Вильям Козлов - Витька с Чапаевской улицы

• Название: Витька с Чапаевской улицы
• Автор: Вильям Козлов
• Жанр: Подростковая литература

---

Сашка подпрыгнул на верстаке и лег грудью на продукты.

– Ну и кто ты после этого? – с презрением спросил Витька, двигая скулами.

– Это я... достал. Сам, – забормотал Сашка. – Это мое.

– Выкладывай все из мешка!

Сашка заморгал, потом ногтями отломил от буханки краюху и протянул.

– Бери, сейчас банку открою и мяса дам... Витька подошел ближе и, не размахиваясь, ударил Сашку в лицо. Тот ойкнул и отлетел к стене. Из носа потекла кровь. Сашка побагровел, схватил обломок кирпича и запустил в Грохотова. Витька пригнулся: кирпич с треском рассыпался о стену. За вторым кирпичом Сашка нагнуться не успел:

Витька прыгнул на него и повалил на грязный пол. Сашка, сопя, ворочался под ним, бодался, но сбросить с себя Грохотова ему не удалось.

– Пусти, у меня кровь, – просипел он. Витька отпустил его и поднялся. Рукав рубахи треснул в двух местах.

– Где взял? – спросил Витька, глядя на Ладонщикова.

– Консервы еще там, в вагоне, – сказал Сашка. – После бомбежки. Они на полу валялись...

– А хлеб?

– У радистов...

– Это за то, что они вас подвезли?

– У них много, – сказал Сашка, хлюпая носом. – Целый ящик.

Витька взял мешок и вытряхнул содержимое на верстак. Из мешка выкатились еще две блестящих банки и несколько пачек концентратов.

– Ты, оказывается, большой специалист по части того, что плохо лежит, сказал Витька. – Пошли к ребятам! Он зашагал впереди, Сашка поплелся сзади.

– Я не обязан за всех беспокоиться, – пробурчал Ладонщиков. – Пускай каждый за себя... Вон время-то какое!

– Какое? – остановился Витька. Глаза его сузились, скулы заходили на осунувшемся лице.

– Война. Сегодня живой, а завтра... Сам видел, что на дороге делается.

– Поэтому мы и должны держаться друг за друга, а если каждый будет думать только о себе, ни за грош пропадем... По одному. Неужели ты этого не понимаешь, скотина?!

– Я сначала хотел со всеми поделиться... – пробормотал Сашка. – А как увидел, что нашего дома нет... Я ведь не знаю, кто теперь куда?

– Вместе из дома ушли – вместе и отсюда будем выбираться.

– Куда?

– Может, ты хочешь тут остаться? У немцев?

– Что ты! – испугался Сашка и, немного помолчав, попросил; – Не говори им? Ладно?

– У тебя еще не вся совесть потеряна. – усмехнулся Витька.

И тут они увидели двух немцев. Они стояли на обочине и очень внимательно смотрели на них.

– Комм, комм, – поманил один пальцем.

– Рванем? – прошептал Сашка.

– Хочешь, чтобы из автомата? – ответил Витька. Они подошли к солдатам в ярко-зеленых мундирах с автоматами на груди. Один немец был высокий, светловолосый, второй маленький, черноглазый.

Высокий что-то сказал маленькому и улыбнулся. Взял из Витькиных рук мешок, развязал и достал банки, концентраты, общипанный хлеб. Все это по очереди передавал маленькому. Тот пощелкал по банкам ногтем, понюхал и затолкал в карманы мундира. Концентраты повертел в руках, тоже понюхал, затем бросил один брикет на землю и раздавил сапогом. В пачке была пшенная каша.

– Пльхо, – сказал черненький и одну за другой бросил в кювет три целехоньких пачки. Измусоленная буханка тоже ему не понравилась. Он разломил ее пополам и, как фокусник, бросил в разные стороны.

– Кто есть вас юден? – спросил высокий.

– Дяденька, отпустите нас, – заныл Сашка. – Мы ничего не знаем...

Высокий снял автомат и дотронулся до дула.

– Немножко будем стреляйт юден. Где он есть, юден?

Витька пожал плечами и отрицательно завертел головой, хотя и не понял, чего нужно немцу.

Высокий прижал дуло автомата к Витькиному животу и сказал:

– Один русиш мальшик будет делать капут!

Витька молчал. Он не знал, шутят немцы или нет. Маленький что-то сказал по-немецки и показал на здание горкома, где развевался чужой флаг. Высокий улыбнулся и убрал автомат.

– Комм к чертова мама, – добродушно сказал он, глядя на Витьку чистыми серыми глазами.

Мальчишки бросились к часовне и почувствовали себя в безопасности лишь за каменной стеной. Они слышали, как протопали по булыжной мостовой немецкие сапоги.

– Он хотел тебя кокнуть, – хрипло произнес Сашка.

– Какие у него глаза...

– Какие?

– Пустые, – сказал Витька. – В них ничего нет.

– Про какого он юдена спрашивал?

Витька прислонился к обшарпанной стене с плакатом: «Кончил работу – убери за собой!» Лицо у него бледное. Он только сейчас по-настоящему испугался.

– Говорил, давай съедим консервы, – сказал Сашка. Витька выглянул из-за стены. Немцев не видно. За рекой разворачивалась пятнистая, как леопард, машина.

– Пойдем, – сказал Витька.

– Подберем хлеб и кашу, – вспомнил Сашка.

На обочине уже тут как тут сидела ворона и клевала растоптанную кашу. Сашка достал из вонючей жижи на дне кювета три еще не успевших размокнуть пачки и подобрал хлеб.

* * *

Гошка все-таки подкараулил Петьку Кваса и притащил в парк. Симаков успел снять чужой пиджак и сидел тихий и смирный рядом с Буяновым, который придерживал его за штанину.

– Хотел удрать, – сказал возбужденный Гошка. – От меня, братец, не вырвешься! Рассказывай, мародер, что знаешь!

– Что рассказывать? – пробурчал Квас. – Два дня город бомбили, ваш дом стоял, ничего ему не делалось, только стекла повылетели... Рядом железнодорожная казарма была... Видите печку? А потом вон в тот дом ахнуло... Да не этот, а тот, где красный комод валяется... А ваш дом разбомбили в среду или в пятницу. Кажется, в среду...

– А где были...

– Нет, в пятницу, – сказал Квас. – Днем. Я лежал в щели, мы с батей в огороде вырыли. Вылез, гляжу – вашего дома нет. Дым, огонь...

– А где люди? Жильцы где были? – спросила Алла.

– Жильцы? Кто в бомбоубежище спрятался, кто уже эвакуировался. Как война началась, стали эвакуироваться... – Петька посмотрел на Гошку. – Твой батька был...

– В доме?! – ахнул Буянов.

– Не, не в доме, – сказал Квас. – Он на машине приезжал, когда дом уже сгорел. А матка твоя еще раньше уехала. Как бомбить стали, так и уехала.

– А как же...

– Пиджак-то? Так она мне отдала... «Гошенька мой пропал, – говорит, примеряй, – говорит, – Петюня, его одежку. Подойдет – надевай! Все одно теперь сына нету...» Куда вы удрали? Тут такой шухер был!

– Ну и врать! – сказал Гошка. – «Примеряй, Петюня»... Да моя мать не знает, как и звать-то тебя, ворюгу несчастного!

– Не знает! – ухмыльнулся Квас, – Я ей, если хочешь знать, помогал в машину грузить.

– И куда она поехала?

– Откуда я знаю?

Тут его перехватила Алла:

– Петенька, скажи, пожалуйста, а мои уехали или...

– Батю твоего в армию забрали, а мамаша... – Квас задумался. Алла не спускала с него широко раскрытых синих глаз. – Ее разбомбило, безжалостно сказал Петька.

Алла поднялась и пошла, не разбирая дороги. Один раз она споткнулась о головешку и чуть не упала. Квас посмотрел ей вслед и прибавил:

– Она все не хотела отсюдова уезжать... До последнего. Тебя ждала. Вот и дождалась!

Будто слепая, брела Алла через парк. А по шоссе проносились одна за другой пятнистые машины. В кузовах сидели вооруженные солдаты в зеленых мундирах.

– Разве так можно? – Витька метнул сердитый взгляд на Петьку и побежал за Аллой. Догнав, он схватил ее за плечи, повернул и насильно повел в сторону от шоссе. Алла покорно шла, и коса ее дергалась вверх-вниз. Витька что-то сказал, посадил ее на соседнюю скамейку и бегом вернулся к ребятам.

– Твою мамку контузило, – сообщил ему Квас. – Сначала без памяти была, а потом очухалась... Кажется, с санитарным эшелоном куда-то отправили. А батя твой ушел в армию. И твой тоже, – кивнул он Сашке.

– А мама? – спросил Ладонщиков.

– Ее не было, когда дом горел, – сказал Квас. – А где теперь, убей бог, не знаю. Эвакуировалась, наверное. Тут все эвакуировались.

Коля Бэс молча слушал. Он терпеливо дожидался своей очереди. А Квас, который почувствовал, что все сейчас в нем нуждаются, не спешил. Петька всегда был в тени. Бывало, Гошка и не смотрел в его сторону. В игры Кваса не принимали, он был младше остальных на два года, подшучивали над ним. «А у нас сегодня Квас! – орали мальчишки, увидев его. – Квас, заплати за нас!» А сейчас все смотрят на него, как на бога.

– Ну, говори, – глухо произнес Коля Бэс и зачем-то снял очки.

Он стоял перед Квасом, вертел в руках очки, дышал на стекла. Квас смотрел на него и морщил лоб, будто вспоминал. А чего тут вспоминать? Колиного отца не взяли в армию, у него белый билет. Он собрал стариков и женщин и повел их на окраину города рыть противотанковые рвы. Налетели юнкерсы", и его убило осколком. Хоронил Колиного отца весь город. И в газете писали о нем, как о хорошем, мужественном человеке. И Квас вместе со всеми шел за гробом и слушал на кладбище речи... А потом каждый день стали погибать люди. И Петька больше не видел, как их хоронили. После того как немцы захватили город, на улицах столько валялось убитых – не пересчитать. Их всех покидали в большую яму и закопали. Отец Петьки Кваса тоже закапывал. Он остался со своей семьей в городе. Не захотел бросать хозяйство и эвакуироваться. Когда город опустел, старший Симаков вместе с Петькой стали таскать брошенное добро из чужих квартир. «Все одно сгорит или немцы растащат, – говорил отец. – А мы еще можем попользоваться...» И вдруг жалость шевельнулась в черством Петькином сердце. Жалость к большому нескладному мальчишке, который хмурил брови, кусал губы, крутил в руках очки и молчал. Коля Бэс никого не обижал во дворе. Не мог на него пожаловаться и Квас.