Илья Стогов - Грешники

• Название: Грешники
• Автор: Илья Стогов
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00169-6

Эта книга повествует о судьбах тех, кто родился в Шестидесятых — Семидесятых, клубился в Девяностых и смог дожить до Нулевых.

---

Не верилось, что все это происходит именно со мной. «Как же так, — переживал я. — Ведь мы только-только поженились». Зато в семье наконец появились деньги. Мы с женой стали регулярно ездить на море. На $100 в Крыму тогда можно было жить лучше, чем сегодня на $10 000 на Гавайях. И жил я по-прежнему не с родителями, а у Наташиной бабушки. Какие-то плюсы в ситуации, безусловно, были.

Спустя еще год Наташа решила пойти на повышение. Проституция — это ведь действительно тяжелая работа. Теперь Наташа хотела быть стриптизеркой.

При «Прибалтийской» открылся небольшой клуб. Хозяином там был Феоктистов — один из первых легендарных ленинградских бандитов. Вскоре его посадили в тюрьму, и клуб перешел к Косте Могиле. Тогда Могила был на пике могущества. Он каждый вечер приходил посмотреть на голых девок, а вокруг выстраивались его охранники.

Наташа восторженно описывала мне этих крутых ребят: их дорогие автомобили… их первые в городе мобильные телефоны… длиннополые черные пальто… Кончилось тем, что с одним из охранников Кости Могилы у Наташи возник роман. Дома бывать она почти перестала. Я остался жить вдвоем с бабушкой. Та без конца говорила, какая сложная у внучки работа и как Наташа там устает. Я медленно сходил с ума.

Еще через какое-то время Наташа предложила мне серьезно поговорить.

— Хватит, Олег. Надо поставить точки над «i». Мы с Володей хотим жить вместе, а ты нам мешаешь.

— Хотите — живите, — ответил я. — Но от бабушки я никуда не поеду. Я здесь уже привык.

Они махнули рукой и сняли себе квартиру. Мне Наташа иногда закидывала денег и сигарет. Каждый раз она спрашивала, какого черта должна жить в съемной квартире, если у нее есть собственная? Я стоял до последнего, орал, что съезжать не собираюсь и ложиться в постель им придется у меня на глазах.

Я злился и, наверное, все еще ее любил. Кончилось тем, что Наташин жених просто врезал в дверь новые замки, и я оказался на улице.

* * *

Первые наркотики… и страна менялась… все чувствовали, что мы живем в совершенно особое время, и разгонялись как можно быстрее. Группы словно соревновались: а вот кто самая быстрая команда на свете? Все стремились играть быстрее… и еще быстрее… фантастически быстро… Скорости достигались просто бешеные. Если сейчас все это слушать, то непонятно даже, где кончается одна песня и начинается другая.

Мне хотелось сжать время… и мы его сжали… Но нравилось это не всем. Мои музыканты ныли:

— Олег! Может, помедленнее? Куда ты гонишь?

Я стоял как скала. Затормаживать никому не разрешал:

— Ни в коем случае! Мы должны играть еще быстрее!

К тому времени Леша Микшер играл уже не только у нас, а еще в десяти группах. Причем у некоторых дела шли намного лучше, чем у «Ножа для фрау Мюллер». Микшер первый заявил, что больше не хочет играть настолько сумасшедшую музыку. Он ушел из группы, а вслед за ним ушел Тима Земляникин. Микшер после этого стал играть в группе «Маркшайдер Кунст», а Тима начал выступать в «TaMtAm’е» сольно в стиле Марка Стюарта. Он приходил с магнитофоном, включался и начинал рычать. Выглядело это довольно дико, но только не для «TaMtAm’а»! Этот клуб пребывал уже в такой фазе, что там нормальным было вообще все.

Смотреть на этих двоих мне было гадко. На свою собственную жизнь смотреть было тоже гадко. На все на свете смотреть было очень-очень гадко. Мои отношения с людьми стремительно мутировали. И отношение к происходящему тоже мутировало. Зато именно тогда до меня наконец дошло, что все это очень модно: я торгую наркотиками, жена — проститутка. Почему нет?

* * *

Домой к родителям возвращаться было глупо. В квартиру Наташиной бабушки мне было не попасть. Наташин жених снял мне квартиру где-то в конце проспекта Ветеранов. Я прожил там два месяца, а потом квартиру пришлось бросить. Мне было не по карману не только оплачивать съемное жилье, но даже покупать себе еду и наркотики. Раньше я был довольно состоятельный и у меня была Наташина квартира, где можно было потусоваться. Теперь всем вокруг я стал обузой: постоянно заходил и спрашивал: нельзя ли у вас переночевать? Хуже быть уже просто не могло.

А на дворе стояли самые жесткие времена: сваренные из бронированной стали кооперативные ларьки, толпы бандитов, грабящих все, что движется, нищие люди на улицах. Гитарная музыка была на хер никому не нужна. Музыкальные клубы один за другим закрывались. Группы одна за другой разваливались. От моей собственной группы остались только я и наш басист Кузик.

Нового вокалиста мы так и не нашли. На одном или двух концертах петь вместо Тимы пробовал я. Это было бессмысленно. Мы с Кузиком просыпались к обеду, вместо репетиций принимали галлюциногенные грибы и садились смотреть MTV. Целыми днями мы смотрели телевизор и мечтали:

— Вот-вот! Скоро и мы тоже!

Жена прекратила со мной всякие отношения. Денег взять было негде. Жить тоже было негде, и я стал жить у Кузика: его родители часто уезжали на дачу.

Кузик был девственником. А поскольку у него дома постоянно происходили какие-то дикие вещи и толкалась куча народу, то изменить это дело Кузику не светило. Из Москвы часто приезжал мой приятель Олег Костров. Он в тот момент начитался Уильяма Берроуза и предлагал Кузику гомосексуальные отношения. Кузик делал круглые глаза и мотал головой.

Наркотики, девственность, вокруг куча народу, группа, которая развалилась… От всего этого у Кузика ехала крыша. Он все глубже погружался в кризис. Он твердил, что девушка ему просто необходима, но никакой девушки не было и взять ее было негде.

В итоге Кузик заявил, что так больше невозможно, хватит, он хочет, чтобы я ушел, и вообще, ему нужен нормальный дом, а не то, что творится. Он хочет иметь дом — место, где все будет нормально. Пусть мир останется снаружи, а дома пусть все будет хорошо. Тогда он еще верил, что это возможно.

Он выгнал меня, и мы перестали общаться. Правда, потом Кузик позвонил и стал просить:

— Олег! Приезжай! У меня такая депрессия…

Я приехал и обнаружил, что Кузик под грибами — в полном космосе. Он сказал, что разбил зеркало. В коридоре у него висело здоровенное зеркало, и Кузик долбанул по нему молотком.

— Зря ты это сделал, — сказал я.

Кузик объяснял, что это необходимо было сделать. Разбив зеркало, он разбил свою хандру, свое заторможенное состояние и избавился от прошлого, и теперь его жизнь круто изменится.

— Бить зеркало, — сказал я, — это к смерти.

* * *

Кузик был очень тихий и невзрачный парень. Но тут у него в жизни что-то щелкнуло. Он собрал собственную группу, дал с ней концерт в «TaMtAm’е» и прямо во время концерта познакомился с девушкой Владой. На тот момент она была женой парня, у которого сейчас в городе сеть магазинов молодежной одежды.

Кузик познакомился с ней, лишился невинности, обрадовался и решил, будто его жизнь теперь действительно изменится к лучшему. Влада предложила ему переезжать к ней на станцию метро «Пионерская». Теперь у него наконец-то появился собственный дом.

Он добился всего, чего хотел. Было бы интересно понаблюдать, как у него все сложится дальше. Но на самом деле дальше ничего и не было.

В новом доме Кузик прожил месяц. Однажды Влада ждала его с репетиции. Выглянула в окно и увидела, что Кузик заходит в парадную. Он зашел и давно должен был подняться в квартиру, но звонка в дверь все не было. Влада вышла на лестницу, спустилась на пару пролетов вниз и нашла Кузика. Он лежал мертвый с дыркой от ножа в груди.

Очень профессионально и совершенно непонятно за что.

Ясно, что это не было просто: «Дай закурить! Ах, у тебя не сигареты, а папиросы? На тебе ножом в сердце!» Ясно, что его ждали и собирались именно убить. Но кому был нужен этот прибитый парень?

Мы с остальными участниками группы встретились и обсудили произошедшее. Я предположил, что, скорее всего, Кузика перепутали с предыдущим Владиным бойфрендом. Тот сидел в тюрьме и должен был всем вокруг большие деньги. Микшер сказал, что в любом случае из нас четверых Кузик всех переплюнул. А Тима сказал: «Эх, где бы достать наркотиков?!» — и даже на кладбище не поехал.

К тому времени Тима был конченый полинаркоман. Он употреблял вообще все: любые таблетки, любые инъекции, все препараты, до которых мог дотянуться. Адекватным он оставался от силы две минуты после того, как проснется.

Его музыкальная карьера давно закончилась. Ничего, кроме наркотиков, его больше не интересовало. Через какое-то время у Тимы убили папу, и родственники принялись пилить папину жилплощадь. Тиме досталась комната в коммуналке, но очень быстро он продал и ее. Ходили слухи, что на все деньги он вроде бы купил себе дом в Польше, хотя лично я думаю, что бабки он просто проторчал.

Ниже Тиме было уже не упасть. Он вел жизнь, которая ужаснула бы самых грязных бродяг. Полный край: гниющие руки, ни копейки денег, зависимость от всех на свете наркотиков… А потом он вдруг обнаружился в церкви. Шесть часов от города на машине — какой-то одинокий монастырь в лесу.