Джером Джером - На сцене и за кулисами

• Название: На сцене и за кулисами
• Автор: Джером Джером
• Издательство: Престиж Бук
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-371-00258-7

«На сцене и за кулисами: Воспоминания бывшего актёра» (On the Stage — and Off: The Brief Career of a would be Actor, 1885) — первая книга Джерома К. Джерома, в которой он делится своим опытом игры на сцене. Перевод д'Актиля.

---

Наша труппа была ангажирована на летний сезон, а плата актерам летом гораздо меньше, чем зимой; вообще, без преувеличения можно сказать, что любой прилежный трубочист зарабатывает больше актера. Публика, читающая, что такой-то актер получает за выход сто или двести фунтов, что такая-то актриса получает восемьдесят фунтов стерлингов в неделю, что такой-то известный комик зарабатывает ежегодно до шестисот фунтов, что антрепренер лондонского театра, действительно, платит различные подати и налоги (так, по крайней мере, он сам утверждает), понятия не имеет о существовании за кулисами театра огромной лестницы. Эта лестница настолько длинна, что можно встретить очень незначительное число людей, которые были бы осведомлены о том, что делается и творится на обоих ее концах. Только этот ограниченный контингент людей может судить о существующем контрасте. Мистер Генри Ирвинг говорит, что в первое время своей артистической деятельности получал всего только двадцать пять шиллингов в неделю и в то время считал это хорошим вознаграждением. В провинции актер, получающий тридцать шиллингов в неделю, считается важной персоной; он должен одинаково хорошо играть Отелло и сэра Питера Тизла и, кроме того, иметь еще собственные костюмы. «Премьерша» может заработать всего только три фунта, а посредственный актер считает себя счастливым, если ему удается получить одну гинею. Давать актеру больше двадцати двух или тридцати шиллингов — значит приучать его к расточительности и нетрезвому образу жизни. В маленьких лондонских театрах жалованья были еще меньше, потому что не было расходов на переезды и т. д.; сумма, которую обещал антрепренер давать актеру, колебалась между восемнадцатью шиллингами и двумя фунтами.

Я лично никогда не ожидал, что получу полностью даже такую сумму, но, в силу каких-то непонятных обстоятельств, наш театр пользовался таким огромным успехом, что даже антрепренер не мог отрицать этого и выдавал нам в течение трех или четырех месяцев жалованье аккуратно и полностью. Это не воображение и не моя выдумка, а факт. Такой случай может удивить читателей, в особенности тех, которые немного знают закулисную жизнь театров, но во всяком случае не так сильно, как он удивил нас. Вся труппа положительно растерялась и в первый момент не знала, что думать и говорить. Единовременная выдача больше пяти шиллингов настолько малознакома актерам, что всякий раз приводит их в какое-то странное состояние, вследствие которого они бродят по театру, словно опущенные в воду, имея страшно виноватый вид. Актеры привыкли получать жалованье следующим образом: сегодня два шиллинга и шесть пенсов, из них шесть пенсов в начале представления, два пенса после первого акта и остальные восемнадцать пенсов в конце представления, когда надо расходиться по домам.

— Вчера вы получили один шиллинг и четыре пенса, а сегодня два шиллинга и шесть пенсов, стало быть, всего вы получили три шиллинга и десять пенсов, не забудьте.

— Да, но ведь за прошлую неделю мне еще следует четыре шиллинга, а за позапрошлую пять шиллингов и шесть пенсов.

— Ну, что за счеты, мой друг; дай Бог свести концы с концами за эту неделю. От сотворения мира нам начать сводить счеты, что ли?

Волей-неволей приходилось вести борьбу не на жизнь, а на смерть из-за каждого пенса и вырывать его почти из глотки антрепренера. Если бы ростовщику так трудно доставались деньги, как актерам, он скорее десять раз предпочел бы потерять весь свой капитал с причитающимися на него процентами, чем вести такую трудную и тяжелую борьбу. Актеры приставали и не давали прохода режиссеру, словно малолетние нищие в Италии или голодные уличные собаки; забирались в театр с раннего утра и караулили его здесь весь день; ждали по целым часам около его комнаты, чтобы наброситься на режиссера, как только он приотворит дверь, и не отставать до тех пор, пока он не швырнет им несчастный шиллинг; прятались в темных углах и выжидали, пока он пройдет мимо них, бегали за ним по лестнице наверх и не отпускали, когда он хотел спуститься и уйти домой; преследовали его в трактирах и ресторанах. Или увлекали его в темный угол и грозили размозжить ему голову, если он не даст им еще шесть пенсов; конечно, последний способ возможен был только в том случае, если актер от природы был рослый и здоровый мужчина, а режиссер маленький и тщедушный. К счастью, судьба всегда так устраивает, что все режиссеры бывают маленькие и тщедушные, потому что, в противном случае, большинству актеров пришлось бы помереть с голоду.

Очень часто, не добившись никаких результатов от режиссера, актеры оставляли его в покое и отправлялись жаловаться самому антрепренеру; этот последний обыкновенно в таких случаях посылал их к первому, выражая при этом крайне пренебрежительное отношение к таким пустячным вещам, как деньги; когда же ему не удавалось поддеть актера на такую удочку, он посылал за режиссером и продолжал при нем играть ту же комедию и просил из уважения к нему самому (антрепренеру) удовлетворить мистера такого-то и заплатить ему следуемые деньги без замедления; режиссер кланялся и важно обещал исполнить просьбу хозяина.

Интересно посмотреть и послушать, какие происходят сцены за кулисами между актерами и режиссером.

— Послушайте, — говорит тень отца Гамлета, выскочив неожиданно из уборной и представ перед режиссером, который в полной уверенности, что никого нет, хотел воспользоваться удобным случаем и прошмыгнуть вниз, — если вы не дадите мне хоть немного денег, я не выйду на сцену.

— Милый друг, — отвечает режиссер с отчаянием в голосе, и в то же время озираясь кругом, высматривая удобный момент, чтобы улизнуть, — у меня, право, нет денег. При первой возможности вы получите свои деньги. Мне надо идти вниз, там меня кто-то ожидает.

— Какое мне дело, ожидает вас там кто-нибудь или нет. Я ждал вас здесь два вечера подряд, и потому не уйду, пока вы не дадите мне денег.

— Откуда же я возьму вам деньги, если у меня их нет!

Это главная суть того, что отвечает в таких случаях режиссер; все остальные добавления лучше пропустить. Реализм — превосходная вещь, но даже Золя находит ему границы.

После этого, видя, что актер принимает решительный вид, он начинает рыться в своих карманах, вытаскивает оттуда полкроны и дает ее актеру, не ожидая и не требуя от него никакой благодарности.

— Что вы, с ума сошли, — кричит актер, быстро спрятав полученные деньги в карман, — не могу же я прожить четыре дня на полкроны.

Тогда режиссер с ожесточением и с нецензурными добавлениями швыряет ему еще пять шиллингов и опрометью бросается вниз, так как слышит на лестнице новые приближающиеся шаги и боится нового нападения.

Главная характерная черта всех антрепренеров и режиссеров — это то, что у них никогда нет денег. Если поймать их с полною горстью золотых монет, они в силу привычки скажут:

— Право, у меня нет денег, мой друг. Сколько вам нужно?

Женщины, конечно, не могут драться с режиссерами из-за денег, но зато они прибегают к другой политике и применяют спокойную, упорную настойчивость, которая приносит им гораздо больше пользы, чем наш насильственный образ действий. Свойственные одному только женскому полу вкрадчивость и способность подлаживаться пробуждают гуманные чувства даже у таких толстокожих людей, как режиссеры. Но никто не жалуется на такое ненормальное положение вещей. Радость и удивление, наступающие после получения денег, бывают столь велики, что все предыдущие заботы и невзгоды сразу забываются и изглаживаются. Актеры так привыкли, что их со всех сторон обирают и обкрадывают, что потеря только части своих денег считается между ними пустяком, на который не стоит обращать внимания. Режиссеры так часто обманывали, надували и скрывались, что актеры волей-неволей привыкли и стали относиться к этому совершенно равнодушно. Когда сбегал их антрепренер, они только вздыхали и шли к другому, который поступал с ними точно таким же образом.

В мое время такие вещи совершались на каждом шагу, вследствие чего неудивительно, что с понятием театрального антрепренера неразрывно было связано понятие о ворах и хищниках. По моему мнению, когда кого-нибудь выгоняли отовсюду и не было никакой надежды поступить на службу, такой человек делался антрепренером. Должно быть, это была очень выгодная игра, во всяком случае, не сопряженная ни с каким с их стороны риском. Никто не думал вмешиваться в их дело или протестовать против таких мошеннических операций. Если и случалось, что какой-нибудь неопытный антрепренер попадал в руки полиции, то он не особенно дрожал за свою шкуру. Мировой судья смотрел на эти проделки как на самую обыкновенную штуку, никогда не подвергал их наказанию и только говорил:

— Пожалуйста, не делайте этого больше.

Среди актеров они пользовались уважением, во-первых, как хозяева, а во-вторых, как люди, отмеченные талантом. Даже к самым негодным антрепренерам и режиссерам относились с вежливостью и никогда в их присутствии не позволяли себе упоминать о таких предметах, как мошенничество и нечестность, боясь оскорбить их чувства и задеть за живое.