Крэг Клевенджер - Дермафория

• Название: Дермафория
• Автор: Крэг Клевенджер
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Контркультура
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-045843-1, 978-5-9713-6338-5, 978-5-9762-4308-8

Он очнулся в тюрьме — и полностью утратил память.

Кто он? Как сюда попал? Что сделал?

И теперь он тщетно пытается вспомнить...

Но поиски утраченной памяти уводят его слишком далеко.

За грань реальности...

Или в другую реальность — где кошмары и явь неразличимы...

---

Ползаю на карачках, ищу жучка. То ли я его пропустил, то ли это новые, то ли та дрянь, что обосновалась в комнате Джека, перебралась сюда на его позаимствованном на свалке костюмчике и отложила яйца на моем ковре и простынях. Тварь размером с мизинец и цвета собственной тени растворяется на пестрой дорожке под шнуром от лампы и маскируется под старое пятно. Засланные Энслингером люди-жуки поместили его на самом виду.

Он улавливает движение и бросается в угол. Я успеваю накрыть его пустой банкой и просовываю под край горлышка червовую королеву. Он похож на гладкий черный камешек, брошенный в невидимую стену.

Письменный стол весь в порезах и ожогах. Работа тех отчаявшихся и предприимчивых, у кого нашлась бритва, ложка, стеклянная трубочка и газовая зажигалка. В ящике они оставили резиновую ленту, две чертежные кнопки, шариковую ручку с высохшим стержнем и без колпачка, несколько скрепок и тупое лезвие. Убираю банку, и особь мчится к стене, но я поддеваю ее червонной дамой и переворачиваю на спину. Состояние не самое лучшее, однако руки не трясутся, и я уже с первой попытки пронзаю пленника выпрямленной скрепкой.

Его усики-антенны гудят от напряжения. Эти черные волосики длиннее туловища. Они дрожат, взывая о помощи или пытаясь сбросить в улей полученную информацию. Я срезаю их бритвенным лезвием у самого основания, обрывая связь с базой.

Где-то в городе монитор детектива переключается на большой взрыв глазами жучка и хаотичное шипение помех.

Пошел ты, Энслингер!

Голову трогать не следует, пока не выясню, что именно он увидел и услышал, хотя микропроцессор, возможно, уже поврежден. Я отрываю крылышки. Шпион отчаянно вертится. Трудно представить, какими словами может поносить меня электрическое насекомое в предсмертные мгновения, какие проклятия сыплются из его мерзкой пасти. Отделяю лапку за лапкой, крыло за крылом. Вскрываю панцирь, чтобы добраться до основных компонентов, рассекаю голову, разрезаю на четыре части туловище, но не нахожу ничего, что оправдывало бы такие усилия. Ничто не коротит, ничто не искрит, ничто не дымит. Нет ни резисторов, ни транзисторов. Нет кристаллов, диодов, микрочипов — только влажные внутренности. Тот, кто его изготовил, дело знает хорошо, а раз так, то он вполне мог изготовить и других.

Люди с зонтиками ловят автобусы и разговаривают по платному телефону. Они сворачивают в трубочку газету и носят спрятанное в ухе радио. Энслингер следит за мной. Энслингер хочет снова упрятать меня за решетку. Но его интересую не я — ему нужна Дезире. Он подбирается к моей Дезире. Ищет Стеклянную Стриптизершу. Все или ничего из вышеназванного. Я перебираю возможные сценарии. Проверяюсь на ходу, заглядывая в витрины магазинов. Всматриваюсь в лица прячущихся на автобусных остановках. Вот какой-то паренек наклоняется завязать шнурок. Левая нога — нас раскрыли, отходим. Правая — сигнал снайперу на крыше. Светлячок лазерного прицела бегает по затылку. Стрелок ждет последней команды, чтобы потянуть за спусковой крючок и отключить вселенную.

Вывеска гласит — «Форд». На стене светящаяся реклама. Внутри — ковер. То ли серый, толи зеленый, то ли черный. При таком скудном освещении определить наверняка невозможно. Пятна на бильярдном столе — может, кровь, а может, пиво. На музыкальном автомате бумажка со словами «Не работает». За стойкой бармен, на рубашке вышито имя — «Луи».

— Полагаю, Луи — это вы.

Он вытирает стакан серым от грязи полотенцем и смотрит так, словно только что соскреб меня со своего ботинка.

— Я здесь уже бывал?

— Если не помнишь, пора уматывать, — говорит он. — Что налить?

Я не знаю.

— Как обычно.

На стене над баром молчит телевизор. За пеленой электрических хлопьев проносятся гоночные автомобили. За спиной у меня щелкают друг о друга шары, катаясь по заляпанному пятнами толи крови, то ли пива столу. Луи трет полотенцем стойку, словно намерен стереть все, даже собственное отражение. У меня дрожат руки. Что-то падает на лицо, и я хлопаю себя по щеке, ожидая обнаружить еще одного жучка. Ничего. Только капля пота. Другие бегут по вискам и шее. Чтобы Луи не выгнал меня, а обслужил, вытаскиваю из кармана десятку.

— Бренди-кола, — говорит он. — Для начала неплохо.

У других клиентов под стаканами черные и красные кружочки. Мой же Луи ставит прямо на стойку. Стекло ударяет о дерево с резким треском, как шары в пуле. Бармен снова берет засаленное полотенце и возобновляет любимое занятие.

— Телефон тут есть?

Луи молча выпячивает подбородок. Указывает куда-то за спину. Там маленький коридорчик — «ТуалетТелефон».

Прямая линия связи выводит меня на одну из машин Энслингера.

— Снимите наблюдение. Я делаю все возможное, но прекратите за мной следить. И уберите прослушку из номера. Пожалуйста.

Чей-то голос за спиной.

— А ты, Эрик, бывало, выглядел и получше.

Пытаюсь вспомнить, как он выглядит. Помню одежду, брюки-хаки, желто-оранжевую рубашку-поло, но не лицо. С ним мальчишка, одетый в рубашку, больше похожую на дверной коврик в магазине, и голубую штормовку на размер больше нужного. Вечно текущий нос с засохшими струпьями на переносице, грязные, спутанные волосы, как будто спал в луже. Парень тупо рассматривает собственные пальцы, молча шевеля губами. Да и не мальчишка, примерно моего возраста, может, на год-другой младше. Я уже видел его раньше, когда он завязывал шнурок на тротуаре.

Мужчина, которого я никак не могу вспомнить, поглаживает парня по спине.

— Мы встречались?

— Неужели не узнаешь?

Стараюсь наладить подачу крови в голову — может, свет и тепло выманят память из укрытия. Огоньки над баром вспыхивают, и электрический пес впивается клыками в ребра. Я вижу грозовые тучи и ощущаю запах цветущей груши, но уже в следующее мгновение колени расплываются, как нагретый воск.

Лежу на спине. Хочу перевернуться — ноги не слушаются. Руки пощипывают и горят, будто во сне. Не выпускать из виду разбитый стакан из-под лимонада. Пытаюсь вытянуть шею, но вижу только мужские туфли и лодыжки. С губ стекает слюна. Остановить ее мне не по силам, а туфли такие дорогие, что надо быть поосторожнее.

— Ну а теперь? — спрашивает он.

Пес еще раз хватает меня за спину, и покалывание в руках становится нестерпимым. Слышу удар грома. Первые капли дождя падают налицо, и я снова валюсь на мокрую траву. В поле зрения остается только хромированная нога автомата для игры в пинбол. Чувствую запах лета, пыли, попкорна из бара, вонь из туалета, несвежего дыма, аромат цветущей груши, лимонада, тлеющей коры, моей собственной сварившейся, покрытой пузырями кожи и потом ничего.

Глава 7

Трава тычется в нос и глаза. По щекам струйками сбегает дождь. Капли пробираются через волосы и уши и растекаются под воротничком. Это не дождь. Жуки вылезли из грязи и разбирают меня на части, воюя между собой за драгоценные лоскутки тонкой, бледной кожи, сражаясь за влажную ткань во рту и под повязками. Посланные через усики-антенны закодированные послания передаются от дрона к дрону на расстояние взмаха крылышка, пока сигнал не поступает к механическим рабочим. Шестиногие бурильщики пробиваются сквозь грязь, чтобы очистить мои хрящи стальными мандибулами, срезать и соскрести с них плоть, оставив только ломкие кости, которые вобьет в грязь неутомимый горячий дождь. Ты произносишь мое имя, но голос твой теряется в шуме электрических разрядов. Вспышка. И раз, и два, и три. Гром. Пошевели пальцами ног. Шевелю. Но у меня нет пальцев. У других людей пальцы на ногах есть, но у меня только обувь. Пошевели шнурками. Не получается. Мне не убежать от легионов тех — или того, — кто врывается через разбитые в щепки двери, которых я не вижу. Открой глаза.

Я сижу пристегнутый ремнем на пассажирском сиденье мини-вэна. За рулем незнакомец в оранжево-желтой рубашке-поло.

— По-нашему это называется талон предупреждения. — Он протягивает руку, упирается мне в щеку большим пальцем и оттягивает нижнее веко левого глаза. — Очухался? Что, снова улетел? — Рука ложится на руль. — Вопрос в том, можешь ли ты снова этим заниматься?

У меня хрустят пальцы. Тру ладони одна о другую, и моторика понемногу восстанавливается. За спиной кто-то настойчиво требует мороженого. В голосе взрослого ясно слышны капризные нотки ребенка.

— Сейчас, сынок. Подожди немного, и мы купим тебе мороженого, — отвечает водитель и, обращаясь уже ко мне, добавляет: — Не узнаю. Где тот крутой парень, которого я знал? Где норов? Где мозги? Ни того, ни другого — дрожащая развалина.

Во рту металлический привкус. Язык неподвижен, так что я даже сглотнуть не могу. Как бы не захлебнуться собственной слюной. Стекла подняты, кондиционер вытягивает слабый запах лимона и цветущей груши и гонит холодный, пустой воздух.