Сергей Балмасов - Белоэмигранты на военной службе в Китае

• Название: Белоэмигранты на военной службе в Китае
• Автор: Сергей Балмасов
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-2758-7

Исследование, основанное на архивных разысканиях, представляет участие русских белоэмигрантов в драматических событиях 1920–1945 гг. в Китае, гражданской и японо-китайских войнах.

Книга является 67-й по счету в книжной серии, выпускаемой издательством «Центрполиграф» совместно с Российским Дворянским Собранием под названием «Россия забытая и неизвестная».

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

В апреле 1928 г. боевые действия приблизились к Цинанфу. Противник, опасаясь яростного сопротивления в Шаньдуне, проводил разведку для выявления мест для удачного удара. Для этого он шел на разные уловки. Гоминьдановцы засылали в расположение сил Чжан Цзучана под видом бежавших из плена «перекованных» северян. Те под видом беглых пленных ходили в расположении войск Северной коалиции и уходили обратно с ценными сведениями. Для предотвращения этого Тихобразов еще 20 марта приказал задерживать «беглых» и выяснять их настоящую цель[511].

При этом случаи возвращения беглых пленных китайцев и русских были нередки. Так, в начале марта к своим добрался в изорванной форме и в нечеловеческом виде наемник Нурлахметов Ахмутдин, который, как и группа вернувшихся до него китайцев, был снова зачислен в наемники[512].

То, какая неразбериха царила тогда в войсках северян, свидетельствует записка одного русского офицера другому: «Надо выяснить в штабе Тупана, что за отряд Ши-вен-хой входит в Ваше подчинение»[513]. Ослабла дисциплина и порядок в самих русских частях. Дошло до того, что некоторые нижестоящие командиры присылали передаваемые им приказы вышестоящих начальников не полностью, а выдержками, что в боевых условиях было недопустимо и могло повлечь непоправимые последствия[514].

По данным Тихобразова, «17-го апреля вечером положение на Южном фронте резко изменилось в худшую сторону. Ян-чжоу-фу был оставлен, и Тупан переехал в Таянфу. В Цинанфу долетели самые панические слухи. Публика стала волноваться, особенно дамы. Большую нервность проявили летчики и семьи бронепоездов. Кое-кто даже успел уехать. Оказалось, что части Сун Чуанфана, представляя правый фланг армии Южного фронта, продвинулись далеко вперед и уже прервали сообщение на Кайфынской ветке. Это делало угрозу Сучжоуфу и обеспечило успех удару с фронта. Но зато шандунцы продвигались медленно, так что противник сам сделал обход и ударил по их тылу на линии железной дороги. Все, конечно, ринулись бежать. Кроме того, в тылу у Сун Чуанфана противник занял Цинин – получился слоеный пирог. Из Ян-чжоу-фу уходили так быстро, что Тупан не успел погрузить свои автомобили и конвой. «Очевидцы» рассказали, что среди наших войск вообще возникла паника. Но сегодня, 20 апреля, стало известно, что Сун Чуанфан взял Цинин обратно, а наши бронепоезда заняли станцию Ян-чжоу-фу. То, что положение было серьезным, доказывает то, что сегодня пришли японцы. Всего их ожидается до 5 тысяч человек»[515].

Цинанфу, еще недавно бойкий город с множеством увеселительных заведений, после отъезда русских стал хиреть. Тыловые части, штабы, видя приближение фронта, поспешили заранее убраться в более спокойные места. С одной стороны к Цинанфу подходили части Фына, с другой – Чан Кайши. Русские замыкали отход и прикрывали слабые китайские части.

Войска северян то отбрасывали противника от Цинанфу, то снова отступали. Уже 16 апреля русские заняли для охраны стратегически важную переправу на реке Желтая (Хуанхэ) у города Фансиен. Для ускорения прохождения всех частей на другой берег белогвардейцы создали понтонный мост. После перехода на другую сторону реки последнего союзного китайского солдата нечаевцы переправились сами и стали охранять ее берег. При этом не обошлось без курьезов. Семенов писал Тихобразову, что «в сторожевое охранение берега поставил Терехова и сам он находился в деревеньке напротив неприятеля. Часов в десять он присылает донесение, что противник переправился на четырех шаландах на нашу сторону и идет двумя колоннами – первая на Фансиен, а вторая – нам в тыл. Я немедленно выслал два разъезда выяснить, где противник. Только ушли разъезды, как вся первая сотня во главе с Тереховым, бросив охрану берега, на рысях пришла ко мне. Вернувшийся первый разъезд донес, что он ходил вниз по течению и противника нет, а второй сообщил, что с того берега пришла одна шаланда с гаоляном и она ушла, сделав несколько выстрелов по разъезду. Когда я спросил Терехова, почему он не пошел с сотней к месту высадки, он отметил, что там очень топко. Я лично ездил по всему берегу и топи абсолютно не видел»[516].

В Цинанфу в связи с подходом противника поднялась паника. При этом даже священники были не на высоте. Так, Тихобразов писал Семенову: «Батю Арюткина уволим, так как толку от него мало, да и он какой-то не от мира сего. Он так напугался событий, что потерял душевное равновесие. Таким образом, наша церковь будет временно закрыта»[517].

Между тем русское население города Цинанфу с тревогой ожидало развития событий. 21 апреля оттуда доносили на фронт: «Улегшаяся было паника в связи с приходом японцев снова усилилась. Летчики распространили слухи, что Даминфу занят противником и что наши части отходят. Наряду с этим говорилось много страшного вздора. Эти паники нам полезны, так как база наша пустеет. Все, кто могут, уезжают без оглядки и без расчетов»[518].

Семенов был дезориентирован донесениями китайцев о том, что сами северяне бьют противника. Он не верил донесениям русских летчиков, которые сообщали о стремительном откате северян и о том, что Цинанфу будет сдан со дня на день. 22 апреля он сообщал Тихобразову: «На нашем фронте – хорошо. И наши, и мукденцы продвигаемся. Линия фронта далеко от Далинфу. Нами взяты Пу-сян, Нан-ло и наши подходят к Кангжоу (Пуян). Мукденцы взяли большую крепость Чжан-де-фу и продвигаются к югу. Так что летчики врут, а для чего – не знаю»[519].

Однако на другой день, 23 апреля, в сообщениях наемников появились неспокойные нотки: «Тревожное положение усилилось. Японцы, которых здесь пока только три роты с пулеметами, усиленно укрепляют район консульства и японского госпиталя. Работают около нас, кладут земляные мешки, словом, готовятся. Всех своих резидентов они сосредотачивают в этом районе. Вероятно, будет весело. По улицам все время тянутся японцы со всех мест со своим скарбом в указанный район. Китайцы и иностранцы заполняют все поезда и уезжают из Цинанфу. Такая картина, конечно, страшно взволновала всех наших дам. Я принимаю все усилия, чтобы их успокоить, так как денег нет и ехать в поезде невозможно». Волнение Тихобразова на другой день еще больше усилилось. В письме за 24 апреля он сообщает Семенову: «Часть наших дам все же уехала – твоя Ольга Аркадьевна выложила за всех 25 долларов серебром. Уехала и моя мадам с Лилей[520]. Из уволившихся уехали Черепанов, Глаговец, Теплоухов, Сараев и все американцы, священник Арюткин и еще кто-то. Иностранцы забили вагоны так, что была невероятная давка. Вчера утром приехал Тупан, а позднее и Сун Чуанфан. Наше положение очень тревожное. Какие-то колонны войск идут в обход Цинанфу. Все жены Тупана вывезены, и отсюда вчера все время вывозили на грузовиках имущество, а у меня еще девятнадцать семей не вывезено. Но в штабе Тупана говорят, что беспокоиться нечего. Японцы же говорят – «очень плохо». Я связался с броневиками и слежу за ними. Когда они будут отправляться, тогда и я зацеплюсь за них. У них уже все в вагонах, а у нас и вагонов еще пока нет. Не знаю, куда и как отправлять больных и раненых и как их кормить. С семейными – беда. Слезы, просьбы, а сделать ничего нельзя. У меня самого положение поганое. Хочу от всего этого уехать на фронт, но Люсилин просит остаться, так как он не успевает сделать всего. Все расчеты на эвакуацию делаю только на семьи, раненых, больных, калек и имущество. Все здоровые, в случае надобности, пойдут пешком. Завидую всем вам от души, так как у Вас – хорошо, а здесь – сущий содом»[521].

Положение русских осложнилось приходом японцев, которые показали себя истинными хозяевами положения в Китае. Тихобразов писал 25 апреля: «Мне необходимо на день поместить семьи наших офицеров, которых выбрасывают на улицу, так как помещения занимают японцы, которые приходят 26-го числа, две тысячи человек. Поэтому нам предложено к этому времени освободить помещения штаба группы и нашей церкви. Не знаю, куда буду вытряхивать семьи, живущие в доме около церкви. Хорошо бы посадить их в вагоны. В ночь с 23 на 24 апреля все банки эвакуировали свои ценности, кроме Шандунского, в котором совершенно нет денег. Тупан делает у них и у богачей принудительный заем. У Меркулова в штабе стоит огромная толпа уволенных. Он ничего не делает для них и только отборно ругается. В то же время и его вовсю кроют из толпы. Картина – поразительная. Зубная врач, не известив штаб, выехала в Циндао, захватив с собой и весь зубоврачебный кабинет. Я узнал об этом слишком поздно, то есть после ее отъезда. Самое тяжелое – это полная неизвестность обстановки. Наши китайские войска драться не желают, этим и объясняется отход. Японцы и все иностранцы смотрят на происходящее очень мрачно, а официальные лица хоть и не говорят ничего определенного, но как свои семьи, так и ценности все отправили из Цинанфу. Я не знаю, что делать с квартирой – никто не принимает на хранение вещи. Продавать – никто не покупает. Твоя квартирная обстановка тоже стоит, и Люсилин не знает, что делать. Вероятно, будем грузить в базу, когда получим вагоны. Летчики наши усиленно говорят о движении конницы противника по реке Желтой и будто по ее левому берегу, что грозит Вам окружением. Будьте осторожны. Будто бы их двигается не меньше тысячи. По правому берегу будто бы идет вражеская пехота – десять тысяч штыков. Более нервные говорят уже о том, что к нам подходит десятитысячная монгольская конница Фына»[522].