Питер Бамм - Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте. 1941-1945

• Название: Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте. 1941-1945
• Автор: Питер Бамм
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2146-6

Немецкий военный хирург Питер Бамм делал операции в летней пыли и в зимнюю стужу, без отдыха в течение многих часов в самых тяжелых условиях. Временные полевые госпитали организовывались прямо в окопах и бомбоубежищах, поток раненых не иссякал. Бамм был фронтовым медиком и выполнял свой долг, спасая людей. В своих воспоминаниях он описывает тяжелые фронтовые будни на Восточном фронте.

---

Для этого существовала четко расписанная и хорошо разработанная процедура. В первую очередь хирург записывал все внешние признаки: состояние входного и выходного пулевых отверстий, выражение лица, чувствительность к боли, упругость брюшной полости, учащенное дыхание и тому подобное. Это позволяло ему поставить предварительный диагноз. Затем он пытался найти другие симптомы, которые позволили бы определить, верен ли был предварительный диагноз. Основываясь на всей совокупности симптомов, он ставил окончательный диагноз. Чтобы сделать это, он должен учитывать все возможности – но при этом он должен выбрать только одну из них. Это требует высокой собранности и способности свободно ориентироваться в накопленных современной хирургией знаниях. В некотором роде его труд можно сравнить с радаром, который ищет крошечный самолет в стратосфере. Настоящее мастерство хирурга в военное время проявляется и в том, что вам по 20 раз за ночь приходится собираться с силами, хотя при этом вы можете находиться в состоянии полного физического истощения. Хирург не имеет права уклоняться от выполнения своих обязанностей. Он сразу же должен приступать к их исполнению. Иначе через несколько минут его скальпель может оказаться уже бесполезным. Это может стоить жизни храброму человеку, у которого не было возможности самостоятельно выбирать, кто будет его оперировать.

Удачные и неудачные диагнозы! В этих грязных, пыльных хатах, разбросанных по обширной украинской степи, я с благодарностью вспоминал уроки по хирургии своего старого учителя. Он учил нас быть безжалостными. Он учил нас также тому, что у хирурга должно хватать мужества в случае необходимости разрубить гордиев узел – у него должно хватить мужества признать свою ошибку.

– Обезболивающие, пожалуйста…

Глава 5 Другая рука

Вероятно, через мои руки прошли тысячи раненых, но отчетливо я запомнил только нескольких из них. Раненый человек как бы выныривает из ужасающей темноты в этом маленьком, ярко освещенном убежище. Но хирург обращается к нему всего лишь с несколькими словами. Он смотрит на лицо раненого всего лишь в течение нескольких секунд. Затем на лицо пациенту надевают маску с наркозом и накрывают стерильными полотенцами; он становится просто «случаем» с определенным набором симптомов, которые следует изучить внимательно, продуманно и оценить с научной точки зрения. Главной целью всего этого является спасение человеческой жизни. Сохранение его физических данных до максимально возможной степени при этом является второстепенной задачей. Обратимся вновь, например, к вопросу о том, стоит или не стоит ампутировать конечность. Бывают ясные случаи, когда конечность сильно повреждена, и другого выбора просто не остается. Бывают также несомненные случаи и другого рода, когда ранение легкое, и вопрос об ампутации просто не возникает, даже если повреждены суставы. Суставы наиболее чувствительны к инфекции. Но бывают сомнительные случаи, когда неясно, надо ли производить ампутацию. При этом хирург, который преследует цель спасти как можно больше жизней своих пациентов, может ампутировать множество конечностей, которые можно было бы сохранить. Осторожный хирург спасет пациентам руки и ноги, которые другой без тени сомнения ампутировал бы, но за всю свою карьеру он потеряет многих, которые могли бы еще жить.

Мы все встречали в своей жизни человека, который заявлял: «Доктора хотели ампутировать мне ногу, но я отказался. Посмотрите, моя нога цела». Эта история всегда выставляет хирургов в невыгодном свете. А вот истории другого рода вы не услышите. Человек, который мог бы ее рассказать, мертв. Он отказался от ампутации, и это стоило ему жизни.

Понятно, что тяга к жизни и хорошее настроение пациента являются важными факторами при хирургическом вмешательстве. Временами хирург может себе позволить рисковать, полагаясь на здоровый оптимизм раненого, хотя, конечно, это будет неправильно, если подобным образом хирург попытается снять с себя ответственность. Отчаяние от потери конечности возрастает с течением времени. Решение не жить с искалеченным телом скоротечно, но смерть – вечна.

Ко всем этим соображениям следует добавить еще одну особенность проведения хирургических операций в военное время, которая весьма отличается от проведения таковых в мирное время. Вопрос о ситуации на фронте, вопрос о том, оперировать или нет, зависит не только от медицинских показаний. Тактическая ситуация также играет немаловажную роль.

Хирургия во время наступления очень отличается от хирургии во время отступления, хирургия летом – это далеко не то же самое, что хирургия зимой. Во время наступления активное противодействие противника постепенно уменьшается. Противник пытается отвести свою артиллерию в безопасное место. Его воздушное прикрытие задействовано над линией огня или же пытается не допустить сосредоточения сил противника. Вы можете оставить раненых на сборном пункте, и им будет оказана помощь после короткой транспортировки, так как полевые госпитали также продвигаются вперед.

Однако во время отступления огневая мощь противника постоянно возрастает. Раненых приходится сразу же эвакуировать. Полевой хирургический госпиталь должен быть готов в час приближения опасности трогаться с места, часто не имея возможности разрешить трагическую дилемму – бросать или не бросать раненых. Если исходить из этической точки зрения, в такой ситуации правильно было бы остаться вместе с ранеными. Но на практике это означает потерю сотен жизней. Дивизия, которая лишится одного из двух своих полевых хирургов, вскоре столкнется с определенными трудностями. Второй из оставшихся хирургов не сможет восполнить эту потерю, так как и без того уже работает на пределе своих возможностей.

Летом не так уж и трудно сохранить раненую конечность с нарушенным кровообращением. Но в холоде конечность начинает воспаляться, и вскоре возникает гангрена. Когда эвакуация из полевого хирургического госпиталя в тыл откладывается несколько раз, температура воздуха становится жизненно важным фактором, который может иметь для раненых исключительно тяжкие последствия.

У нас уже была довольно комичная прелюдия к ситуации подобного рода, которая в последние годы войны стала довольно обычной. Пока армия под командованием Тимошенко быстро откатывалась по направлению к новой линии обороны, располагавшейся вдоль берега Днепра, мы вновь разместили свой госпиталь в палатках, разбив их в нескольких километрах к востоку от Днестра. В течение нескольких дней шел сильный ливень. Практически все машины тонули в грязи. А мы каждый день сообщали нашему начальству в армейский корпус, что в тыл было отправлено от 70 до 100 раненых. Начальник медицинской службы корпуса находился на другой стороне Днестра. В течение нескольких дней он пытался добраться до нас, чтобы устроить одну из очередных проверок. Но каждый раз его машина застревала в грязи. И когда он возвращался в свой штаб пешком, он всегда находил наше послание, извещавшее его о том количестве раненых, которое мы отправили в тыл. В конечном итоге он все-таки появился в нашем полевом хирургическом госпитале, причем в очень дурном расположении духа. Госпиталь был пуст, за исключением одного пациента, которого мы тщательно скрывали.

В соответствии со странной армейской психологией командир нашей роты, благодаря которому эвакуация раненых осуществлялась весьма успешно, не получил никакой благодарности. Вместо этого он получил «ракету», а точнее говоря, целый их залп. Начальник медицинской службы корпуса поинтересовался, с помощью каких транспортных средств мы эвакуируем раненых. Мы поняли, что он не доверяет тем цифрам, которые мы ему сообщали. Естественно, это чудо стало возможным только благодаря тракторам, которые нам предоставлял капитан Штуббе. Но мы пообещали капитану, что никому не расскажем об этом, и сдержали свое слово. Это было сделано отнюдь не из эгоистических соображений. Не было никаких сомнений, что если мы раскроем наш секрет, то начальник медицинской службы корпуса будет постоянно пытаться позаимствовать тракторы у командира понтонеров. Непосредственным следствием этого будет то, что капитан Штуббе просто перестанет давать нам тракторы.

Наша способность игнорировать абсурдные приказы стремительно возрастала по мере продолжения войны в России. Но в то время капитан Штуббе все еще вынужден был неукоснительно выполнять все приказы. Мы могли лишиться его любезной помощи, и ее нечем было бы заменить.

Так что мы держали язык за зубами. Начальник медицинской службы корпуса покинул нас в гораздо худшем расположении духа, чем то, в котором он прибыл к нам. К нашему большому облегчению, мы через несколько дней узнали, что он отправил своего адъютанта с инспекцией по госпиталям, чтобы сверить количество поступивших туда раненых с теми сведениями, которые мы предоставляли в своих отчетах, – и он убедился в их достоверности.