С Павлюченков - Россия нэповская

• Название: Россия нэповская
• Автор: С Павлюченков
• Издательство: Новый хронограф
• Жанр: Политика
• Год: 2002
• ISBN: 5-94881-003-8

Исследование посвящено новой экономической политике большевиков, к которой они вынуждены были перейти весной 1921 г. под влиянием массового недовольства политикой военного коммунизма. На основе новых архивных материалов анализируются события и кризисные явления 1920-х гг., их политические, экономические и социальные предпосылки, завершившиеся свертыванием нэпа.

Книга не только расширяет и углубляет историческую картину того времени, но позволяет лучше понять и современную ситуацию.

---

Серьезным ударом по западным компартиям стала чистка советских учреждений за рубежом от иностранных коммунистов, являвшаяся прямой реакцией на «военную тревогу» и антикоминтерновскую кампанию за рубежом. После инцидента в парижском торгпредстве в декабре 1927 года было дано указание «провести полное размежевание в советских органах, работающих на территории Франции, с французской компартией», уволив оттуда всех членов ФКП. То же самое произошло в апреле 1928 года с английскими коммунистами, не соблюдавшими конспирацию при получении денег[923]. После протеста лидера КПВ Г. Поллита, продолжавшего верить в «братский» характер отношений между национальными секциями Коминтерна, Сталин и Бухарин были вынуждены внести следующее предложение: «Решительно отметая недопустимый тон и совершенно непозволительные обвинения, выставленные в записке Поллита в отношении ВКП и СССР, остаться по существу при решении Политбюро об освобождении ряда английских коммунистов от работы в советских учреждениях»[924].

В такой «антикоминтерновской» кампании чувствовалось не только раздражение по поводу того, что компартии «подставляют» СССР, но и недовольство коминтерновской вольницей, которое вскоре будет использовано Сталиным для конструирования «правого уклона». Окончательно новую иерархию взаимоотношений выстраивало развернутое решение Политбюро «О Коминтерне и Советской власти» от 23 апреля 1928 года, принятое по докладу Сталина. На сей раз речь шла о запрете руководителям советских полпредств поддерживать контакты с компартиями и финансировать их. Особым пунктом было решено «воспретить на известный период членам Политбюро (исключая т. Бухарина) открытые выступления в официальных учреждениях Коминтерна, предложив им проводить руководство коминтерновской работой в порядке внутреннем, через делегацию ВКП»[925].

Оказавшись в немилости, московский аппарат ИККИ активизировал свою «просоветскую» деятельность. Резолюция Восьмого пленума «Задачи Коммунистического Интернационала в борьбе против войны и военной опасности» призывала коммунистов всего мира рассматривать защиту СССР как свой первейший интернациональный долг[926]. С большой помпой компартии проводили в своих странах празднование десятилетия Октябрьской революции, в Москве с 10 по 12 ноября 1927 года состоялся Всемирный конгресс друзей СССР. В то время как Коминтерн всячески разоблачал пацифистские иллюзии европейских социалистов, ВЦСПС сохранял связь с зарубежными коллегами. 24 мая 1928 года Политбюро даже разрешило советским профсоюзам вступить в реформистский Интернационал транспортников «ввиду его особо важного значения в случае войны с СССР»[927].

Накануне своего предпоследнего конгресса Коминтерн был не только «отделен» от советской власти, но и в буквальном смысле отдален от нее — впервые его заседания должны были проходить не в шикарных апартаментах Большого кремлевского дворца, а в более скромной обстановке Дома союзов. Член ИККИ француз Семар позволил себе ремарку: «иностранные рабочие скажут, что нас выкинули из Кремля», но сам перенос был одобрен Политсекретариатом Коминтерна единогласно.

Борьба с «правым уклоном» и чистка Коминтерна

После Седьмого пленума Исполкома Коминтерна первую скрипку в делах этой организации стал играть Бухарин. Оставаясь лишь членом Политсекретариата ИККИ — узкого руководящего органа, созданного по аналогии с Политбюро большевистской партии, он выступал в отличие от Зиновьева в качестве неформального лидера Коминтерна. Бухарину удалось привлечь к работе в Коминтерне как ряд своих учеников из числа «красных профессоров», так и видных деятелей зарубежных компартий, теми или иными путями оказавшихся в Советском Союзе. Среди них было немало лиц, подозревавшихся в симпатиях правому крылу собственных партий (Ж. Эмбер-Дро, Э. Мейер, К. Цеткин). Да и самого Бухарина в этот период отличали теоретические новации, прежде всего при обосновании перспектив нэпа в России. Это открывало шанс выхода Коминтерна из идеологического гетто, возврата компартий к сотрудничеству с другими левыми силами, переноса акцента с глобальных целей мировой революции на борьбу за насущные интересы людей труда.

Шанс «правого поворота», отвечавшего реалиям внутреннего развития большинства европейских стран во второй половине 1920-х годов, так и не был реализован. Вместо этого Коминтерн при самом активном участии Бухарина начал переход на ультралевые позиции, подразумевавшие перенесение главного удара на социал-демократию. Фактически устранение оппозиционеров из руководства ВКП(б) и Коминтерна привело к заимствованию их политической платформы, построенной на критике правых ошибок Сталина и Бухарина. Если этот прием во внутренней политике был повторен Сталиным значительно позже, то международное коммунистическое движение стало полигоном для его отработки уже осенью 1927 года.

Вряд ли переход Коминтерна к ультралевому курсу увязывался Сталиным и его соратниками с возможностью «новых прорывов в цепи империализма» — трезвый анализ международной ситуации показывал отсутствие для них каких-либо оснований. Речь шла об инструменте для внутреннего пользования, о средстве сплочения вокруг новых вождей ВКП(б) зарубежных компартий, серьезно дезориентированных накалом борьбы в большевистском Политбюро.

Решающим толчком к утверждению нового курса стали события 15 июля 1927 года в Вене, где прошли кровавые столкновения рабочих с полицией. Уже через день «Правда», главным редактором которой являлся Бухарин, выступила с ура-революционными оценками, определив перспективу, напрямую ведущую к диктатуре пролетариата: «Самое важное для австрийских рабочих не упустить момента и развертыванием своих боевых массовых действий, созданием революционных центров движения, созданием советов, как подлинных боевых штабов борьбы, поставить в упор вопрос о власти»[928]. Здесь же подчеркивалась предательская роль социал-демократических отрядов — «шутцбундовцев», якобы стрелявших в рабочих.

Такая оценка перечеркивала усилия австрийских коммунистов по налаживанию сотрудничества с социал-демократами, хотя антифашистский характер стихийного выступления 15 июля ставил в повестку дня вопрос о «едином фронте» рабочих партий. Вместо этого в ИККИ развернулись острые дискуссии с руководителями КПА о том, нужно или не нужно было выдвигать в тот день лозунг «Вся власть советам!» Очевидно, насколько довлел здесь российский опыт и уверенность в том, что развитие событий в Европе будет точной копией Октябрьской революции.

С точки зрения Бухарина, рабочие Вены подняли восстание не только против буржуазии, но и против собственной социал-демократической партии. После месячной борьбы с этим были вынуждены согласиться и лидеры австрийских коммунистов. Их попытки предложить более реалистичную оценку событий 15 июля 1927 года разбились о сверхцентрализованную структуру Коминтерна и политические амбиции его лидеров.

При осуществлении «левого поворота» лидерам Коминтерна пришлось преодолевать сопротивление уже более крупных компартий — английской и французской. Политсекретариат ИККИ, направляя 1 октября приветственную телеграмму съезду компартии Великобритании, заявил, что «пришло время самой жестокой и самой беспощадной борьбы против лидеров профсоюзов и лейбористов, которые разоблачили себя как непосредственные агенты английского империализма»[929]. По предложению Бухарина было решено отказаться на предстоявших в Великобритании и Франции парламентских выборах от блока с социалистами, сосредоточив на них огонь предвыборной пропаганды.

Окончательно тактика «класс против класса» была оформлена в письме Бухарина компартиям, одобренном Политсекретариатом ИККИ 28 октября 1927 года. Выступая против «примирительного отношения к реформизму», письмо ориентировало западноевропейские компартии на «решительное изживание парламентского кретинизма и лево-блокистских традиций»[930]. При его обсуждении свои сомнения в универсальном характере новой тактики высказывали даже представители ВКП(б) — Варга, Шубин, Мануильский.

Более резкой была реакция руководства самих партий, прежде всего английской. Ее лидер Галлахер, специально прибывший в Москву, безуспешно доказывал, что «голосование против социалистов будет голосованием за представителей империализма»[931]. Бухарин, рассчитывая возродить дух открытых дискуссий раннего Коминтерна, согласился с предложением представителей партий о переносе вопроса об их предвыборной тактике на расширенный пленум ИККИ и даже выразил готовность провести предварительные встречи делегации ВКП(б) с английской и французской делегациями.

Отказ компартий от предложенной Бухариным и Лозовским тактики «класс против класса» означал бы подрыв постулата о «руководящей роли русских товарищей» и имел далеко идущие последствия. Делегация ВКП(б) накануне Девятого пленума ИККИ (9–25 февраля 1928 года) внимательно следила за развитием событий, однако не принимала обязывающих партии решений. На самом Пленуме сработал механизм большевистской дисциплины — решения о «левом повороте» Коминтерна были приняты единогласно.