Джулия Веллсли - Комната в башне

• Название: Комната в башне
• Автор: Джулия Веллсли
• Издательство: Деком
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-80050-026-6

Печальная мелодия скрипки плывет над болотистыми равнинами Девоншира. Рваная дымка утреннего тумана обнажает древние стены кельтских замков, хранящие тайны прежних обитателей. Приглашение давать уроки музыки приводит Ванессу Оршад в уединенное поместье Лонг Барроу, после стремительной лондонской жизни предстающее оазисом аристократических условностей и возвышенной любви.

---

Рассказ ее был долгим. Несколько раз она сбивалась, но с каждой произнесенной фразой все больше оживлялась, как будто освобождалась от невидимых пут.

Минут через двадцать в дверь постучали.

— Как вы себя чувствуете, мисс Оршад? Мэри у вас? — вкрадчиво осведомилась миссис Веннер.

— Да, да! Уходите!

За дверью воцарилось молчание, и только некоторое время спустя по коридору застучали удаляющиеся шаги. По-видимому, хозяйка была оскорблена такой неслыханной дерзостью, но я не придала этому никакого значения. Мэри, переведя дыхание, продолжала.

Когда на свет появился Тарквин, ей было уже девятнадцать. Как я и предполагала, к тому времени родители уже отчаялись иметь второго ребенка, утратили всякую надежду. Но и единственная дочь никогда не пользовалась в доме ни любовью, ни должным вниманием. Ее не обижали, а большей частью просто не замечали. Веннер мечтал только о сыне, и дочь была для него чем-то вроде досадной помехи. От матери тоже невозможно было добиться даже мимолетной ласки, но у Мэри до поры до времени не было причин жаловаться на жизнь. Она чувствовала себя в Лонг Барроу вполне комфортно. Далеко не красавица, но милая, скромная девушка удостоилась внимания сразу нескольких местных кавалеров, на каждого из которых можно было бы иметь со временем определенные виды. В общем, жизнь шла своим чередом, не предвещая ничего плохого.

С рождением сына в семье все резко переменилось. Сорокалетняя мать еще в последние месяцы беременности переложила все домашние дела на плечи дочери, хотя была совершенно здорова. Мэри выполняла свои новые обязанности безропотно. Работы хватало, но оставалось время на встречи с друзьями. К тому же она тешила себя мыслью, что ребенок родится, подрастет — и станет намного легче.

Увы, Мэри суждено было жестоко ошибиться. С первого же дня родители буквально обожествляли Тарквина. На дочь вообще перестали обращать внимание и даже не считали полноправным членом семьи, скорее относя ее к прислуге.

Прошло несколько лет. Мэри с ужасом обнаружила, что друзей и поклонников у нее совсем не осталось. Жизнь была размеренной, сытой, но до отвращения скучной. Родители все больше отдалялись от дочери, оставив ее наедине со своими проблемами.

Что касается Тарквина, то еще грудным младенцем он вел себя более чем странно. Мальчик часами неподвижно лежал в кроватке с широко открытыми глазами, как будто наблюдая за окружающими. Если Мэри в это время находилась поблизости, например вытирала пыль или раздвигала занавески, этот пристальный взгляд сопровождал ее неотступно, будто предупреждая: «Я все про тебя знаю, сестрица». Порой это ее даже пугало. Ни тогда, ни потом Мэри ни разу не видела брата плачущим, кричащим. Он просто молча указывал пальцем на игрушку или конфету, глядя при этом так, что все окружающие наперегонки бросались выполнять его желание.

Казалось, что ребенок подмечал и запоминал все происходившее в доме. Говорить, а затем и читать он научился очень рано. И тут, к умилению родителей, обнаружился еще один талант — музыкальный.

Сначала к мальчику пригласили учителя из Куллинтона, но отставка последовала буквально через неделю. Затем началась настоящая чехарда. Мэри не смогла вспомнить даже приблизительное количество несостоявшихся наставников.

Если очередной учитель хоть чем-то не нравился пятилетнему вундеркинду, разыгрывалась целая драма. Тарквин демонстративно, наотрез отказывался играть. Учитель возмущался, повышал голос, и тогда мальчик, встав в картинную позу, принимался пронзительно, монотонно визжать. Бедный учитель готов был на все, лишь бы успокоить ребенка, старался его задобрить. Визг моментально прекращался, и урок можно было продолжать. Но эти вполне безобидные штучки длились до поры до времени. Как только Тарквин подрос, его методы обращения со старшими стали совсем иными.

Мэри даже не сразу сообразила, в чем тут дело. Со стороны брата она не испытывала почти никакого давления — мальчик прекрасно понимал, что она настолько же безобидна, насколько бесполезна для него. В родителях он, безусловно, нуждался гораздо больше, а потому и обрабатывал их более изощренно. Красноречие и манеры мальчика стали притчей во языцех, его недетской серьезности поражались все окружающие… Он умел снисходительно показать, что знает гораздо больше собеседника, оставаясь при этом отличным слушателем. Вставлять в разговор взрослых язвительные замечания, как это делают многие чересчур самоуверенные, опередившие своих сверстников дети, было не в его правилах. Получив от родителей отказ, хотя бы и в какой-нибудь мелочи, он не вступал в пререкания, не капризничал, а просто молча и неотступно преследовал их тяжелым, немигающим взглядом. Это действовало хуже всякой пытки. Взгляд мальчика был поистине гипнотическим. Однажды отец не захотел взять его с собой в Куллинтон на какой-то праздник. Тарквину было тогда лет семь. Своим безмолвным давлением он привел отца в полную растерянность. Веннер пытался заняться какими-то делами, но не смог и в конце концов изменившимся голосом объявил сыну, чтобы тот немедленно собирался и садился в машину.

Многие родители готовы исполнять любые капризы своего обожаемого чада, и в этом нет ничего предосудительного. Но тут был совершенно особый случай. Ребенок всецело подчинял себе взрослых, искусно парализуя их волю!

Не поздоровилось и Мэри. Прямого давления на нее Тарквин по-прежнему почти не оказывал, но достаточно потрудился над тем, чтобы разрушить остатки её взаимопонимания с родителями. Например, он несколько раз выдумывал, будто сестра его оскорбила, ударила. Однако самая отвратительная выходка Тарквина предназначалась не ей.

В один прекрасный день в Лонг Барроу появился новый учитель музыки. Тридцатипятилетний холостяк, Эдмунд Коллер был приятным, общительным человеком и довольно способным скрипачом. Все сразу полюбили его, а о Мэри и говорить нечего: с момента воцарения в доме брата ни один мужчина не оказывал ей такого внимания, не говорил столько комплиментов. Даже Тарквин относился к учителю гораздо лучше, чем к его предшественникам.

Мэри и Эдмунд стали много времени проводить вместе. Он рассказал, что раньше играл в большом провинциальном оркестре, приходилось постоянно ездить на гастроли, жить во второсортных гостиницах, и эта кочевая жизнь успела ему наскучить. Место домашнего учителя было всего лишь попыткой внести в свое

существование больше определенности, хоть как-то упорядочить его. Дальнейшим шагом должна была стать женитьба на простой, скромной девушке.

То, что постепенно возникло между ними, никак нельзя было назвать страстной влюбленностью. Но они понимали друг друга с полуслова, и каждый из них знал, что наконец-то встретил свою судьбу.

Что же случилось потом? Мэри до сих пор терялась в догадках. Почему Тарквин избрал своей мишенью именно Эдмунда, с которым, казалось, так быстро нашел общий язык? Может быть, он настолько презирал сестру, что решил безжалостно разрушить ее только наметившееся счастье? Или просто не хотел лишать себя одной из живых игрушек, безропотно исполнявших любые его прихоти? Скорее всего дело обстояло гораздо проще: Тарквин просто подслушал однажды разговор сестры с ничего не подозревавшим Эдмундом.

На вопрос Мэри, каковы успехи брата в учебе, Эдмунд ответил не сразу. Да, способности мальчика несомненны, и не только в музыке. Его ждет большое будущее… в своем роде. Но ни великим музыкантом, ни композитором ему, к сожалению, стать не дано. Отсутствие сердца не восполнишь никакими многочасовыми упражнениями. Неутолимая жажда власти над окружающими, чудовищно развитое честолюбие изуродовали мальчика. Если все так пойдет и дальше, ему уготована судьба страшного диктатора — может быть, даже более могущественного и жестокого, чем Нерон, Чингисхан или Гитлер…

Когда пораженная услышанным Мэри случайно обернулась, за ее спиной в двух шагах стоял с расширенными глазами Тарквин. Не говоря ни слова, он пошел прочь…

Я в первый раз решилась перебить Мэри. К концу рассказа она словно сбросила с себя скрывавший ее серый панцирь, голос становился все более живым и выразительным, жесты раскованными.

— Какой ужас! Что же было дальше?

Глаза девушки наполнились слезами.

— Жизнь Эдмунда постепенно превратилась в сущий ад. Тарквин постоянно жаловался на него родителям: новый учитель, мол, не поощряет его стараний, он и рассеянный, и ленивый. Разумеется, маленький негодник старался не упоминать об этом в моем присутствии, и я услышала его вымыслы лишь по случайности. Однажды, вернувшись из Куллин Комба, где провела по каким-то делам почти целый день, я застала комнату Эдмунда пустой, дверь — распахнутой. Я уверена, что Тарквин специально все подстроил именно в тот день, чтобы не дать нам даже попрощаться. Родители не без злорадства сообщили, что учителишка был с позором вышвырнут из дома буквально за десять минут.