Григорий Козинцев - Наш современник Вильям Шекспир

• Название: Наш современник Вильям Шекспир
• Автор: Григорий Козинцев
• Жанр: Русская классическая проза

---

В одном из сказаний беспутный бог-толстяк вскормил и воспитал Диониса, посвятил его во все знания и искусства, научил виноделию.

Царь Мидас узнал, что толстый бог гуляет в его владениях, и смешал воду реки с вином. Бог напился до бесчувствия, попал во власть царя. Пленник открыл Мидасу знание природы вещей и предсказал будущее.

Когда кончался сбор винограда и впервые пенилось молодое вино, виноделы Аттики славили Вакха и его божественную свиту: среди нее, спотыкаясь, шагал Силен - веселый бог тучной и грешной человеческой плоти.

Человеческий труд выращивал гроздья винограда - дар Вакха, превращал их в напиток, веселящий людей. В дни сельских Дионисий толпа славила своего деревенского бога. В песнях давался простор и для обличительных шуток: высмеивалось все мешавшее виноградарям.

Подвыпившая процессия называлась в Аттике "комос"; ученые ведут от сельского комоса летосчисление комедии.

В годы средневековья плоть укрощали и умерщвляли. В высший ранг был возведен пост. Но хотя изваяния толстого бога зарыли в землю, сам он не прекратил существования. Его можно было увидеть в дни праздника на ярмарочных площадях сражающимся с богом тощей плоти.

В "Бое Поста с Масленицей" Питер Брейгель изобразил схватку аллегорий. На огромной бочке - румяный к веселый толстяк. Его ноги вместо стремян засунуты в кухонные кастрюли, рука сжимает не меч, а вертел с жареным поросенком. Прямо на Масленицу едет костлявая фигура в мрачных одеждах, она сидит на узком церковном кресле; иссохшие монах с монашкой волокут помост с Постом. Бог тощей плоти устремляет в сердце бога тучной плоти не копье, а лопату, на ней две костлявые рыбки.

Все народы любили толстого бога. Появляется он и в России: "В некоторых деревнях и доныне возят пьяного мужика, обязанного представлять Масленицу. Для этого запрягают в сани или повозку лошадей десять и более гуськом и на каждую лошадь сажают по вершнику с кнутом или метлою в руках; везде, где только можно, привешивают маленькие колокольчики и погремушки; сани или повозку убирают вениками, мужику-Масленице дают в руки штоф с водкою и чарку и сверх того ставят подле него бочонок с пивом и короб со съестными припасами".(А. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу,т.3, стр. 696.)

Освещенный потешными огнями, под визг свистулек и звон колокольчиков шагал по всей Европе Господин Веселая Масленица. В одной его руке был штоф с вином, в другой - круг колбасы.

Отмерла языческая аллегория плодородия, остался обряд народного праздника, фигура веселья человеческой плоти.

Имя Силена появилось в одной из проповедей нового времени:

"Алкивиад... - писал Франсуа Рабле, - восхваляя своего наставника Сократа, бесспорного князя философов, между прочим говорил, что он похож на Силена. Силенами назывались когда-то ларчики... сверху нарисованы всякие веселые и игривые изображения, вроде гарпий, сатиров, гусей с уздечкой, зайцев с рогами, уток под вьюком, козлов с крыльями, оленей в упряжке и другие такие картинки, придуманные, чтобы возбуждать смех у людей (таков был Силен, учитель доброго Бахуса). Но внутри этих ларчиков и сберегали тонкие снадобья: мяту, амбру, амом, мускус, цибет, порошки из драгоценных камней и другие вещи".

Силен в этом случае - образ всего того, над чем нередко смеются из-за гротескно-комической внешности, но что хранит внутри себя прекрасные вещи.

"Какой-то невежа выразился, что от его стихов (Горация. - Г. К.} больше пахнет вином, чем елеем, - заканчивал свое предисловие Рабле. - Какой-то оборванец говорил то же и о моих книгах; ну и черт с ним! Запах вина, сколько он вкуснее, веселее и ценнее, нежнее и небесней, чем запах елея!"

Свободомыслие прославлялось в этой книге как бы во время пира: стол уставлен кувшинами, а где царит гроздь Вакха - голова настроена на веселый лад; пир становится пиршеством образов.

Ребенок рождался из уха и немедля выпивал кувшин вина, юный великан мочился с колокольни собора Парижской богоматери: в потопе потонули 260418 парижан, "не считая женщин и детей"...

Читатель попадал в мир гротеска.

Гротескному преувеличению подлежало прежде всего все плотское.

Однако не беззаботность вызвала патетику рассказа об отправлениях человеческого организма. Жареный поросенок на вертеле был устремлен против лопаты с рыбками церковного поста. Запах вина отшибал дурман елея. Прославлением обжор заставляли забыть о молитвах перед иконами иссохших мучеников.

Если жития святых описывались как сплошные посты и размышления о скверне земного существования, то утро Гаргантюа Рабле начинал с такого перечисления: "...Он облегчался сзади и спереди, прочищал гортань, харкал, пукал, зевал, плевал, кашлял, икал, чихал, сморкался, как архидиакон, и завтракал для предохранения себя от сырости и простуды чудесными вареными потрохами, жареным мясом, прекрасной ветчиной, жареной козлятиной и хлебом с супом".

Все это не только имеет право на упоминание, но и должно быть воспето: проявления человека прекрасны, даже самые низменные.

"Материя, окруженная поэтически-чувственным ореолом, приветливо улыбается человеку", - писал Маркс о книгах Бэкона.(К.Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения, т. XVI, ч. 2, стр. 289.)

Новое искусство училось у античности и одновременно у народного творчества. Роман Рабле вырос из лубочной книжки. Изысканности противопоставлялась жизнерадостная грубость народного искусства.

Вольтер обозвал Рабле "пьяным философом", Шекспира он ругал "дикарем".

Тучная плоть Фальстафа появилась в эпоху, когда еще горели костры инквизиции и уже опускалась серая тоска пуританства.

"Если природу ограничить нужным - мы до скотов спустились бы", говорил Лир. Изобилие - любимый образ Шекспира; расцвет природы, чувств и мыслей человека.

Есть в русском языке позабытое слово "веселотворный", по Далю "производящий или вызывающий веселье". Может быть, изобилие именно этого качества заключено в Фальстафе?.. В поэзии его образа ренессансным орнаментом вьются, превращаются в диковинки все виды юмора - от клоунады до философской сатиры... Но не просто понять суть этой фигуры.

Вот он дрыхнет, с трудом завалившись в грязное, поломанное кресло, старый, плешивый, страдающий подагрой и одышкой, всем задолжавший враль, обжора, хвастун. Покривились стены его жалкой каморки, копоть почернила бревна потолка. Тарелки с остатками еды, опрокинутые кувшины - опять он нажрался на даровщину.

Блаженно улыбаясь, он храпит, на его младенческих губах еще не обсох херес.

Жалкая картина...

Но смотрите: золотые лучи эллинского солнца светят в окно харчевни "Кабанья голова"!..

На земле идет борьба не только Масленицы и Поста, но и толстых и тощих слов. Тощие люди заколдовали слова. Чудотворный народный язык - слова, способные облегчить труд, излечить болезнь, приворожить любовь, - заменили этикетками, кличками предметов и действий. Слова приковали к практической цели. И краски выцвели, затих звон букв. Слово стало бесцветным, беззвучным - тощим.

Для Фальстафа язык - нескончаемая забава, пленительная игра в сочетания слов, причудливые рисунки фраз, потоки метафор, полет догоняющих друг друга каламбуров.

Фальстаф в любую минуту веселотворен. Казалось бы, вопрос: который час? - прозаичен, но стоит принцу посмотреть на Фальстафа, как ответ принимает невероятную форму. С какими же часами сверяет свое время сэр Джон?..

Вот как говорит о них принц:

- На кой черт тебе справляться о времени дня? Другое дело, если б часы были бокалами хереса, минуты каплунами, маятники языками своден и циферблаты вывесками публичных домов, а само солнце на небе красивой, горячей девкой в огненно-красном шелке, а то я не вижу причины, зачем бы тебе спрашивать о времени дня.

Это разговор при первом появлении Фальстафа. Дальнейшее посвящено "обирателям кошельков". Опять только игра. Заподозрить Джека в корыстолюбии так же нелепо, как считать, что толстого рыцаря могут интересовать цифры и стрелки на тикающем механизме. Фальстаф - не мошенник, он - "Рыцарь ночи", "Лесничий Дианы", "Кавалер ночного мрака", "Любимец луны". Так, по мнению сэра Джона, следует называть грабителей. Нужна ли плуту такая терминология? Ведь цель вора - скрыть промысел, выдать себя за честного человека.

Дети играют в индейцев. Первое удовольствие игры - названия:

- Великий вождь краснокожих! Я - твой бледнолицый брат!..

Звучные слова, пышные прозвища должны заменить обыденные имена. Разве можно всерьез считать, что ребенок действительно собирается скальпировать товарища?..

В "Кабаньей голове" идет веселая игра. От партнера к партнеру летят подхватываемые на лету слова-мячики, фразы кувыркаются в воздухе, переворачиваются вниз головой, превращаются в каламбуры.

В чем смысл такой забавы? Почему она затеяна? В начале первой книги "Гаргантюа" говорится, что в ней нет ни зла, ни заразы, она только предлог для смеха. Юмор - свойство, присущее человеку. Однако Рабле заканчивает обращение так: