Йожеф Сабо - Расплата

• Название: Расплата
• Автор: Йожеф Сабо
• Жанр: Шпионский детектив

---

Осоль выудил из кармана очки в металлической оправе, не торопясь, протер их.

Во-первых, живет у нас Йожеф Чирек. Малый, что называется, «с приветом». В прошлом капитан альпийских стрелков. В начале сорок четвертого получил тяжелое ранение в Карпатах. Был контужен Живет один. Вряд ли у него остались связи с Будапештом… Хозяйствует на семи холдах (Xолд — мера земельной площади, приблизительно 0, 6 га.) своей земли — все, что досталось ему в наследство.

— Дальше! — Генрих Шмидек. С сорок пятого по сорок седьмой год был некоронованным королем контрабандистов. Потем задержали. Отсидел три с половиной года. За это время его бросила жена и много позже, после освобождения, вернулась с двумя детьми. Скорее всего, этот развод был фикцией. И направлен был на сохранение состояния. В ноябре-декабре прошлого года Шмидек активизировался, но у нас нет доказательств. Его приятели — Гал Ёо и Фаркаш Имеч.

— Еще есть кто-нибудь? — Шухайда исписал в блок-моте два листа.

— Есть. Армии Юхас. Несколько лет работал в Пеште. Вернулся домой, когда умерла его мать. В Будапеште женился, в жены взял цыганку. Его начали преследовать ее родственники. Однажды ранили ножом. Наверное, подумал, что дома спокойнее. Потом есть еще одиннадцать человек, которые работают или в областном центре, или в больнице. Но никто из них за истекшие сорок четыре часа дома не был. Это мы проверили. Их ждут только к концу недели.

— Ничего себе деревенька! — саркастически улыбнулся Шухайда.

Кровь ударила Палу Хорвату в лицо.

— Чего ты хочешь?! Вдали от больших городов. Шухайда рассматривал Хорвата. Пламя зажженной спички дрожало перед его лицом.

— Да будет тебе, Пали! Наверное, ты прав. Но сейчас работы у нас здесь больше, чем в любой другой деревне. Согласен?

— Естественно. — Хорват повернулся к Калмону Капитаню. — Товарищ майор, разрешите вернуться на заставу?

Сквозь приоткрытую дверь приемной в коридор падал слабый свет, освещая Палу Хорвату дорогу. Да он бы и так нашел выход — за четыре года ему не раз доводилось бывать здесь по разным делам.

Раскидистые деревья грецкого ореха никли у края тротуара. Из освещенных окон и дверей стоящей на противоположной стороне корчмы не льются сменяющие друг друга песни. Потрясенная случившимся, деревня, насторожившись, молчит.

Может быть, убийство для Хорвата — обстановка, для Шухайды — работа, но для здешних — трагедия. Как же им теперь ходить темными вечерами по улицам, как ездить в одиночку на телеге по просторам прикордонья, если среди них живет убийца? Да к тому же неизвестно, кто он. Здесь привыкли к тишине.

Старший лейтенант остановился посреди улицы. Укатанная до бетонной прочности грунтовая дорога светлой стрелой пролегла сквозь черноту ночи. Качающиеся уличные фонари отбрасывали на нее желтые пятна. Как просто разделить мир на белое и черное: взять и заявить — это гиблая деревня. А чем она хуже других?

Мимо проехала телега, которую тянули две тощие коровы. Впереди шел мужик, сзади, одетая во все черное, семенила баба.

— Добрый вечер, товарищ старший лейтенант! — Добрый вечер, дядюшка Вентура.

* * *

Шухайда нервно постукивал карандашом по столу, чертил на листе бумаги какие-то знаки, а остальные молча следили за движениями его руки.

— Список опрашиваемых готов.

— Их позвать? — Толстый Хоффман выглядел подозрительно услужливым. Какое-то шестое чувство подсказывало Шухайде, что не мешало бы расспросить и председателя сельсовета. Но о чем? Скорее всего, он трудился в своем кабинете, когда произошел этот случай. «Секретарь на двухдневных курсах, один из сотрудников в больнице, а дел столько, что приходится торчать в совете от зари до зари», — жаловался Хоффман Шухайде при первой встрече.

— Их пригласить? — повторил свой вопрос председатель.

— Нет, мы съездим к ним сами.

— Но это же деревенские жители. Они спать ложатся одновременно с курами. Может быть, послать кого-нибудь предупредить?

— Не нужно. Вы думаете, сегодня в деревне кто-нибудь может спать? Труп-то еще здесь, мы его оставили в часовне.

— Да что вы! — Хоффман побледнел. — А часового вы хотя бы туда поставили?

— Зачем? Второй раз его уже никто не убьет.

Имея большую практику, Шухайда отдавал приказания четко: разбил всех на две группы. Он сам, Шандор Осоль и техник возьмут на себя людей посложнее. Его заместитель Йожка Юнг, младший лейтенант Крицманич и старшина Ласло Баум отправятся к остальным.

С майором Капитанем попрощались на улице. Машина поехала в дальний конец деревни. Ее подбрасывало на ухабистой дороге, фары прорезали световые коридоры в ночной мгле.

В «газике» на переднем сиденье сидел пограничник с заставы — ефрейтор Габор Ёна. Он оказался толковым парнем, поэтому Шухайда взял его в проводники.

— С кого начнем?

— С полоумного Йожки.

Нужный им дом отстоял на добрых пятьдесят-сто метров в сторону от других. Вокруг — забор из перевязанных проволокой сухих стеблей подсолнечника. Шухайда Ощупью искал калитку, когда чей-то скрипучий голос пробормотал: «Зайдите снизу, со стороны поля».

Вспыхнувший в руках Осоля фонарь осветил видавшие виды резиновые сапоги хозяина, его зауженные книзу вельветовые брюки, фланелевую рубашку в клетку. Жилистая тонкая шея выглядела слишком слабой для непропорционально большой головы.

— Меня зовут Йожеф Чирек.

— Капитан полиции Шухайда. Вы знаете, зачем мы пришли?

Мужчина улыбнулся. На его лице танцевал свет. Другой прикрыл бы глаза или моргал, а этому хоть бы что. Глаза холодные, водянисто-серые.

— После обеда ко мне уже заходили пограничники. Кому-то проломили голову на болоте?

Высокая, поджарая фигура отбрасывала тень на пустынном дворе. В доме было темно, и лишь с тыльной его стороны, оттуда, где был скотный двор, падал тусклый свет. Два стоявших там упитанных вола лениво пережёвывали сено, по соседству стояли еще три коровы.

— Вы богаты? — Они все еще находились во дворе, будто старик специально хотел показать им, что живет в достатке.

— Богат? На семи-то холдах? В лучшем случае зажиточен. Тружусь, как вол, а расходов почти никаких. Мне уже ничего не нужно. Я сам себе и бог и судья.

— Что?

— Я и путь, и правда, и сама жизнь.

— Ничего себе позиция, — покачал головой Шухайда.

— Мне столько пришлось пережить…

Хозяин провел их в дом. Две комнаты, кухня. На стенах три-четыре ценных полотна, тяжелая старинная мебель, и повсюду — грязь, кислый, невыветрившийся запах затхлости. На столе в центре комнаты стоял хрустальный графин, окруженный шестью одинаковыми рюмками.

Откуда в этом человеке такое чувство превосходства? Словно он предвидел возможность допроса и заранее к нему подготовился.

— Раньше я и сам проводил допросы.

— Вы же были альпийским стрелком, а не полицейским.

— Проводил, проводил, уж поверьте!

— Ну, хорошо! Что вы делали сегодня утром и после обеда? — Давайте эдак часов с десяти. То, чем я был занят до этого, вас вряд ли может интересовать. В десять я запряг лошадь и отвез на заготовительный пункт картофель. Он сейчас в цене. Пришлось ждать. Потом заглянул в корчму и купил пять литров вина. Было без пятнадцати двенадцать. Затем направился домой, распряг подводу. Перекусил. В час вышел копать картошку и около трех часов, когда пришли солдаты и стали расспрашивать, не видел ли я кого-нибудь, занимался тем же. От работы я был весь в грязи, в земле и, наверное, показался им подозрительным. Но младший сержант обращался ко мне с уважением, и я постарался ответить на все их вопросы.

— Он что, называл вас господином капитаном?

— Ну что вы! Просто Йожкой. Уважение чувствовалось а интонации.

— Вы действительно никого не видели? — Шухайда едва сдерживал раздражение.

Мужчина прищурился.

— У меня даже ворота выходят не на улицу, сами можете убедиться. Меня не интересует, что творится в мире.

— Вы целый день были в этих сапогах? Могли бы вы показать их? Товарищ Мате, будьте добры…

Техник вытащил гипсовый отпечаток сапога, снятый со следа на болоте. Там, на мягкой почве, остался хорошо различимый след рифленых подошв. У Чирека сорок третий, а гипсовый отпечаток — сорок пятый с половиной.

— Понимаете, на всякий случай нужно проверить… — вмешался молчавший до сих пор Осоль.

Шухайда с товарищами уедут, а он останется здесь и будет по-прежнему работать в этой деревне. Поэтому не все равно, с кем и какие сложатся у него отношения.

Чирек налил себе вина. Сильной, натруженной мужской руке не шел изящный жест, которым Чирек поднес ко рту бокал. Именно традиционность этого жеста натолкнула Шухайду на мысль.

— Вы поддерживаете старые связи? Мне думается, прежде вы вели активную общественную жизнь.