Оксана Ветловская - Имперский маг. Оружие возмездия

• Название: Имперский маг. Оружие возмездия
• Автор: Оксана Ветловская
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071851-1, 978-5-9725-1927-9, 978-985-16-9428-6

Осень 1944 года, линия фронтов приближается к германским границам. Ожесточённые сражения, мобилизация промышленности, строительство подземных заводов — ничто не может спасти Германию от поражения. Только Чудо, таинственное Оружие Возмездия, о котором все говорят. Но что это? Новые ракеты ФАУ? Атомная бомба? Или нечто совершенно иное?

Альрих фон Штернберг, имперский маг, равный по силе магам древности, готов подчинить ход времени.

Но Каменные Зеркала доисторического комплекса Зонненштайн покоряются только избранным.

Что должен предложить маг в обмен на всемогущество?

Свою волю? Или душу?

И за что Альрих фон Штернберг готов пожертвовать жизнью?

За Германию? За своего шефа, рейхсфюрера СС Гиммлера?

А ещё ходят слухи, что тех, кто тёмен душой, тех, кто запятнан кровью, Зеркала безжалостно уничтожают…

ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ БЫТЬ ПОДОБЕН БОГУ, ОСТАНЕТСЯ ЛИ ОН ЧЕЛОВЕКОМ?

---

— Как-то раз я наткнулся на любопытную статью, — неторопливо рассказывал начитанный Эрвин. — Знаете, эти старые издания всяких спиритических клубов и тому подобное. У нас дома на чердаке полно этого хлама. В общем, в той статье было написано, что над свежими захоронениями будто бы остаются на несколько недель сгустки какой-то там энергии. Вроде прослойки между телом и духом. Тело в земле, душа на небесах или где ей там положено быть, а сгусток энергии летает около могилы, покуда не рассеется. И находиться среди таких штук не очень-то полезно. Недаром кладбища считаются мрачными местами. Может, всё это и чепуха, но применительно к нам кое-что объясняет. Например, постоянные ночные кошмары.

— Нагнал зауми, — равнодушно бросил Радемахер, получивший наконец-то долгожданное письмо из дома и на радостях в продолжение целого утра стойко воздерживавшийся от обычной своей ругани.

— Мракобесие, — прокомментировал доклад караульный.

Фриц Дикфельд тихо подбирал на губной гармошке недавно услышанную где-то мелодию.

А Хайнц, самый впечатлительный из всех, поёжился от внезапного озноба:

— Так что, по-твоему, получается, прямо на территории расположения какие-то остатки покойников летают?

— Вроде того, — довольно ответил Эрвин и решил припугнуть нервного приятеля: — А может, и души умерших, не нашедшие покоя… Хайни, не бледней так, ты меня пугаешь.

Караульный, насмешливо косясь на Хайнца, принялся рассказывать что-то про сторожевых собак, которые, по его словам, порой вели себя как-то странно и беспокоились без видимых причин.

— Да заткнитесь вы все, — лениво посоветовал Радемахер. — Лучше уж Майера слушать, как он про баб болтает.

— Давайте-ка я расскажу, — радостно встрял Пфайфер. — Весёленькая история на тему, и аб-со-лютно правдивая. И про баб там тоже есть, — добавил он специально для Курта.

Никто не возражал, хотя все заранее скептически ухмылялись. Не обращая внимания на ухмылки, Пфайфер, потирая руки от удовольствия, приступил к рассказу. История была такая.

Несколько лет назад, ещё до войны, еженедельное эсэсовское издание «Чёрный корпус», снабжавшее читателей не только политическими новостями, но и кое-какой духовно-интеллектуальной пищей, опубликовало на своих страницах статью про старинные немецкие кладбища. Некий щелкопёр живо расписал якобы существовавший у древних германцев полный важного мистического значения обычай, согласно которому юные девушки на выданье должны были пройти инициацию, совокупившись с юношами на могилах предков. Таким образом духи почитаемых героев будто бы могли получить новое земное воплощение, придя в мир зачатыми на кладбищах младенцами. Эта замечательная идея не то была высказана самим рейхсфюрером Гиммлером, не то просто получила у него поддержку. Так или иначе, но Гиммлер рассудил: почему бы эсэсовцам, наследникам великих германцев, и их жёнам не возродить древний обряд? Гиммлер посчитал, что это — безотказный приём, способствующий реинкарнации величайших арийских героев. Чтобы подтвердить полную серьёзность высказанной рейхсфюрером эпохальной мысли, газета напечатала под статьёй внушительный список старинных кладбищ, рекомендованных эсэсовскими исследователями для столь ответственной деятельности. И продолжала затем время от времени публиковать адреса «героических» захоронений. И всё бы ничего, если б номер газеты с этой статьёй не попался на глаза одному молоденькому унтерштурмфюреру. Молодой человек был свято ограничен, свято фанатичен, всякий приказ начальства воспринимал как предначертание свыше, а всякое пожелание того же начальства — как приказ и готов был, не задумываясь, хоть на голову встать и ногами подрыгать ровно в полдень перед Бранденбургскими воротами, если б какой-нибудь чин ему брякнул, что тем самым он послужит возвеличиванию нации в целом и СС в частности. А ещё молодой человек недавно сочетался браком с милой девушкой в полном соответствии с новомодным языческим ритуалом — перед алтарём, укрытым полотнищем со свастикой, украшенным портретом фюрера, убранным зелёными ветвями, обставленным штандартами и поддерживающими их младшими эсэсовцами, с велеречивым начальником в роли патера. Ожениться-то офицерик оженился, всё честь по чести, да вот, оказывается, для зачатия детей теперь тоже вполне определённый обряд существует. Ну что ж, пикантно. Ладно хоть начальник для этого дела не требуется. Долго не думая, летним вечером, в поздний час, молодой человек запаковался в парадную эсэсовскую униформу, нацепил партийный значок, чтоб духи предков видели, что он не так, разгильдяй какой-нибудь, а преданный сын партии и народа, жена его тоже приоделась, — и, дождавшись полуночи, счастливая парочка направилась к одному из рекомендованных газетой некрополей — выполнять священный долг перед рейхом. Ночь была чудесная, и вековые имперские дубы что-то тихо шептали, словно пытающийся ухватить зловредную рифму поэт-романтик, вымучивающий стихотворение про залитое лунным светом кладбище. Кладбище, кстати, было большим — парочка притомилась, выискивая самое внушительное захоронение. Наконец, наиболее помпезное и приемлемое древнее надгробие было найдено, и молодожёны, расстелив благоразумно прихваченный плед, принялись целоваться — необычность обстановки способствовала особенному накалу чувств.

В это самое время в лунную ночь выполз из маленького домика кладбищенский сторож, порядком подзаправившийся и оттого мерно раскачивающийся в такт неверным шагам. Сторожу несвоевременно взбрело в голову проверить, не появилась ли вновь на стене церкви на краю кладбища богохульная надпись «Христос — жид». Старик знал, что надпись поздними вечерами аккуратно подновляют поганцы из Гитлерюгенда, и клялся, что когда-нибудь непременно поймает паршивцев и назидательно выдерет их веником из ядрёной кладбищенской крапивы. И вот сторож направился к церкви, пьяный, как змий, так что ноги понесли его не туда, куда нужно, а в сторону вовсе даже противоположенную. Сторож, седой как лунь, длинновласый, с апостольской бородой, в выпростанной белой рубахе, нёс в руке кольцо с единственным, но очень внушительным ключом от своего дома, и глаза старика от благотворного принятия на грудь горели неугасимым светом. Проплыв мимо замшелых крестов и обогнув мраморного ангела, старик встал как вкопанный: открывшееся зрелище только спьяну и могло примерещиться.

Старательный унтерштурмфюрер, кстати, получивший воспитание в строгой католической семье, едва нашёл в себе силы приподняться повыше на руках, чтобы взглянуть на возникшую невесть откуда странную белую фигуру. Ничего толком не соображая, он глянул и обомлел: перед ним стоял, несомненно, святой Пётр, Ключник, с лунным нимбом вокруг главы, с гневно горящими глазами, указующий перстом в небеса и нараспев произносящий что-то на языке ангелов.

У несчастного молодого человека весь огонь в крови мигом обратился в лёд — он разом вспомнил суровые родительские наставления, гласившие, что святые и весь сонм херувимов следят за каждым его шагом. Напрочь забыв про напуганную жену, а уж тем более про намерение осчастливить рейх новорождённым героем, офицерик подхватил штаны и ринулся сквозь кусты очертя голову, в ужасе вовсе не разбирая дороги. Очень скоро он свалился в свежевырытую под могилу яму, да так неудачно, что сломал ногу в двух местах. Бедняга настолько ошалел, что представил, будто земля под ним разверзлась, не вынеся его позора, и закричал предсмертным криком, а потом увидел ровные стены могилы в торчащих обрубках корней, звёздное небо и болтающуюся на ветке фуражку с серебристым черепом. Молодой человек сидел голой задницей на холодной кладбищенской земле, держался за сломанную ногу и рыдал в голос, вымаливая у Боженьки прощение за непотребство.

Больше полугода офицерик ходил на костылях, а затем ещё года два хромал, как имперский министр пропаганды доктор Геббельс. Остаётся добавить, что в ту злосчастную ночь молодая жена эсэсовца всё ж таки понесла, и в должный срок у неё благополучно родился здоровый ребёночек, но, когда ребёночек стал подрастать, выяснилось, что одна ножка у него короче другой, и он будет хроменьким, как его незадачливый папаша, только на всю жизнь.

А офицерик с той поры каждое воскресенье ходит с семьёй в церковь.

— Такой вот гимн служебному рвению, — закончил Пфайфер свою историю. — Кто хочет повторить подвиг?

Солдаты ответили дружным гоготом. Караульный с опаской наблюдал за двором — боялся, как бы громкое ржание полудесятка здоровых глоток не привлекло чьего-нибудь очень нежелательного внимания.

— Я уже слышал эту байку, — заметил Фриц Дикфельд, оторвавшись от губной гармошки. — А ещё у меня двоюродный брат по эсэсовскому обряду венчался.

— А медовый месяц у него тоже на кладбище был? — вставил Радемахер, и все снова заржали.