Джон Фуллер - Военное искусство Александра Великого

• Название: Военное искусство Александра Великого
• Автор: Джон Фуллер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0606-8

В книге военного историка Дж. Фуллера на основе богатого наследия философов, литераторов и полководцев воссоздается история не имеющих аналогов военных кампаний Александра Македонского. Схемы баталий, описание технического оснащения и вооружения войск стран Древнего мира иллюстрируют тактические и стратегические задачи знаменитых полководцев Античности. Образно и ярко автор передает блеск и славу Александра Великого, талантливого полководца и государственного деятеля IV века до нашей эры.

---

Он был тактическим гением и первый из греческих полководцев понял, насколько важно сконцентрировать ударную силу на одном избранном участке вражеского фронта. Он понимал, что спартанцы слишком консервативны, чтобы изменять традиционной тактике, успех которой зависел от параллельного наступления, – все копья спартанской фаланги одновременно и внезапно ударяли по линии противника, – поэтому он продумал иную тактическую систему, которая нарушила бы привычный ход сражения и привела вражескую фалангу в замешательство. Идея была проста; вместо того чтобы выстроить свое войско параллельно фаланге спартанцев, он построил его по косой: левый фланг был впереди, а правый – отставал. На левом фланге он разместил могучую колонну, которая могла не только выдержать удар, но и ответить более мощным ударом, сохранив достаточно сил, чтобы обойти правый фланг врага и оттеснить его к центру. В июле 371 г. до н. э. он применил эту тактику в битве со спартанцами, одержал над ними решительную победу и убил их предводителя, спартанского царя Клеомброта; сражение происходило при Левктрах на юге Беотии. Это поражение нанесло удар по военному престижу спартанцев и покончило с их недолговременной гегемонией.

До 362 г. до н. э. Фивы могли преуспеть в том, что не удалось Спарте и Афинам: объединить греческие полисы в федерацию. Они построили флот и ослабили мощь Афин на море, а затем при Эпаминоде и Пелопиде стали лидерами в Греции. Однако их превосходство держалось лишь на одном человеке – Эпаминоде. Летом 362 г. до н. э. при Мантинее в Аркадии он вновь одержал победу над спартанцами, применив ту же тактику, которую использовал при Левктрах. Однако победа фиванцев стала началом конца их превосходства, поскольку в конце сражения Эпаминод был убит; угас светильник, который направлял фиванцев, их могущество на суше и на море истаяло. Таким образом три великих города-государства Греции: Афины, Спарта и Фивы – не сумели создать эллинскую федерацию и Эллада была готова отдаться в руки завоевателя. Его звали Филипп Македонский.

Македония занимала прибрежную равнину вдоль Теплого залива (Фессалоникского залива) между реками Галиакмон и Аксий. Согласно Геродоту (1), дорийское племя, известное под именем македоняне, оккупировало эту территорию, которую прежде занимали иллирийские и фракийские племена, смешалось с ними и тем самым варваризировалось, так что греки не считали его эллинским. У македонян существовали аристократы – землевладельцы и свободные крестьяне, их строй представлял собой примитивную наследственную патриархальную монархию. Хотя некоторые полисные институты были им известны, их установления походили на те, что существовали в Греции еще в героический период. Они были воинственным неспокойным народом, и их цари редко умирали естественной смертью в своих постелях.

В 364 г. до н. э. на македонский трон взошел Пердикка III, а в 359 г. он потерпел поражение от иллирийцев и был убит в одной из частых здесь пограничных войн. Поскольку сын Пердикки Аминта был еще мал, регентом назначили брата Пердикки Филиппа, родившегося в 382 г. до н. э. Смерть Пердикки породила смуту во всей Македонии; было пять возможных претендентов на престол, и варвары пеонийцы и иллирийцы сразу объявились у границ. Филипп настолько успешно справился с этой непростой ситуацией, что македонское войско вскоре после вступления его в регентство отстранило малолетнего Аминту и провозгласило Филиппа царем.

В пятнадцатилетнем возрасте Филиппа послали в Фивы в качестве заложника, и, как сообщает Диодор[16], он научился ценить эллинскую культуру пор руководством наставника-пифагорейца в доме Эпаминода. Что еще важнее, за эти три года в Фивах благодаря знакомству с Эпаминодом и Пелопидом он постигал фиванское искусство ведения войны.

Филипп был неординарным человеком; практичным, дальновидным и не слишком щепетильным. Он был мастером дипломатии и хитрым политиком, который считал, что успех оправдывает все. При всей его неустрашимости[17]он, однако, в отличие от многих храбрых полководцев, не спешил применять силу, полагая, что подкуп[18], или либерализм, или притворная дружба скорее приведут его к цели. Он с большой долей вероятности мог просчитать, что задумал его враг, а когда терпел поражение, учился на своих ошибках и готовился к будущей победе. Всю свою жизнь он держал в голове главную свою цель – подчинить себе всю Грецию. Хогарт[19] так характеризовал его принципы: «перед тем как подчинить, притворись, но в конце концов подчини». После его смерти его главный оппонент Демосфен сказал о нем:

«Во-первых, он распоряжался своими подчиненными сам полновластно, а это в делах войны – самое важное из всего. Затем, его люди никогда не выпускали из рук оружия. Далее, денежные средства у него были в избытке, и делал он то, что сам находил нужным, причем не объявлял об этом наперед в псефисмах и не обсуждал открыто на совещаниях, не привлекался к суду сикофантами, не судился по обвинению в противозаконии, никому не должен был давать отчета, – словом, был сам над всем господином, вождем и хозяином. Ну а я, поставленный один на один против него (справедливо разобрать и это), над чем имел власть? Ни над чем!» (О венке. 235. Пер. С.И. Радцига).

Мы не знаем, что именно было на уме у Филиппа в 359 г. до н. э., но, оглядываясь назад, на его правление, можно предположить, что с самого начала его намерением было подчинить Балканский полуостров и одновременно принести греческую культуру в Македонию, чтобы его родина могла быть достойна его империи. Он, видимо, понимал, что, несмотря на скудость его средств, по политическим причинам ни один союз городов-государств не сумеет эффективно противостоять ему. Он также сознавал, что его народ, презиравший греков, не примет добровольно греческого образа жизни и он не сможет инкорпорировать греков, как он инкорпорировал фракийцев и иллирийцев, в свою империю. Тогда он продумал иную формулу объединения – ассоциацию, в которой полисы сохраняли свое лицо, а он получал господство над ними. Поскольку это нарушало условия царского мира 386 г. до н. э., создание ассоциации вовлекло бы его в конфликт с Персией, и таким образом объединение греческих полисов под эгидой Македонии стало бы началом крестового похода греков против Персии. Такое выступление, по его представлениям, должно было пробудить национальные патриотические чувства и объединить эллинов. Чтобы сделать Македонию более цивилизованной – на взгляд эллинов, она продолжала оставаться варварской страной, – Филипп привлек к своему двору множество греков и заставил своих придворных говорить на афинском диалекте. Две проблемы были первостепенными. Афины все еще оставались могущественной морской силой, и, если бы они солидаризовались с Персией, победа Македонии была бы немыслима. Их требовалось нейтрализовать. Филипп рассчитывал завоевать Афины мирным путем, ибо они были центром эллинской культуры, на основе которой он собирался выстроить свою империю. Афины становились средоточием его устремлений.

Все более широкое использование наемников во время и после Пелопоннесской войны подорвало мощь городов-государств, обезоружив их граждан и отдав их безопасность в руки людей, которые не чувствовали никаких обязательств перед городами. Другим следствием бесконечных войн было возникновение городской плутократии и обеднение населения – то есть появление антагонистических классов, которое подрывало государственное единство городов. В Афинах следствия этих перемен были описаны Платоном: «В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие в управлении, даже если ты к этому и способен; не обязательно и подчиняться, если ты не желаешь или воевать, когда другие воюют, или соблюдать, подобно другим, условия мира, если ты мира не жаждешь. И опять– таки, если какой-нибудь закон запрещает тебе управлять либо судить, ты все же можешь управлять и судить, если это тебе придет в голову» (Государство. VIII. Пер. А.Н. Егунова).

Жизнь населения демократических Афин виделась ему так: «Изо дня в день такой человек живет, угождая первому налетевшему на него желанию: то он пьянствует под звуки флейт, то вдруг пьет только одну воду и изнуряет себя, то увлекается телесными упражнениями; а бывает, что нападает на него лень, и тогда ни до чего ему нет охоты. Порой он проводит время в беседах, кажущихся философскими. Часто занимают его общественные дела: внезапно он вскакивает, и что придется ему в это время сказать, то он и выполняет. Увлечется он людьми военными – туда его и несет, а если дельцами, то тогда в эту сторону» (там же. VIII. Пер. А.Н. Егунова).

Демосфен, со своей стороны, добавляет: «Тогда народ имел смелость сам заниматься делами и отправляться в походы и вследствие этого был господином над политическими деятелями и сам хозяином всех благ, и каждому из граждан было лестно получить от народа свою долю в почете, в управлении и вообще в чем-нибудь хорошем. А сейчас, наоборот, всеми благами распоряжаются политические деятели, и через их посредство ведутся все дела, а вы, народ, обессиленный и лишенный денег и союзников, вы оказались в положении слуги и какого-то придатка, довольные тем, если эти люди уделяют вам что-нибудь из зрелищных денег или если устроят праздничное шествие на Бедромиях, и вот – верх доблести! – за свое же собственное вы должны еще их благодарить. А они, держа вас взаперти в самом городе, напускают вас на эти удовольствия и укрощают, приручая к себе» (пер. С.И. Радцига)[20].