Фиона Нилл - Тайная жизнь непутевой мамочки

• Название: Тайная жизнь непутевой мамочки
• Автор: Фиона Нилл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-047236-9

Книга года по оценке британского и американского изданий журнала «Vogue»!

Роман-сенсация, успех которого можно сравнить только со знаменитыми «Дьявол носит Prada», «Дневниками няни» и «Дневниками Бриджит Джонс»! Права на этот роман уже приобретены десятью странами!

Забавная история молодой женщины, из последних сил пытающейся справиться с тремя детьми, мужем, домом и намечающейся романтической любовной историей, покорила сердца тысяч читательниц, узнавших в героине себя.

---

— Вы что-нибудь принесли с собой? — Мне интересно, забывает ли она когда-нибудь о мероприятиях, подобных этому.

Она указывает на весьма импозантного мужчину лет двадцати с небольшим — он стоит в противоположном конце зала и машет нам рукой.

— Новый учебный год, новый персональный тренер, — улыбается она. — Кикбоксинг!

— А он не великоват для стола? — веселюсь я. — Хотя, пожалуй, он мог бы сойти за конский каштан!

— О Господи, как же я могла забыть? — восклицает она. — Ладно, пришлю домработницу с целой сумкой каштанов, только попозже.

Я задумалась. Что-то я никогда не видела ее вместе с младшими детьми или мужем. Наверное, у них нуклеарная семья[9], однако ее молекулы располагаются на значительном удалении друг от друга.

— Дело в том, — говорит она, осторожно подбирая слова и оглядываясь через плечо на своего тренера, — что необходим хороший стимул, для того чтобы ходить в спортивный зал каждый день. И есть что-то возвышенное в том, чтобы работать до седьмого пота ради этого человека, даже если он говорит только о группах мышц и пользе овсянки. Некоторая доза возвышенности каждый день. Это очень важно. Вы так не думаете? А чем старше становишься, тем меньше значат слова, которые произносит мужчина.

— Вы думаете о нем, когда его нет рядом? — спрашиваю я, заинтригованная масштабом и глубиной этих отношений.

Она смущенно смотрит на меня.

— Только когда тянусь за упаковкой печенья и представляю, как он грозит мне пальцем. И я отдергиваю руку.

Я тотчас пытаюсь сесть прямо и втянуть живот. Но он мне не подчиняется. Вторая попытка вызывает в моих дряблых мускулах дрожь, заметную даже сквозь джинсы. Конечно, никто не может этого видеть, но, тем не менее, я констатирую этот печальный акт неповиновения. Есть многое, что следует скрывать под складками платья, раз уж вы заимели детей; ваше тело никогда уже не будет снова послушным.

— Вам тоже следует появиться на этих занятиях, это будет очень весело, — говорит она — скорее дружески, чем критически, хотя, вероятнее всего, это деланное участие.

Мне бы хотелось объяснить ей, что мы живем в другой финансовой среде, сильно отличающейся от ее стратосферы, и что помимо горничной, страдающей артритом и неспособной нагнуться до пола, другой прислуги у меня нет, то есть я сама ею являюсь, но это займет много времени, и, кроме того, она относится к тем женщинам, которые привыкли жить в розовом мире, в котором люди могут избежать поездок на метрополитене с рюкзаком, разъезжая всюду на такси, а долг странам «третьего мира» может быть уплачен проводимым раз в два года благотворительным обедом из трех блюд с бесплатным шампанским.

Фред заснул у меня на руках, надавив на мое колено и тем самым заставив мою левую ногу прижаться к ноге Прирученного Неотразимца. И я вдруг прониклась благодарностью к неопределенности постельных отношений с Томом. «Радуйся простым и бесплатным удовольствиям, — одернула я себя. — Живи настоящим». Но мой разум меня игнорировал. Зато я осознала, что жду более тесного прикосновения бедра сидящего рядом со мной мужчины. И поэтому не могу перестать смотреть на его соседствующую с моей ногу. Несколько минут она пребывает в спокойствии, каучуковая подошва спортивных ботинок «Конверс» твердо упирается в пол. Однако едва учитель музыки принимается петь, нога в ботинке начинает притопывать и потихоньку придвигаться к моей. По крайней мере, я ощущаю ее тепло. Когда музыка заканчивается, нога уже определенно ближе, чем была. И вдруг дело начинает осложняться. Я решаю, что мне следует отодвинуть свою ногу — из уважения к нему, просто на тот случай, если ему кажется, что я проявляю излишнюю инициативу. Но потом я думаю, что это наверняка будет выглядеть грубо, ведь если он придвинул ногу ненамеренно, то я как бы обвиню его в излишней физической близости, если попытаюсь отодвинуться!

Я скашиваю глаза, чтобы посмотреть на другую его ногу — не прижата ли она аналогичным образом к ноге сидящего по другую сторону от него папаши, и испытываю разочарование: так оно и есть. Возможно, он действует в обоих направлениях! Это резко отрезвляет меня: что за мысль?! Я начинаю усиленно думать о Томе, его работе, как он старается найти выход из бюрократического тупика с плановым отделом в Милане. Я представляю себя стоящей подле его письменного стола и разглаживающей средним пальцем складку между его бровей, в то время как он разговаривает с итальянским коллегой о последнем камне преткновения, мешающем утверждению плана. Однако Том не хотел бы видеть меня в Италии. Я это знаю — когда я звоню ему на работу, он старается побыстрее от меня отделаться. Я сочувствую ему по поводу стресса, но возмущаюсь тем, что эта работа съедает его целиком. Как бы то ни было, размышления о Томе возвращают действительности ее прежний смысл.

Только когда я снова начинаю вести себя как взрослый разумный человек, озабоченный тем, что приготовить на обед и как бы успеть с ребенком в парк по дороге домой. Прирученный Неотразимец принимает исходное положение, сев нога на ногу, в результате чего я теперь соприкасаюсь с ним не только бедром, но и значительной частью ягодиц.

Он наклоняется и шепчет мне в ухо:

— Вы сегодня без пижамы, а тут просто парилка!

«Он что, тоже думает о запретных удовольствиях в отелях Блумсбери?» — проносится у меня в мозгу. По словам Эмми, там полно таких плавящихся в горниле любовных интрижек.

— Это, должно быть, заварочные чайники, — отвечаю я и ищу сексуальный подтекст в слове «чайник», но такового не нахожу. Теперь мои мысли мчатся со скоростью плейеров «ай-под», кроликов «Энерджайзер» и беспроводных зон: именно чего-то такого мне недоставало все минувшие годы! Первоклассники встали, чтобы трогательно спеть о том, что надо быть «маленькими, но крепкими»; потом они исполняют «Я — маленький чайник», после чего я слушаю их песнопение «Дорогой Господь и Отец человечества, прости нам наши безрассудства», и все встрепенувшиеся было фантазии одна за другой неумолимо гаснут.

После гимна директриса приглашает желающих сопровождать класс в поездке в «Аквариум».

— Я еду, — шепчет мне Прирученный Неотразимец.

— Поднимите, пожалуйста, руки и подойдите для получения информации, — просит директриса, размахивая конвертом.

Я вскакиваю — так быстро, как только могу, чтобы не уронить Фреда, и вскидываю руку вверх.

— Приятно видеть такой энтузиазм, — говорит директриса, и все оборачиваются, чтобы поглазеть на меня. В их глазах я читаю вопрос, кто я такая: страдающая от чувства вины, занятая по уши мамаша, пытающаяся таким образом компенсировать свое неприсутствия в жизни класса, или же одна из тех сверх меры радеющих о развитии чад мамаш, пичкающих деток вместо десерта алфавитными макаронами, с тем, чтобы их питомцы упражнялись в чтении и за чаем? Истина лежит на поверхности, я ринулась по одной простой причине: это же собирается сделать мой сосед, и я думаю, он меня понял. Только что в том плохого?

Вставая, я мельком взглядываю вниз, дабы уточнить, какие именно на мне джинсы: обещающие удлинить ноги или же те, что подтягивают задницу? И с ужасом обнаруживаю, что это вовсе не моя нога льнула к бедру Неотразимца, а некая выпуклость, выпирающая из моих штанов. Вчерашние панталоны! Я чувствую, как мое дыхание убыстряется, но нет никакого способа избежать непредвиденного поворота событий. Мысленно я проклинаю возвращение облегающих джинсов — ведь даже с помощью щипцов невозможно было бы быстро вытащить панталоны через штанину.

— Что это? — интересуется Само Совершенство, взгляд на одежду у которой — как у стервятника, готового разорвать добычу. Этим своим взглядом она с подозрением впивается в мою ногу.

— Это такое приспособление, — слышу я свой голос, чувствуя, как бисерины пота скапливаются над моими бровями. Я вжимаюсь в курточку Фреда.

Прирученный Неотразимец смотрит на меня с интересом.

— Оно не взрывается? — конкретизирует он свой интерес.

— Это… для снятия стресса. Если вы чувствуете беспокойство, вы нажимаете вот тут! — Я стойко парирую выпад, остервенело давя на бугор из ткани.

— Антистрессовый мяч? — с сомнением произносит Неотразимец.

— Он самый, — уверенно отвечаю я.

Они оба перегнулись через Фреда, чтобы потрогать дивное изобретение; загипсованная мужская рука тяжело возлегла на мое колено. В любой другой ситуации такое вторжение в мое личное пространство было бы однозначно квалифицировано как акт наивысшей сопричастности.

— Пожалуй, я уже чувствую себя чуть более расслабленным, — говорит Прирученный Неотразимец не без сарказма.

— Не уверена, что ощутила что-либо, — возражает ему Само Совершенство.

— Миссис Суини, не подойдете ли вы сюда? — отчетливо взывает директриса, выворачивая туда-сюда шею, чтобы рассмотреть, что тут у нас происходит. Сотни глаз сверлят меня. Я продолжаю манипулирования, и, наконец, наступает освобождение: мне удается пропихнуть предательские панталоны почти к самой щиколотке, свидетельством чего из-под штанины высовывается ярлык «Эм-энд-эс». Я резко наклоняюсь, чувствуя, как кровь прихлынула к моей голове, и захватываю пальцами край ярлыка. Изловчившись, одним движением срываю его, истаю, непринужденно кладу ярлык в сумку и продвигаюсь по ряду, неся на одной руке спящего Фреда. У меня стучит в висках, я обливаюсь потом, но мысль о целом дне в «Аквариуме» с Неотразимцем наполняет меня оптимизмом.