационный вызов истории, на потребность формационной модернизации-социализации капитализма потому и оказался столь противоречивым, что оказался не российским, а именно марксистским проектом модернизационных преобразований в истории.

До сих пор сложности и небывалые противоречия исторических преобразований в России после Октября 1917-го связывали с недостаточно высоким уровнем формационного развития России - российского капитализма. Отчасти это именно так, ибо чем более развитым оказывается общество, тем не только большим потенциалом развития оно обладает, но и ближе подходит к необходимости освоения новых форм социальности, к самой возможности перехода к ним. Они становятся доступным идеалом для развитых производительных сил. Для менее развитого общества такой идеал менее доступен, а такой переход менее вероятен, поскольку сопряжен с большими трудностями - общество просто не готово к освоению новых форм социальности. А, как известно, "ни одна общественная формация не погибнет раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созревают условия их существования в недрах самого старого общества"11.

Это обрекает общество на доразвитие своих производительных сил в недрах старых форм социальности или на такой проект модернизации, который будет сопряжен с немалыми сложностями при освоении новых формационных качеств общества, так как будет предполагать доразвитие производительных сил в новых формах производственных отношений, опережающих и уровень, и характер их развития. И весь вопрос в этой связи заключается в том, до какой степени они будут опережать наличные производительные силы, ибо из форм развития они могут превратиться и в их оковы не только тогда, когда отстают от развития производительных сил, но и тогда, когда их опережают. Ведь это тоже форма несоответствия, другая, но несоответствия.

Для России все это имело особое значение, так как, с одной стороны, в начале XX века она была страной среднеразвитого капитализма. Следовательно, согласно формационной логике истории, ее производительные силы по-настоящему и до конца еще не исчерпали всех возможностей своего развития в рамках буржуазных производственных отношений. А с другой, революция привела к предельно резкой смене производственных отношений, к таким формам социальности, которые заметно опережали наличный уровень производительных сил. В итоге страна после Октября 1917-го перешла к решению проблем социализации капитализма и при этом самыми радикальными методами, не до конца решив проблемы самого капитализма в России, ее капиталистического развития. Все это многое объясняет в истории России XX века, те сложности и противоречия, с которыми она столкнулась после Октября 1917-го, правда, не объясняя, а, пожалуй, еще больше запутывая другое - почему тогда революция победила все-таки в России.

Именно в этой связи стоит обратить внимание на общий опыт эволюционных преобразований в неживой, живой и социально организованной материи, свидетельствующий в пользу признания реальности тенденции к радикальным переходам к новому качеству с уровня как раз средне-, а не высокоразвитости. И это многое объясняет в том, почему, несмотря на то, что революционный кризис переживала в первой четверти XX столетия не только одна Россия, а, по существу, вся Европа, но революция победила все-таки в ней одной. И этот факт явным образом противоречит представлениям об "исторической преждевременности" революции в России и именно Октябрьской, коль скоро именно она стала фактом истории. Ее реальность нельзя объяснить и действием случайных причин и, тем более, субъективного происхождения. Революции вообще не делаются по заказу, с опорой на мобилизацию только субъективного фактора в истории. Они подготавливаются всей историей. И российские революции не были исключением.