Павел Козлов - Илы летят на фронт

• Название: Илы летят на фронт
• Автор: Павел Козлов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Буфетчик, видно не поверивший словам Левы, высунулся на улицу из-за стойки, но увидел надвигающуюся солидную компанию, спрятался обратно и принялся наливать квас.

Человек, утоляющий жажду, вероятно, малонаблюдателен. И мы, прильнув к своим кружкам с холодным крепким квасом, изредка перебрасываясь шуточками, не обращали внимания на осуждающие взгляды, которыми кололи нас отошедшие от ларька люди. Но вот первая порция кваса выпита, оглядываемся вокруг и начинаем чувствовать что-то необычное в поведении людей, кучками стоявших на платформе в ожидании дачного поезда. Народу собралось порядочно возвращались после воскресного отдыха,- но стояла необыкновенная тишина и чувствовалась какая-то подавленность.

Недалеко от буфета, облокотясь на перила загородки, обнесенной вокруг газона, горько плакала молодая женщина. Другая, постарше, утешая ее, обратилась к нам со странными словами:

- А вас, соколики, не туда ли уже гонют?

- Куда это туда, мамаша?

- Да на войну-то окаянную, куда же еще,- с досадой и горечью уточнила старшая.- Вот наш-то уже воюет, в пограничниках он, там,- махнула она рукой на запад.

При этих словах молодая как-то необычно и очень громко всхлипнула, а затем разрыдалась в голос, уткнувшись в грудь старшей женщины.

Оторопев, ошалело глядя друг на друга, мы, очевидно, загалдели, повторяя какие-то слова о договоре, пакте,- газетные слова, которые для нас составляли правду жизни. То темное, непонятное, что так неожиданно накрыло нас, находилось в таком вопиющем противоречии с нашей действительностью, что хотелось поскорее его сбросить, избавиться от него. Все предупреждения о военной опасности, которые мы многократно слышали, читали, повторяли сами, враз забылись, так не хотелось верить в случившееся.

- Да вы, ребята, я вижу и впрямь ничего не знаете,- буфетчик вышел из своего ларька и уселся на прилавок, уставленный новой порцией кружек с квасом.- Немец напал сегодня утром, многие города наши бомбил...

- Не может быть, это провокация,- Лева с Анатолием Соболевым надвинулись на буфетчика.

- Трепотня это, вредные разговорчики,- голос Левы повышался с каждым словом,- откуда вы это знаете?!

- Что, трепотня?! - запальчиво вскрикнул буфетчик, но вдруг неожиданно спокойно закончил:

- Эх, дорогой товарищ, если бы трепотня, а то ведь сущая правда. Бомбили города наши... По радио объявили...

Говорил он негромко, но слова его, казалось, оглушали нас, болью отдавались в сердцах: "Бомбили города наши..."

Все вдруг заторопились к машине. Скорее на завод, в коллектив, там, наверное, все прояснится...

В воскресенье 22 июня на совещание у директора завода многие из его участников не вызывались и не приглашались - пришли сами.

Директор сидел за своим столом и что-то горячо обсуждал с парторгом Мосаловым и начальником производства Белянским. Дверь в кабинет была открыта, и люди чередой заходили и садились на свободные стулья, становились вдоль стен, заполняли приемную, где дежурный по заводу непрерывно звонил по телефону - разыскивал по квартирам начальников цехов.

Вскоре после того, как по радио прозвучало обращение правительства, объявившее о вероломном нападении Германии на нашу страну, на завод со всех концов поселка потянулись люди. Была середина чудесного воскресного дня...

- Товарищи! - Директор поднялся со своего места и оглядел собравшихся.- Товарищи, война, об угрозе которой партия нас учила постоянно помнить, стала жестоким фактом. Для нас с вами, для нашего завода этот факт имеет особое значение.

Директор говорил короткими, резкими фразами. Его "одесский" акцент стал особенно заметен. Обычно несколько иронически настроенный, на этот раз он был серьезен и заметно взволнован.

- Каждый из нас должен понять, что война потребует много самолетов. От нас потребует. И мы должны дать эти самолеты, это оружие. Мы - арсенал армии. Каждый должен понять и объяснить своим подчиненным, что война идет не только там, где сейчас стреляют, но и у нас, здесь. Все мы уже на войне и должны действовать как на войне. Вот мы здесь подготовили небольшой приказ, суть которого в следующем. Переходим на работу в две удлиненные смены по 10 - 11 часов. Все отпуска отменяются. Кто находится в отпусках вызывайте. Планы цехам по выпуску машин будут пересмотрены - самолетов нужно гораздо больше того, что мы даем сейчас.- Директор сделал небольшую паузу, а затем, справившись с волнением, продолжил:

- И еще одно - вряд ли фашист оставит нас без внимания и даст спокойно выпускать боевые самолеты. Нужно в кратчайший срок подготовить завод к обороне. Прежде всего светомаскировка и в цехах, и в жилых домах. Это нужно каждому обеспечить и проверить лично, чтобы никаких нарушений!

- Николай Иванович, ты хочешь сказать? - директор обернулся к Мосалову. Тот кивнул головой, поднялся:

- Я хочу остановить ваше внимание, товарищи, на том месте в обращении правительства, где говорится о необходимости всем нам быть сплоченными, как никогда.- Голос Мосалова звучал неровно, парторг часто покашливал и расстегнул ворот рубахи, словно душивший его.- Это единство и сплоченность всего заводского коллектива должны обеспечить, реализовать мы с вами руководители, партийные и беспартийные большевики. Конечно, мы получим указания, что и как делать заводу. Но главное нам ясно и сегодня. Главное в том, чтобы быстрее разбить врага. Для нас это значит выпускать больше самолетов, не допускать перебоев в работе завода, охранять его, быть предельно зоркими...

В понедельник 23 июня в цехах и отделах завода прошли короткие митинги-собрания. На них зачитывался приказ о введении военного режима работы, разъяснялась главная задача: выпускать как можно больше самолетов.

Началась новая жизнь. Кроме значительного увеличения производственной нагрузки, война с первых же часов внесла в нашу жизнь ощущение непрерывной тревоги. Эта тревога не покидала каждого из нас нигде, чем бы он ни занимался. Война неумолимо катилась на восток. Я и мои товарищи, имея постоянное общение с представителями Военно-Воздушных Сил, считали себя в какой-то степени осведомленными в значительных возможностях наших ВВС. И тем болезненнее были наши переживания неудач начального периода войны. Обсуждая между собой создавшуюся обстановку, мы не находили объяснения недостаточной эффективности действий нашей авиации. В своих рассуждениях мы постоянно приходили к выводу, что задержать наступление фашистов можно. Для этого необходимо организовать ответные массовые налеты нашей авиации на Берлин и другие города Германии. Что это технически возможно, мы не сомневались.

Помнится, первое время я с надеждой встречал каждый следующий день, ожидая сообщений о фашистских промышленных объектах, буквально засыпанных нашими авиабомбами. Только много позже мне станет ясно, что такие рассуждения и вся наша домашняя "стратегия" была плодом неведения подлинного соотношения сил сражающихся сторон. В те дни ни я, ни мои товарищи по работе не могли знать, что в воздухе над нашей территорией ежедневно летают около пяти тысяч немецких самолетов. Они бомбардируют города, аэродромы, коммуникации, способствуя продвижению своих наземных войск. А многочисленные истребительная авиация и зенитные батареи противника крайне осложняют действия наших бомбардировщиков. Тогда мы не знали, что внезапно заполонившие огромную территорию нашей страны пять с половиной миллионов немецких солдат и офицеров прибыли на четырех тысячах танков и огромном числе автомобилей и мотоциклов. Они привезли с собой чуть ли не пятьдесят тысяч орудий и минометов. И все это стреляло, крушило, рвалось в глубь страны.

Что могли сделать мы, живя в глубоком тылу, в Воронеже, где требования светомаскировки и то поначалу казались пустой формальностью. Чем помочь своему народу в страшной беде?

Ответ был один - строить больше "илов".

Завод работал напряженно, непрерывно наращивая темпы выпуска самолетов.

Июнь 1941-го ознаменовался невиданным для нас итогом: сто пятьдесят девять самолетов-штурмовиков Ил-2 были построены заводом, облетаны и сданы воинским частям!

Ощущение своей необходимости и монолитной связи со всей страной, с армией постепенно вытесняло у каждого из нас чувство тревоги, временной растерянности, рожденное внезапностью нападения огромной, отмобилизованной фашистской армии.

* * *

На двенадцатый день войны, в четверг третьего июля, по радио выступил Сталин. В своей речи он довел до сведения всего советского народа основные положения директивы Центрального Комитета ВКП(б) и Совнаркома, выпущенной 29 июня 1941 года.

Сталин открыто подчеркнул особую опасность, нависшую над страной, над каждым ее жителем. Помнится, что на меня наиболее сильное впечатление в его выступлении произвел призыв к созданию народного ополчения, к всемерной помощи Красной Армии.

После выступления Сталина стало ясно, что ожидать скорого окончания войны не приходится, что всем нам предстоят тяжелые испытания.