Оксана Ветловская - Имперский маг. Оружие возмездия

• Название: Имперский маг. Оружие возмездия
• Автор: Оксана Ветловская
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071851-1, 978-5-9725-1927-9, 978-985-16-9428-6

Осень 1944 года, линия фронтов приближается к германским границам. Ожесточённые сражения, мобилизация промышленности, строительство подземных заводов — ничто не может спасти Германию от поражения. Только Чудо, таинственное Оружие Возмездия, о котором все говорят. Но что это? Новые ракеты ФАУ? Атомная бомба? Или нечто совершенно иное?

Альрих фон Штернберг, имперский маг, равный по силе магам древности, готов подчинить ход времени.

Но Каменные Зеркала доисторического комплекса Зонненштайн покоряются только избранным.

Что должен предложить маг в обмен на всемогущество?

Свою волю? Или душу?

И за что Альрих фон Штернберг готов пожертвовать жизнью?

За Германию? За своего шефа, рейхсфюрера СС Гиммлера?

А ещё ходят слухи, что тех, кто тёмен душой, тех, кто запятнан кровью, Зеркала безжалостно уничтожают…

ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ БЫТЬ ПОДОБЕН БОГУ, ОСТАНЕТСЯ ЛИ ОН ЧЕЛОВЕКОМ?

---

Вайшенфельд

5 сентября 1944 года

Из окна рабочего кабинета открывался прекрасный вид на туманные лесистые горы, живо напоминавший романтические пейзажи Фридриха. Штернберг часто отвлекался от финальной перепроверки расчётов и, подперев голову, подолгу смотрел, как клубится молочный туман в далёких ущельях, но безжалостный стук часов напоминал о времени, и он вновь склонялся над разложенными по столу чертежами капища Зонненштайн. Горный пейзаж казался символом некоего утопического немецкого совершенства, быть может, из-за того, что ему сопутствовала чета идиллических фахверковых домиков на переднем плане — с крутыми черепичными крышами, в окружении пышных фруктовых деревьев.

На первом этаже жил шумный сосед, взбалмошный полковник, имевший привычку до упора выкручивать ручку радиоприёмника, а по вечерам в основательном подпитии выходить на маленькую террасу внизу, прямо под балконом кабинета, чтобы на свежем воздухе хрипло проорать «Хорст Вессель» под аккомпанемент далёкого собачьего лая. Штернберг регулярно поливал полковника с балкона холодной водой из хрустального графина, а взамен открыл для себя много нового в области цветистых армейских ругательств. В те вечера, когда полковник со своим радио молчал, Штернберг играл этюды Шопена лучам закатного солнца.

Это случилось вечером. Он сидел за роялем, лицом к окну, к открытой балконной двери. Его пальцы замерли посреди стремительного разбега: странное щекочущее прикосновение прошло по лицу. Что-то невидимое, подобное кончику колючего пера, скользнуло по щеке, по губам, с подбородка на шею, исследовало выем распахнутой на груди рубашки, наткнулось на круглый золотой амулет и плавно пошло обратно, выше. Прикосновение завораживало, убеждало покорно сидеть и ждать… чего? Горячего куска металла в плоть. Это был взгляд прицеливающегося снайпера. Едва догадка мельком зацепила сознание, Штернберг бросился на пол, и спустя долю мгновения зазвенело разбитое стекло часов — как раз на уровне головы сидящего человека. Он на четвереньках подполз к балконной двери, запер на задвижку, стал дёргать тяжёлую портьеру. Стрелок находился в одном из опрятных домиков напротив — больше было негде.

Штернберг сидел на полу и напряжённо вслушивался, склонив голову к плечу. Внизу неугомонный полковник настраивал радио, терпеливо минуя все скрипы, взвизгивания, дождевые шорохи и призрачное бормотание. Штернберг казался сам себе таким же радиоприёмником, ловящим далёкие сигналы на сверхвысоких частотах. Полковник ближе всех, и услышать его легко: он с завидным упорством думает о выпивке. Охранников слышно гораздо хуже. Больше вроде не слышно никого — значит, вероятно, речь может идти только об одиночке-снайпере, о нём и следует немедленно сообщить охране. Штернберг выбежал в коридор — и вот тогда засёк нечто зловещее, вроде гула начинающегося землетрясения или грохота далёкой канонады. Он помчался к лестнице, по пути запнулся о злодейский приступок, про который вечно забывал, с разгона рухнул на колени — и внезапно его пронзило чудовищное предчувствие. Он заорал, стремясь опередить кошмар, предупредить четверых солдат-охранников, но ответом на его крик стали захлёбывающиеся автоматные очереди внизу. Штернберг рывком поднялся с колен и бросился обратно.

Дверь он запер — хотя не существовало на свете преграды смехотворнее, чем эти тонкие деревяшки, обрамлявшие матовое стекло почти в человеческий рост высотой. Трясущимися руками затолкал бумаги в сейф. Пистолет был в ящике стола. В глупой надежде Штернберг метнулся к балконной двери — быть может, дом ещё не успели окружить, — но едва шевельнул портьеру, в окно со двора ударил шквальный пулемётный огонь, яростно расплескавший по паркету брызги битого стекла, выбивший из потолка крошащиеся обломки штукатурки. Под автоматными очередями с рассыпчатым дребезгом лопнуло матовое стекло двери, ведущей в коридор. Штернберг тихо взвыл. Он был в ловушке.

Неизмеримо долгое мгновение он стоял, прижимаясь совершенно мокрой спиной к стене, рукояти «парабеллума» было скользко в руке. За разбитой дверью грохотали шаги.

Метнувшись из-за косяка, сквозь торчащие зубья млечного стекла ловя на мушку первого противника, Штернберг успел зацепить взглядом двух других, и, ещё до того, как восемь граммов свинца впились в бегущего впереди, двое следовавших за ним повалились на пол, сдирая с себя воспламенившуюся одежду. Штернберг швырнул себя обратно за стену, и автоматные очереди снесли остатки стекла и высекли щепы из косяка там, где он стоял полсекунды назад. Упав на одно колено, вновь вынырнул из укрытия — ещё один выстрел, ещё один упавший, и ещё один покатившийся по полу, с визгом сбивающий с себя пламя. Чужая боль вырвалась в эфир взрывной волной, от которой потемнело в глазах, — нет, довольно, надо просто бежать, и хватит пиротических фокусов, они отнимают слишком много сил. В коридоре кипела паника. В этом хаосе Штернберг уже не способен был слышать ничьих намерений. Пересиливая себя, он выглянул: двое уцелевших засели с автоматами на лестнице и, стоило ему показаться, открыли бешеный огонь. Ещё один успел скрыться в соседней комнате, в спальне, прежде чем Штернберг нажал на спусковой крючок. А когда попробовал подпалить тех, на лестнице, кто-то из них ответил на его намерение таким мощным ментальным ударом, что его зашатало, и во рту появился кровавый привкус. Вместе с тем он ясно услышал чью-то мысль о гранате, ринулся за сейф — как раз вовремя: что-то ударило в пол, потом ещё раз — и взрыв разнёс вселенную в клочья. Совершенно оглохший, и физически, и ментально, Штернберг сидел на обломках стекла за сейфом и беззвучно стенал от отчаяния. Нападавших было много, слишком много.

Стиснув зубы, он выглянул из-за сейфа: солдат, кинувший гранату, показался в дверях, за ним маячил ещё один. В довершение всего, кто-то из этих двоих явно не понаслышке был знаком с техникой пирокинеза: обрывки настенной карты рядом с укрытием Штернберга вспыхнули, будто облитые бензином, клочья обоев затлели и стали судорожно извиваться под расползающимися по стене языками пламени.

Это была преисподняя. Чем дольше он оставался в комнате, тем меньше было шансов спастись. Уткнувшись лицом в колени, Штернберг сломал в пальцах осколок стекла и, внезапно решившись, не думая больше ни о чём, выбросил себя из-за сейфа, под градом пуль перекатился за передвижной металлический стол с макетом Зонненштайна и толкнул его к двери. Массивный стол на визжащих колёсиках вынес остатки хлипких дверных створок, а Штернберг, пригибаясь за ним, немилосердно обдирая колени об осколки стекла, отстреливался из-за нового укрытия, пока не кончились патроны. Кто-то упал прямо на стол, с хрустом разломав модели мегалитов. Преодолев, таким образом, треть коридора, Штернберг бросился в спальню и сразу за порогом сцепился с солдатом. Тот был на голову ниже, но не менее широк в плечах и довольно крепок. Пока они с рычанием выламывали из рук друг друга автомат, на пороге показался ещё один убийца, и Штернберг толкнул солдата, успевшего смахнуть с него очки, прямо на вошедшего, захлопнул дверь и рванул вбок широкую задвижку. Затем придвинул к двери стоявший поблизости комод.

Всё окружающее обволокло густым жемчужным туманом. В этой потусторонней зыбкости Штернберг двинулся к серебристому прямоугольнику окна, беспомощно вытягивая вперёд руки. Он своротил торшер, запнулся обо что-то, звякнувшее замочками, — должно быть чемодан, — наткнулся на кровать, обошёл — и вот, наконец, окно. На ощупь открыл створки, спеша, насколько было возможно (в дверь ломились), прислушался: внизу было тихо. Прыгать отсюда определённо не стоило — то, что сейчас представлялось мутным тёмным ущельем, на самом деле было очень крутой затенённой лестницей, зажатой между стенами домов. Но немного ниже окна тянулся уступ почти в полметра шириной, и по нему без особого труда можно было добраться до окон другой части здания.

В дверь ударили оглушительной очередью, разбивая дерево возле задвижки.

Штернберг перелез через подоконник. Пальцы вцепились в край подоконника, а ноги искали уступ. Осязание оставалось единственным, чему можно было доверять. Он двинулся куда-то влево, прижимаясь спиной к стене, ведя впереди вытянутую руку, ощупывая грубую кладку исцарапанными пальцами. Обогнул угол. Зябкий вечерний ветер полоскал рваную рубашку и ерошил волосы. Крутые крыши соседних домов стояли вокруг туманными холмами, а под ногами была наполненная свинцовой дымкой пропасть с неразличимым дном. Пальцы вдруг ушли в пустоту. Штернберг осторожно шагнул чуть дальше. Ниша окна. Он двинулся к проёму, ощупал холодное стекло, без толку вгляделся, мучительно щурясь, во мрак незнакомой комнаты. Толкнул створку — заперто. Сосредоточившись, нежно и вкрадчиво провёл ладонью по рассохшейся раме, с той стороны едва слышно щёлкнула задвижка, и створка бесшумно приотворилась. Он пробрался в комнату, прислушиваясь к приглушённым выстрелам где-то в стороне (видать, наконец-то проснулась внешняя охрана).