Аркадий Стругацкий - Пикник на обочине

• Название: Пикник на обочине
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Издательство: Юридическая литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: ISBN: 5-7260-0284-9

Захолустный городок Хармонт, затерянный где-то на просторах Канады, место, в котором никогда ничего интересного не происходит, внезапно оказывается одной из «зон Посещения» — столкновения землян с загадочной цивилизацией. Людям не удается увидеть самих пришельцев — они удаляются так же внезапно, как и появились, оставив в Зоне множество удивительных предметов и явлений, странных, необъяснимых и чаще всего губительных. (Я.Г. Тестелец)

---

Он не помнил, когда все это кончилось. Понял только, что снова может дышать, что воздух снова стал воздухом, а не расплавленным свинцом, выжигающим глотку, и сообразил, что надо спешить, что надо как можно скорее убираться из-под этой дьявольской жаровни, пока она не вернулась обратно. Он сполз с Арчибальда, который лежал совершенно неподвижно, зажал обе его ноги под мышкой и, помогая себе свободной рукой, пополз вперед, не спуская глаз с черты, за которой начиналась снова трава, мертвая, сухая, колючая, но настоящая — она казалась ему сейчас величайшим обиталищем жизни. Пепел скрипел на зубах, обожженное лицо то и дело обдавало остатками жара, пот лил прямо в глаза — наверное, потому, что ни бровей, ни ресниц у него больше не было. Арчибальд волочился следом, словно нарочно цепляясь своей проклятой курточкой, горела обваренная задница, а рюкзак при каждом движении поддавал в обгорелый затылок. От боли и духоты Рэдрик вдруг с ужасом подумал, что совсем обварился и теперь ему не дойти, и от этого страха сильнее заработал свободным локтем и коленками, выталкивая через пересохшую глотку самые гнусные ругательства, какие приходили ему в голову, а потом вдруг с какой-то сумасшедшей радостью вспомнил, что за пазухой у него лежит почти полная фляга, подружечка, которая не выдаст, только бы доползти, ну еще немного, давай, Рэд, давай, Рыжий, вот так, вот так, ну еще, ну еще немного, в бога, в ангелов, под тридцатью одеялами на Северном полюсе, в пришельцев и Стервятника душу…

Потом он долго лежал, погрузив лицо и руки в холодную ржа вую воду, с наслаждением вдыхая провонявшую гнилью прохладу. Век бы так лежал, но он заставил себя подняться, сбросил рюкзак, стоя на коленях, на четвереньках подполз к Арчибальду, неподвижно лежавшему шагах в двадцати от болота, и перевернул его на спину. Н-да, красивый был мальчик. Сейчас эта смазливая морда казалась черно-серой маской из смеси крови и пепла, и несколько секунд Рэдрик с тупым интересом разглядывал на ней продольные борозды — следы от кочек и камней. Потом он взял Арчибальда под мышки, поднялся на ноги и потащил обратно к воде. Арчибальд хрипло дышал, время от времени постанывая. Рэдрик бросил его лицом в самую большую лужу и повалился рядом, снова переживая наслаждение от мокрой ледяной ласки. Арчибальд забулькал, завозился, подтянул под себя руки и поднял голову. Глаза его были вытаращены, он ничего не соображал и жадно хватал ртом воздух, отплевываясь и кашляя. Потом взгляд его сделался осмысленным и остановился на Рэдрике.

— Ф-фу, — сказал он и помотал головой, разбрызгивая грязную воду. — Что это было?

— Смерть это была, — невнятно произнес Рэдрик и закашлялся. Он ощупал лицо. Было больно, нос распух, но брови и ресницы, как это ни странно, были на месте. И кожа на руках тоже оказалась цела, только покраснела малость. Надо думать, и задницу не до кости прожгло. Он пощупал — нет, явно не до кости, даже штаны целы. Просто как кипятком ошпарило.

Арчибальд тоже осторожно трогал пальцами лицо. Теперь, когда страшную маску смыло водой, физиономия у него оказалась — тоже против ожиданий — почти в порядке. Несколько царапин, нос припух, рассечена нижняя губа, а так, в общем, ничего.

— Никогда о таком не слышал, — проговорил Арчибальд и посмотрел назад.

Рэдрик тоже оглянулся. На сероватой испепеленной траве осталось много следов, и Рэдрик поразился, как, оказывается, короток был тот страшный бесконечный путь, который он прополз, спасаясь от гибели. Каких-нибудь метров двадцать ― тридцать, не больше, было всего от края до края выжженной проплешины, но он сослепу и от страха полз по ней каким-то диким зигзагом, как таракан по раскаленной сковороде, и спасибо еще, что полз, в общем, туда, куда надо, а ведь мог бы заползти на «комариную плешь» слева, а мог бы и вообще повернуть обратно… Нет, не мог бы, поду мал он с ожесточением. Это молокосос какой-нибудь мог бы, а я тебе не молокосос, и если бы не этот дурак, то вообще бы ничего не случилось, обварил бы себе зад — вот и все неприятности.

Он посмотрел на Арчибальда. Арчибальд с фырканьем умывался, покряхтывая, когда задевал больные места. Рэдрик поднялся и, морщась от прикосновений задубевшей от жара одежды к обожженной коже, вышел на сухое, место и нагнулся над рюкзаком. Вот рюкзаку досталось по-настоящему. Верхние клапаны просто-напросто обгорели, пузырьки в аптечке все полопались от жара к чертовой матери, и от жухлого пятна несло невыносимой химией. Рэдрик открыл клапан и принялся выбрасывать осколки стекла и пластика, и тут Арчибальд у него за спиной сказал:

— Спасибо вам, мистер Шухарт, вытащили вы меня. Рэдрик промолчал. Кой черт — спасибо! Сдался ты мне — спасать тебя.

— Я сам виноват, — сказал Арчибальд. — Я слышал, что вы мне приказали лежать, но я здорово перепугался, совсем голову по терял, когда припекло. Я очень боли боюсь, мистер Шухарт…

— Вставай, вставай, — сказал Рэдрик, не оборачиваясь. — Это все были цветочки… Вставай, чего разлегся!

Зашипев от боли в обожженных плечах, он вскинул на спину рюкзак, продел руки в ремни. Ощущение было такое, будто кожа на обожженных местах съежилась и покрылась болезненными морщинами. Боли он боится… С дерьмом тебя пополам вместе с твоей болью!.. Он огляделся. Ничего, с тропы не сошли. Теперь эти холмики с покойниками. Сволочные холмики, стоят, гниды, торчат, как стервячьи ягодицы, а эта лощинка между ними… Он ухмыльнулся. Известно, что между ягодицами бывает. Ах, сволочная лощинка, вот она-то самая сволочь и есть. Сука.

— Лощину между холмами видишь? — спросил он Арчибальда.

— Вижу.

— Прямо на нее. Марш!

Арчибальд тыльной стороной ладони вытер под носом и двинулся вперед, шлепая по лужам. Он прихрамывал и был уже не такой прямой и стройный, как раньше, согнуло его, и шел он теперь осторожно, с большой опаской. Вот и еще одного я вытащил, подумал Рэдрик. Который это будет? Пятый? Шестой? И теперь вот спрашивается: зачем? Что он мне — родной? Поручился я за него? Слушай, Рыжий, а почему ты его действительно тащил? Чуть сам из-за него не загнулся… Теперь-то, на ясную голову, я знаю, что правильно я его тащил, что без него мне не обойтись, что он у меня как заложник за Мартышку. Что я не человека вытащил, а миноискатель свой вытащил, тральщик свой. А там, на горячем месте, я ведь об этом и думать не думал. Тащил его, как родного, и мысли даже не было, чтобы бросить, хотя про все забыл — и про тральщик забыл, и про Мартышку забыл… Что же это получается? Получается, что я и в самом деле добрый парень. Это мне и Гута твердит, и Кирилл-покойник внушал, и Ричард все время насчет этого долдонит… Тоже мне, нашли добряка. Ты это брось, сказал он себе. Тебе здесь эта доброта ни к чему. Чтоб в первый и в последний раз… Мне его надо сберечь для «мясорубки», подумал он. Здесь все можно пройти, кроме «мясорубки».

— Стой, — сказал он Арчибальду.

Они остановились перед лощиной, и Арчибальд растерянно оглянулся на Рэдрика. Дно лощины было покрыто гнойно-зеленой, жирно отсвечивающей на солнце жижей, над поверхностью ее курился легкий парок, между холмами он становился гуще, и в тридцати шагах уже ничего не было видно. И стоял смрад. Черт знает что гнило в этом отвратительном месиве, но Рэдрику показалось, что сотни тысяч разбитых тухлых яиц, вылитых на кучу из сотни тысяч тухлых рыбьих голов и дохлых кошек, не могут вонять так, как воняло здесь. Арчибальд издал горловой звук и отступил на шаг. Рэдрик стряхнул с себя оцепенение, торопливо вытащил из кармана сверток с ватой, пропитанной дезодорантом, заткнул ноздри тампонами и протянул вату Арчибальду.

— Спасибо, мистер Шухарт, — слабым голосом сказал Арчибальд. — А как-нибудь верхом нельзя?

Рэдрик взял его молча за волосы и повернул его голову в сторону кучи тряпья на каменной россыпи.

— Это был Очкарик, — сказал он. — А на левом холме — от сюда не видно — лежит Пудель. Понял? Вперед.

Жижа была теплая, липкая, как гной. Сначала они шли в рост, погрузившись по пояс. К счастью, дно под ногами было каменистое и довольно ровное, но вскоре Рэдрик услышал знакомое жужжание с обеих сторон. На левом холме, освещенном солнцем, ничего не было видно, но на склоне справа, в тени, запрыгали бледные лиловатые огоньки.

— Нагнись, — проговорил он сквозь зубы и нагнулся сам. — Ниже, дурак! — крикнул он.

Арчибальд испуганно пригнулся, и в ту же секунду громовой разряд расколол воздух. Над самыми головами затряслась в бешеной пляске разветвленная молния, едва заметная на фоне неба. Арчибальд присел и окунулся по плечи. Рэдрик, чувствуя, что уши ему заложило от грохота, повернул голову и увидел в тени ярко-алое, быстро тающее пятно среди камней, и сейчас же ударила вторая молния.

— Вперед, вперед! — заорал он, не слыша себя.

Теперь они двигались на корточках, выставив наружу только головы, и при каждом разряде Рэдрик видел, как длинные волосы Арчибальда встают дыбом, и ощущал, как тысячи иголочек вонзаются в кожу лица. «Вперед, — монотонно повторял он. — Вперед…» Он уже ничего не слышал. Один раз Арчибальд повернулся к нему в профиль, и он увидел вытаращенный ужасом глаз, скошенный на него, и белые трясущиеся губы, и замазанную зеленью потную щеку; потом молнии стали бить так низко, что им приходилось окунаться с головой, зеленая слизь заклеивала рот, было трудно дышать; хватая ртом воздух, Рэдрик вырвал из носа тампоны и обнаружил вдруг, что вонь исчезла, что воздух наполнен свежим пронзительным запахом озона, а пар вокруг становился все гуще, или, может быть, это потемнело в глазах, — и уже не видно было холмов ни справа, ни слева, ничего не было видно, кроме облепленной зеленой грязью головы Арчибальда и желтого клубящегося пара вокруг.