Сергей Голицын - Сказание о белых камнях

• Название: Сказание о белых камнях
• Автор: Сергей Голицын
• Жанр: Исторические приключения

---

Исследователи дореволюционные утверждали, что зодчие собора вложили в его камни определенную религиозную идею и строили его согласно словам из псалма царя Давида: «Всякое дыхание да хвалит Господа».

Но, разглядывая бесчисленных каменных зверей и птиц, можно увидеть, как далеки эти существа от всего небесного. Не могли такие чудища никого хвалить. Они просто выстроились один за другим. Вот два лебедя переплелись длинными шеями. Вот всадники-воины скачут неведомо куда, а четырехлапые грифоны прилетели неведомо откуда, иные стоят, иные машут крыльями. А эти львы или тоже стоят, или идут; один поднял переднюю лапу, другой встал на дыбы, третий обернул голову назад: они посматривают на нас сверху то с улыбкой, то добродушно, а то оскалив зубы.

Обойдем еще раз собор и рассмотрим его внимательно. Три алтарные апсиды, составляющие восточную стену, украшены менее богато. Северная, западная и южная стены снизу доверху четырьмя выступающими вперед полуколонками делятся на три части, на три прясла, причем средние прясла шире крайних.

Все подвески арматурного пояса разные, и каждая из них подлинно художественная драгоценность.

«Соколиные когти» Дмитриевского собора.

Три алтарные апсиды украшены менее богато.

Один из резных камней Дмитриевского собора. «Куда ты скачешь, гордый конь, и где опустишь ты копыта?»

Еще резные камни Дмитриевского собора. Слева — грифон, терзающий зайца. Внизу — охотник (возможно, Геракл, убивающий льва).

Улыбающиеся львы — неусыпные стражи из Дмитриевского собора.

И опять резные камни Дмитриевского собора. Справа — царь Давид; он поднял руку и поет, играя на славянских гуслях. Слева — святой Никита казнит беса.

Собор Рождества богородицы в Суздале. Его нижняя часть, включая арматурный пояс, — XIII век, выше — XVI вен.

Часть аркатурного пояса собора в Суздале.

Вид собора с другой стороны. Справа — здание архиерейских палат и колокольня XVII века.

Нижняя часть колокольни и пристройка к ней XVII века.

Георгиевский собор в г. Юрьеве-Польском. 1234 год. Больше всего он похож на приземистый гриб-боровичок с нахлобученной, чрезмерно большой и круглой шляпкой — куполом.

Самый впечатляющий камень — это огромная глыба со святым Георгием. Воин изображен в княжеском плаще, накинутом поверх кольчуги. В его правой руке копье, в левой — щит, на щите — герб суздальских князей — барс, вздыбленный в прыжке.

На стенах восстановленного собора получилась невообразимая путаница.

Есть такое предположение, что один из камнесе-цев на этом камне изобразил самого себя.

Загадочны эти три толстощекие с мушками на щеках девушки, чьи головы окружают колонну.

Внизу ангел, нежный, женственный и печальный. А какие лица у больших женских масок на капителях колонн! Брови сдвинуты, губы сжать!, очи гневно сверкают. Это сама стародавняя княгиня Ольга, что готовит месть за убийство своего мужа, великого князя Игоря.

Это сказочный Китоврас — человек с львиным туловищем, одетый в нарядный кафтан, в одной его руке булава, в другой — заяц. Он чудище

Этот лев — тоже добрый?

Три двери с трех сторон ведут в собор. По аркам, перекинутым над дверями, пущена не просто резьба, а тонкое, тончайшее белокаменное кружево с голубыми, как мартовский снег, тенями.

Подобные ободверия напоминают порталы католических соборов. Там, на каменных, наверху переходящих в плавно изогнутые дуги столбах также перевиваются стебли хмеля с диковинными беломраморными цветами да бутонами...

Поднимем глаза выше, рассмотрим аркатурный пояс.

На средних пряслах — по восемь, на крайних — по шесть выступающих вперед тяжелых подвесок, совсем не похожих на легкие и простенькие полуколонки Успенского собора и Покрова на Нерли. Все эти подвески разные, и каждая из них — подлинно художественная драгоценность. Видимо, вспомнили мастера прежнее свое умение, как резать деревянные балясины, что держали крылечки на боярских теремах.

Иные подвески словно перевиты кружевными ленточками или стебельками хмеля, а другие будто сплетены из окаменелых ивовых прутьев и похожи на узкую рыболовную вершу. Каждая подвеска начинается с удивительного зверька или птицы. На спине птицы или на хвосте зверька растет цветок о четырех лепестках, а на цветок вскарабкался другой диковинный зверек, поменьше. Спускаются эти подвески из пышных капителей, соединенных меж собой подковками арочек и похожих на букет цветов. А вокруг арочек сплелись тонкие стебли растений. А выше идет ряд поребриков, а еще выше хитросплетенная каменная ленточка.

Голубок — ветрило на кресте Дмитриевского собора.

Между аркатуринами-подвесками разместилась вереница святых. Тут и апостол Петр с короткой полукруглой бородой, строгий Николай-чудотворец с каменными крестами на одежде. Святые стоят, а древние пророки удобно расселись на облачках-подушках. Всеволод приказал изваять и своих предков — рослого князя Бориса и юношу князя Глеба. У каждого святого строго установленные еще византийскими церковниками черты лица. И все же эти черты вполне живые, выразительные, словно мастера высекали на камнях портреты своих близких. Или, может, вспомнились им древние божки, что вешали их жены на стропила хлевов для бережения коров и овец от злых духов? А стоят те святые прямо на ветвистых заморских деревцах и цветках, а под теми деревцами и цветками спрятались заморские птицы да львы.

Поднимем глаза выше аркатурного пояса. На каждой стене по три окна, как и положено, узкие и длинные. По сторонам окон, под ними и над ними во всю ширь развернулась художественная удаль древних русских кам-несечцев.

Целые стада ни на что не похожих, но совсем не уродливых и не страшных существ явились на эти серые, как весенний снег, стены-страницы.

Трижды повторяется большая композиция — царь Давид [Ученые между собой спорили: что это — изображение царя Давида или царя Соломона? За восемь веков стены собора неоднократно белились. Во время последней реставрации, когда слои извести, так называемые «набелы», были счищены, то по сторонам изображения проступили буквы: «ЦРЬ ДЪ», то есть «Царь Давид»], окруженный множеством зверей и птиц, слушающих его игру на гуслях и пение. На одном камне — «Вознесение Александра Македонского на небо» — олицетворение величия и безграничных возможностей повелителя. Какого повелителя? Всеволод вряд ли разумел Александра, а вернее — самого себя.

Отойдем от собора чуть подальше и взглянем вверх, туда — повыше полукружий закомар, завершающих стены.

Каменная резьба на барабане купола совсем особая — переплетающиеся стебли растений образовали между окнами медальоны с изображениями то святых, то сказочных зверей.

Барабан завершается пологим шлемовидным куполом с четырехконечным, из золоченой меди кружевным крестом. А на кресте уселся маленький изящный медный голубок — ветрило.

Окинем взглядом весь собор. Кто-то высказал такую мысль: молодой зодчий — хитрец, создавший церковь Покрова на Нерли, тридцать лет спустя — убеленный сединами, увенчанный лаврами, создал роскошный Дмитриевский собор. Это, конечно, неверно.

Там, на берегу Нерли, среди зелени лугов — вдохновение, поэзия, высшая духовная красота.

А Дмитриевский собор целиком принадлежит нашей грешной земле. И зодчий верно был муж ученый и одновременно одаренный сказочник, неистощимый выдумщик. И тоже искренний поэт, но иного склада души. Дмитриевский собор — это он сам, Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, вероломный и умный, могущественный потомок императоров византийских, великий князь Владимирский и Суздальский, кто решал судьбы княжьих столов Киева, Новгорода, Смоленска, тот князь, что в пышных и ярких одеждах, вышитых невиданными чудищами, не часто показывался простому народу.

Но для нас величавый и мужественный Дмитриевский собор — это исполненная древней и глубокой мудрости белокаменная книга с четырьмя страницами — стенами. А ряды резных камней — строки той книги. А любой камень — отдельное мудрое слово, начертанное на неведомом языке. И каждый ученый по-своему объясняет слова-камни, и каждый рядовой любитель старины по-своему воспринимает их загадочную красоту...