Уильям Куликан - Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов

• Название: Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов
• Автор: Уильям Куликан
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9524-4789-9

В книге исследуется история могущественного клана персов и мидян, подданных империи, центром которой был дворец Персеполя. Автор представляет впечатляющую панораму зрелой цивилизации Ахеменидов – систему сатрапий, религию и завоевания, расцвет и падение империи. Раскрываются особенности развития искусства и архитектуры Иранской державы, эволюция луристанских бронз и других металлических изделий.

---

Рис. 10. а – в – золотая посуда из Марлик-Тепе, IX–VIII в. до н. э.; г – гриффон с чаши из Марлика.

Значительная часть материала, принадлежащего к так называемой «мазендеранской культуре», происходит из области вокруг двух деревень в провинции Гилян – Амлаша и Дайламана, – расположенных в возвышенных (2000 метров) долинах восточнее Сефид-Руда (рис. 11). Все известные предметы получены в результате обследования могил местными крестьянами. Среди приобретений, сделанных музеями и известными торговцами, высока доля изделий, аналогичных находкам из Марлик-Тепе, представляющих, по-видимому, один культурный период около 900 г. до н. э., в который северные и западные склоны Эльбурса занимали народы с развитым вкусом и художественной индивидуальностью, на удивление не затронутой влияниями Месопотамии.

Самостоятельность их творческого подхода лучше всего демонстрируется рядом керамических кувшинов из красивого малинового лощеного материала, выполненных в форме горбатых быков (одомашненных зебу) или маралов. Кувшины эти абсолютно закрыты, а отверстие с носиком располагается сверху головы животного. Они представляют собой шедевры гончарного ремесла; животные скульптурны и динамичны по форме, волнообразной и аккуратной, достойной Бранкузи, Хепворт или Мура. Изогнутость горбов, крестцов и впалых спин быков приятно контрастирует с острыми краями горбов и подгрудков, а изящные линии повернутых шей оленей – с замысловатыми, не слишком длинными рогами. По качеству они не уступают животным в балканском или русском народном искусстве. Кувшины, в том числе сделанные в виде лошадей (их изготовлением занимались в поселении Маку на иранско-турецкой границе), могут быть связаны с кувшинами-быками.

Рис. 11. Кубки из драгоценного металла: а, б – из Амлаша; в – из Марлик-Тепе; г – с инкрустированной золотом батальной сиеной из Хасанлу. IX в. до н. э. Высота – 63/4 дюйма.

Именно олени и горбатые быки представлены также небольшими статуэтками из литой бронзы. Значительное число таких статуэток происходит из Амлаша, отдельные экземпляры – из Марлика и Хурвина (бронзовые висячие украшения, небольшие животные и выполненные в форме плода граната бубенцы), – кажется, принадлежат к ранней киммерийской традиции металлообработки, уже замеченной в Сиалке и Луристане. Бронзовый всадник имеет особое значение, поскольку, несомненно, протокиммерийцы стали использовать лошадь для верховой езды, и в одной из могил «кладбища В» Сиалке была найдена примитивно выполненная цилиндрическая печать с изображением сидящего на лошади воина.

Эти керамические и бронзовые животные, в частности, связывают материалы Мазендерана с более ранними находками в мегалитических могилах примыкающих с севера районов Талыша и Ленкорани, которые охватывают последнюю фазу бронзового века в конце 2-го тысячелетия до н. э. и начало железного века. Керамические вазы с изображениями животных, уступающие, правда, керамике Мазендерана, и бронзовые подвески в виде животных, главным образом оленей, широко распространены в захоронениях таких мест, как Агха-Эвлар в персидском Талыше, Разгур в Ленкорани, Тулу в азербайджанском Талыше и Самтавро на Кавказе; кроме того, в этих и других кавказских могильниках найдены одинаковые бубенцы и ажурные бронзовые украшения. Мечи из Калар-Дашта и Марлик-Тепе принадлежат к талышскому типу (с полумесяцем вдоль центра лезвия в верхней его части), и даже серьги, украшенные миниатюрными золотыми виноградными гроздями и гранатами, и круглые золотые медальоны с крестовидным и звездообразным узорами, найденные в Марлике и Амлаше, имеют аналогии в Редкин-Лагере и Лшасене севернее озера Севан и Вери в азербайджанском Талыше. Почти наверняка культура Мазендерана в основном представляет собой распространение на юг культур конца бронзового века из кавказских областей и закавказских степей Восточного Азербайджана.

Ранее уже утверждалось, что между культурой Мазендерана и Луристаном существовали определенные связи. Это особенно очевидно проявляется в ряде золотых кубков и чаш из Амлаша и Марлик-Тепе (см. рис. 10). Они имеют многие декоративные элементы луристанских кованых металлических чаш, розетку под основанием и одиночный или двойной витой орнамент, выгравированный по краю сосуда, – привлекательный элемент, свойственный исключительно иранским предметам, обнаруживаемый на всех типах луристанского кованого металла. Удлиненные золотые кубки конической формы с горизонтальными полосками из Амлаша и Марлика по форме похожи на сосуды, найденные в Зулу-Абе в Луристане, а быки, шествующие вокруг великолепного золотого кубка из Марлик-Тепе (см. рис. 11в), имеют выгнутые шеи и украшенные перьями ноги, как животные на удилах, изготовленных в Луристане (см. рис. 2). В целом, однако, отделка кубков из северных мест богаче и более тщательно прорисована, чем на любых луристанских вещах, и кажется более вероятным, что кубки и художественные традиции, которые они демонстрируют, переносились с севера на юг, а не наоборот. Изображенные на них шагающие животные имеют выгнутые шеи, их тела разделены на части, как и у животных на поясных пластинах из грузинских и кобанских могильников XII в.

В отделке металла из северных мест важные для Месопотамии мотивы сталкиваются с простым звериным стилем. Тема космической важности, двуглавый орел-лев, сжимающий в безжалостных когтях молодую газель, замечательно изображена на кубке из электрума, приобретенном Лувром. Хотя основная концепция такого монстра происходит, вероятно, из Месопотамии, в искусстве Западной Азии его форма уникальна. Он поразительно подходит в пару к чудовищу с луристанского колчана (см. рис. 6). Другая группа сосудов из Амлаша и Марлика, произведенная, вероятно, гораздо позднее (возможно, в 800–750 гг. до н. э.), хотя и обладает определенными индивидуальными художественными достоинствами, имеет высокие рельефы, вычеканенные в особенно вычурной и несколько комической версии ассирийского искусства (см. рис. 10 а, г).

Эти находки, по-видимому, дают нам изделия, появившиеся в результате той же последовательности иранских вторжений начала 1-го тысячелетия, которыми мы объяснили определенную эволюцию в Луристане. Следы новых поселенцев с их развитой техникой обработки металлов и серой или черной лощеной керамикой, имитирующей металлические формы, в частности бутыли и кувшины с носиками, можно теперь обнаружить не только в Тепе-Гияне, Тепе-Сиалке и Луристане на юге Ирана, но и в местах новых раскопок у Каспийского моря: в Хюлле Хурвине в провинции Казвин, Геой-Тепе в Азербайджане и в Хасанлу, юго-западнее озера Урмия, рядом с Сольдузом.

Ремесла, исконно присущие этим народам, как и ремесла Луристана, все больше подвергались ассирийскому влиянию, пока не оказались поглощенными им окончательно. О перемещениях и распространении этих племен сказать можно немного, но не вызывает сомнения, что из этого богатого и подвижного культурного окружения в VIII в. до н. э. выкристаллизовались искусство и цивилизация Мидии.

Обедненный стратиграфической[2] и исторической информацией, этот период, однако, богат кладами. Один из наиболее интересных памятников религиозной иконографии, обнаруженный на древнем Ближнем Востоке за последние годы, – золотая чаша из Хасанлу (персидский Курдистан). Раскопанная в 1956–1958 гг. сотрудником Пенсильванского университета Р. Дайсоном, эта древняя крепость-холм, видимо, была заселена с начала 3-го тысячелетия до н. э. Но самые интересные находки принадлежат более позднему периоду 1000 – 750 гг. до н. э., когда Хасанлу была важным центром территории народа, названного в ассирийских надписях маннаями. Земля Манна лежала в горном районе восточнее Сулеймании.

В юго-западной части крепости Хасанлу внезапный пожар уничтожил строения предпоследней фазы существования города, характеризуемой главным образом серыми лощеными керамическими сосудами северного типа с носиками. Среди руин разрушенных двухэтажных строений были найдены металлические изделия и глазурованные изразцы того же типа, который употреблялся в ассирийских дворцах в IX в. до н. э. В одной из комнат обломки строения рухнули на трех солдат, пытавшихся бежать с награбленной добычей. Предводитель группы держал железный меч с инкрустированной золотом рукояткой, второй солдат – бронзовый скипетр, третий нес золотую чашу, выскользнувшую из его рук, когда он упал на землю под горящими балками.

Виновные в этом преступлении, так драматически раскрытом при помощи лопат, несомненно, были урартами, чья цивилизация в последние годы оставалась предметом многих исследований и открытий. В районе Хасанлу были обнаружены две каменные надписи урартского происхождения. Первую, стелу из Кел-и-Шин, воздвигли царь Урарту Ишпуини и его сын Менуа (815–807 гг. до н. э.), вторая, из Таш-Тепе, в 80 километрах восточнее Хасанлу, прославляла завоевание государства Манна царем Урарту Менуа II (804–790 гг. до н. э.). Таким образом, очень вероятно, что дата смерти солдат-мародеров приходится на период где-то между 815-м и 790 г.; это хорошо соответствует результатам анализа материала из «могилы» грабителей по изотопу углерода.