Мэри Рено - Погребальные игры

• Название: Погребальные игры
• Автор: Мэри Рено
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33318-9

Империя Александра Македонского была огромна, она простиралась на три континента: Европу, Азию и Африку. Смерть завоевателя дала толчок к ее распаду. Генералы — сатрапы провинций и царские жены начали делить наследство Александра уже у его смертного одра. Но могучая империя была настолько велика, что разрушить ее удалось не сразу. Кровавые погребальные игры — борьба за власть и земли — продолжались полтора десятилетия.

---

Он не нуждался пока в своем словоохотливом помощнике, однако не отказался бы от услуг молчаливого малого, умело орудовавшего опахалом. В глаза опять бросился раскатанный и приколотый к письменному столу свиток. Вот уже двадцать лет, как любые важные послания, кроме разве совсем уж секретных, проходили через Эвмена, но зачем же сейчас ему прикладывать руку к тому, чему никогда не бывать, если не произойдет чудо? Чудеса, конечно, случаются, но не в этом случае, нет. И все-таки надобно что-то делать, отгоняя страх перед надвигающейся неизвестностью. Он вновь сел, достал из воды табличку, потрогал ее, вытер руки оставленным помощником полотенцем и взялся за перо.

И корабли под командованием Неарха соберутся в речном устье, где я их проверю, а Пердикка тем временем приведет туда войска из Вавилона, и там мы принесем достойные жертвы богам. Я возглавлю сухопутные силы и поведу их на запад. На первой стадии…

«В пять лет от роду, еще не умея писать, он как-то зашел ко мне в комнату при царском кабинете.

— Что это ты пишешь, Эвмен?

— Письмо.

— А что это за слово ты написал большими буквами?

— Имя твоего отца. ФИЛИПП, царь Македонии. Сейчас я занят, беги к своим игрушкам.

— А покажи мне, как пишется мое имя. Напиши его, милый Эвмен. Ну пожалуйста.

Я выполнил его просьбу, придвинув к себе какой-то испорченный документ. Назавтра он уже сам начертал свое имя на вощеной табличке с черновиком царского письма к Керсоблепту во Фракию. Он учился этому, держа в ручонке мой образец…»

Из-за жары массивная входная дверь оставалась открытой. Кто-то подошел к ней быстрым широким шагом, приглушенным, как и все прочие звуки во дворце. Откинув ткань, вошел Птолемей и тут же задернул за собой занавеску. Огрубевшее в военных походах лицо полководца казалось измученным: он бодрствовал всю ночь, ничем не подкрепляя своих сил. Птолемею уже исполнилось сорок три, но выглядел он старше. Эвмен молча ждал.

— Он отдал государственное кольцо Пердикке, — сказал Птолемей.

Они помолчали. Настороженный твердый взгляд грека (не ограничиваясь секретарской деятельностью, Эвмен также участвовал и в сражениях) исследовал бесстрастное лицо македонца.

— Для чего? Как своему заместителю? Или как регенту?

— Поскольку он уже не может говорить, — сухо пояснил Птолемей, — мы этого никогда не узнаем.

— Если он смирился со смертью, — рассудительно сказал Эвмен, — то мы можем предположить второе. Если же нет…

— Время предположений прошло. Он уже ничего не видит и не слышит. Забылся смертным сном.

— Ни в чем нельзя быть уверенным. Мне рассказывали, что порой те, кого уже считали покойниками, позже приходили в себя и повторяли все, что при них говорили.

Птолемей подавил раздражение. Ох уж эти болтливые греки! Или Эвмен чего-то боится?

— Я пришел, потому что мы с тобой знали его с рождения. Ты не хочешь проститься с ним?

— А разве мое появление не вызовет недовольство приближенных к нему македонцев?

Давняя обида искривила на мгновение губы Эвмена.

— Да брось ты! Тебе все доверяют. Мы давно ждем тебя.

Секретарь начал неспешно приводить в порядок письменный стол. Вытирая перо, он поинтересовался:

— А о наследнике не было речи?

— Пердикка спросил его, пока он еще мог шептать. Он сказал: «Сильнейшему. Hoti to kratisto».

Эвмен задумался. Говорят, умирающие обретают провидческий дар. Он тревожно поежился.

— По крайней мере, — добавил Птолемей, — так утверждает Пердикка. Он склонился над ним. Остальные не слышали его слов.

Отложив перо, Эвмен поднял взгляд.

— Может, он имел в виду Кратера? Ты говоришь, он уже задыхался.

Они переглянулись. Кратер, ближайший помощник Александра, отправился в Македонию, чтобы принять регентство от Антипатра.

— Если бы тот был здесь…

Птолемей пожал плечами.

— Кто знает?

Про себя он подумал: «ЕслибынеумерГефестион…» Хотя, если бы Гефестион остался жив, ничего этого не случилось бы. Александр не натворил бы всех тех безумств, что привели его к смерти. Не отправился бы в Вавилон в такую жару, не полез бы в зловонные топи речных низовий. Но не стоило лишний раз напоминать Эвмену о Гефестионе.

— Ну и дверь у тебя! Тяжеленная, словно слон. Как ты ее закрываешь?

Помедлив на пороге, Эвмен спросил:

— И он не сказал ничего о Роксане и о ее ребенке? Ничего?

— До родов еще четыре месяца. А если она родит девочку?

Они вышли в сумрачный коридор — высокий, широкий в кости македонец и стройный грек. Молодой македонский воин, стремительно несшийся мимо, едва не натолкнулся на Птолемея и пробормотал слова извинения.

— Есть какие-то перемены? — спросил Птолемей.

— Нет, командир, по-моему, пока нет.

Воин судорожно вздохнул, и они увидели, что по щекам его текут слезы.

Когда юноша удалился, Птолемей сказал:

— Этот мальчик еще на что-то надеется. Я уже не могу.

— Что ж, пойдем.

— Погоди.

Птолемей схватил грека за руку и, втащив его обратно в комнату, с трудом закрыл дверь, петли которой тяжело заскрипели.

— Лучше я скажу тебе это сейчас, пока еще есть время. Ты мог бы узнать все и сам, но…

— Да не тяни же! — нетерпеливо сказал Эвмен.

Он поссорился с Гефестионом незадолго до его смерти, и с тех пор Александр не особо жаловал своего секретаря, не считал нужным, как раньше, делиться с ним чем-то.

Птолемей сказал:

— Статира тоже ждет ребенка.

Нервозность Эвмена сменилась оцепенением.

— Ты имеешь в виду дочь Дария?

— А кого еще, по-твоему, я мог бы иметь в виду? Она же стала главной женой Александра.

— Но это все меняет. И когда же…

— Ты что, не помнишь? Хотя, разумеется, нет, ты же был тогда в Вавилоне. Когда Александр слегка пришел в себя после смерти Гефестиона — нельзя же вечно замалчивать это имя, — то отправился на войну с коссаянцами. Мне тоже пришлось приложить к этому руку, ведь именно я сообщил ему, что эти разбойники затребовали положенную им дорожную дань, и стал невольным виновником его гнева. Впрочем, небольшой поход пошел ему на пользу. Разобравшись с нахалами, Александр двинулся в Вавилон, но по дороге завернул на недельку в Сузы, чтобы навестить Сисигамбис.

— Вот старая ведьма! — с горечью бросил Эвмен.

«Если бы не она, — подумал он, — приближенным царя не пришлось бы обременять себя персидскими женами». Ту грандиозную по своей массовости свадебную церемонию в Сузах грек поначалу воспринял как некий чрезмерно помпезный спектакль, пока сам вдруг не оказался в пропитанном благовониями шатре на ложе со знатной персиянкой, чьи притирания удушали его, а познания в греческом языке ограничивались словами: «Приветствую тебя, мой повелитель!»

— О нет, она истинная царица, — возразил Птолемей. — Жаль, что его родная мать на нее не походит. Она-то уж точно заставила бы Александра жениться. Еще до ухода из Македонии он бы как миленький обзавелся наследником, и сейчас его сыну было бы уже лет четырнадцать. Сисигамбис, вне всяких сомнений, не внушила бы ему с детства отвращение к семейной жизни. Чья вина в том, что он созрел для общения с женщинами, только встретив эту бактрийку?

Именно так большинство македонцев в своем кругу называло Роксану.

— Что сделано, то сделано. Но Статира… А Пердикка знает?

— Поэтому он и попросил его назвать наследника.

— А он так и не назвал?

— Сильнейшему, сказал он. В общем, предоставил нам, македонцам, решать, кого из них выбрать по достижении зрелости. Вспомнил наконец на смертном одре о своем македонском происхождении.

— Если только женам его повезет разродиться мальчиками, — заметил Эвмен.

Птолемей, погруженный в свои мысли, сказал:

— И если тем повезет дожить до зрелости.

Эвмен предпочел промолчать.

Они прошли по темному коридору, облицованному синими глазурованными плитками, к царскому смертному ложу.

* * *

Царская опочивальня, некогда отделанная Навуходоносором в тяжеловесном ассирийском стиле, подвергалась в дальнейшем многочисленным переделкам в соответствии со вкусами очередных персидских царей, начиная с Кира. Камбиз украсил ее стены завоеванными в Египте трофеями, Дарий Великий обшил колонны золотом и малахитом, Ксеркс повесил там драгоценный пеплос Афины, добытый в Парфеноне, а Артаксеркс Второй, выписав искусных мастеров из Персеполя, повелел сделать ту самую роскошную кровать, на которой сейчас умирал Александр.

Помост перед ней устилали малиновые ковры с затейливыми узорами и золотой бахромой. Размеры самого ложа составляли девять на шесть футов. Дарий Третий, Кодоман, мог там спокойно не только вытянуться во весь свой семифутовый рост, но еще и закинуть руки за голову. Высокий полог поддерживался четырьмя фигурами огненных демонов с серебряными крыльями и грозно сверкающими глазами, выточенными из драгоценных камней. Среди всего этого великолепия на высоких (для облегчения дыхания) подушках возлежал обнаженный больной, едва прикрытый тонкой льняной простыней, которую он в метаниях почти сбросил. Теперь промокшая от пота ткань липла к нему, превращая его в изваяние.